Марик Лернер - Восток
— Требования в письменном виде есть?
— А как же, — обиженно воскликнул мужик, вручая ему несколько измятых листков, исписанных отвратительным почерком.
— И кто, — быстро просматривая, сказал Ян, — додумался все в кучу валить?
— Как обсуждали, так и записывали.
— А это что за слово? Ага, догадался. Грамотеи. Ну вообще, — восхитился, упершись в очередной пункт, — мечтатели. Я бы тоже не отказался от таких условий. Где это видано!
— Будешь указывать, как правильно? — с угрозой спросила Муравьева.
— Вместе потолкуем. Для начала вы дружненько вспомните Пророка, да будет его имя благословенно, положившего правила приличия меж друзьями и даже врагами. И пойдем договариваться с Цириным. Он там?
— Там, голубчик, только если бы могли, без тебя бы, красивого, обошлись. Не хочет он. Так и сказал: «Не пошли бы вы со своими требованиями в… и на… Уволю, других найму». Вот тогда каша и заварилась. Еле сбежать успел в контору.
— Вот и проверим, — поднимаясь по ступенькам и стуча сапогом в дверь, пообещал Ян.
Дверь открыли сразу: конторские недаром посматривали и прекрасно сообразили, чем пахнет, если военного не пустят. То, что он мог бы и обидеться, никого особо не волновало, однако уйдет — и тут недолго уже и до «красного петуха». Толпа во дворе расходиться не собиралась и с интересом ждала окончания переговоров. Им даже холод собачий был нипочем. Пойдут в атаку с тяжелым инструментом двери выламывать — согреются.
Цирин сидел в кабинете на втором этаже. На карикатуры, изображающие толстых буржуев, походил мало. Длинный, худой, и глаз нервно дергается. Приятного в происходящем для него было немного. Рядом пристроились два хорошо одетых господина. Их представили, но Ян тут же забыл имена. Важнее были должности. Главный счетовод и юрист. То, что требуется.
— Итак, — с грохотом отодвигая от стола стул и усаживаясь, сообщил Ян, — мы тут собрались для одной очень нужной вещи. — На стол он небрежно положил карабин. Чем нагляднее, тем быстрее дойдет. — Называется компромисс. Соглашение, если по-русски. Обычно если возникает спор и нормально разрешить его не удается, идут к судье. Сегодня в стране высшая властная и судебная инстанция — армия. Военный комендант сегодня вынужден решать множество вопросов, и трудовые конфликты совсем не случайно также будут решаться мной…
— Городской комендант, — быстро сказал юрист, — но…
— В мою компетенцию, — терпеливо сообщил Ян, — входит все левобережье. Я не напрашивался — назначили.
Правильней было бы сказать, сам себя назначил, но тонкости внутриведомственных и внутриармейских разборок он свалил на Юнакова, осуществляющего общее городское управление. Тот строил начальство, а он выступал в роли ужасного и карающего. А там уж так вышло. Никому не хотелось брать на себя лишнюю ответственность, да и возможности не было. Четкого разграничения функций разных ведомств так и не создали. Военный комендант в своем районе обладал сегодня неограниченными возможностями. В принципе он имел право вмешиваться во что угодно, и спорить с ним обычно желающих не находилось. Военно-полевых судов не отменяли, и Ян мог как освободить кого-то из тюрьмы, так и без проблем расстрелять. Было бы желание. Отвечать если придется — так как-нибудь потом. Или не придется никогда. В указе военного правительства очень обтекаемо говорилось: «Пресекать всякие выступления, независимо от повода, против спокойствия граждан или против постановлений государственных учреждений». Как хочешь, так и понимай!
— И нет у вас другого выхода, как принять мое посредничество и окончательное решение. Если потребуется, будем сидеть хоть до завтра. А если не сумеете договориться, я просто сам решу, кто прав. Уж постарайтесь. На сем речь считаю законченной, переходим к делу.
Он вытащил из кармана листки и положил их на стол.
— Первое и самое главное. Профсоюз официально разрешен правительством. Никто не имеет права идти поперек указа. — На каждое слово Халилов непроизвольно кивал, а Цирин столь же нервно сглатывал. — Поэтому никто из руководителей или членов союза не должен пострадать за участие, членство в нем. Это понятно?
Цирин нехотя мотнул головой.
— С другой стороны, профсоюз должен быть выборным, на каждой фабрике свой и отдельный комитет из всех представителей для решения общих вопросов. До отраслевых объединений нам пока дела нет, но коллективный договор, согласованный сегодня, обязателен на всех предприятиях уважаемого господина Цирина. Однако заниматься профессиональный союз работников обязан фабрикой, а не играть в политику. Карандаш есть?
— Есть, — недоумевающе сказал юрист, протягивая.
— Вот этой всей мути — свобода слова, отсутствие цензуры, демократия, выборы — чтобы я больше не слышал. — Ян старательно перечеркнул два пункта в списке. — Ваша задача — облегчение жизни и условий труда на фабрике, а не указания властям. Вам тоже понятно?
— Пусть так, — согласилась Зейнаб, — не наше это дело. А вот Горячев с Прискиным — наше!
— А кто это, собственно? За что их увольнять?
— Это мои лучшие мастера, — возмутился Цирин.
— Пусть появятся — непременно пришибу, — прогудела Муравьева.
— Стоп! Конкретно. В чем проблема?
— Руки распускают. Пользуются, что начальству по морде не съездишь, — моментально с работы выкинут.
— А где они? Здесь, в конторе?
— Сбежали, — с непередаваемым злорадством сообщила Муравьева. — Слишком у многих на них зуб.
— М-да, — удивился Ян. — Лучшие сбежали, бросив хозяина. Странное отношение. Стоит ли таких работников защищать? Они ведь пакостят и портят репутацию не только работниц, но и своего прямого начальства. Нет, я женщин тоже люблю и совсем не прочь пощупать…
— Козел, — не понижая голоса, припечатала Муравьева.
— И даже не обижаюсь на такие ругательные слова. Потому что нормальный мужчина должен восхищаться женской красотой, и если она не прочь… Хм… Но ведь не пользоваться положением! Вернутся мужья из армии — и что подумают? Я вот скажу что, — навалившись локтями на стол и уставившись Цирину в глаза, пообещал: — На их месте я и скотов этих убил бы, и хозяина, защищающего псов, не пожалел. Вам это надо? Вы дома у себя держать их будете или за своих дочерей опаску поимеете?
Юрист, наклонившись к уху Цирина, что-то быстро шептал.
— Так что здесь, — тыча в бумагу, приказным тоном заявил Ян, — я ставлю отметку «согласовано». Этот пункт требований принимается. Идем дальше… «По первому требованию больного должна явиться медицинская помощь. Болезнь рабочего по вине администрации Трехгорки оплачивается поденною платой до дня выздоровления», — зачитал вслух очередной пункт. — Простите меня, но это опять в кучу намешано. Если вина администрации, то даже до войны обязаны были компенсировать ущерб. Тут нет никаких сомнений. Вы соответствующий закон помните? — глядя на юриста, спросил. — Вот и замечательно, его никто не отменял, и нарушение является уголовным делом.
— Административным, — неожиданно пискло возразил юрист.
— Но я прав?
— Да, но…
— Без всяких «но». Это, — ставя галочку, сообщил, — принимается. Совсем другое дело врач. Что за бред? Откуда явиться? По чьему требованию? На фабрике есть больница? Врачи принимают бесплатно? У меня простое предложение. Имеется профсоюз. Работники каждый месяц отдают в общую кассу определенную сумму. Эти деньги идут специально нанятому доктору, обязанному по первому зову прибегать и имеющему свои приемные часы. Сколько на ваших фабриках рабочих? — спросил, поворачиваясь к хозяйской стороне.
— Почти одиннадцать тысяч, — послушно доложил счетовод. — Точно не помню, необходимо посмотреть. Понятно, и тех считаю, что в области…
— Не суть. С каждого четверть дирхема в месяц…
— Двести семьдесят пять.
— И на зарплату доктору хватит по договору, и на лекарства. Но чтобы было совсем справедливо, на каждый дирхем хозяин положит свой.
— Чего? — изумленно воскликнул Цирин.
— Меньше заплатите вы — меньше даст он, — невозмутимо продолжил Ян. — Да и помещение для медпункта предоставит. А делами этими он заниматься не обязан. За деньги выборный отвечать будет от профсоюза. И за ремонт, покупки и прочее тоже. Как сами сделаете, так и будет. С него только деньги и помещение. Я видел, в конторе места на первом этаже много. На сем и фиксирую запись.
— Так не пойдет, — вскакивая, завопил Цирин, цветом лица напоминая помидор.
— А деньги, затраченные на благое дело, идут по графе «производственные расходы». Потом налоги меньше.
Юрист кивнул и открыто подмигнул Яну. Кажись, хоть этот понял, чего он добивается.
— Или мне позвать Тиренко?
Цирин перестал краснеть и побледнел. Упомянутый небрежно господин печально прославился появлением на предприятиях, которые прежнему губернатору чем-то не угодили. Он единственный, похоже, не понимал, зачем его присылают, и производил страшно добросовестную работу по выявлению нарушений законов, обнаружению путаницы в отчетах, уклонению от налогов и всяко-разное, без чего ни одного предприятия не бывает. Местные купцы и фабриканты прекрасно знали, чем кончаются его посещения. Большими проблемами и огромными взятками. В отчетности ничего не менялось, губернатор покупал женам очередные брильянты, но Тиренко этого было не объяснить. Он честно выполнял возложенную работу, а что дальше — его не волновало. Был случай, даже убить пытались. Не помогло. А сегодня, с арестом губернатора, Юнаков его держал при себе для разбора многочисленных бумаг и старательно прикармливал на будущее. Так что пустой угрозой обещание не было.
