Черный дембель. Часть 1 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

С Артуром Прохоровым мы встретились около пятачка, где днём продавали пиво из бочки. Я увидел Артурчика ещё через окно трамвая. И уже тогда понял: «что-то пошло не так». Потому что прекрасно помнил, каким «модным парнем» Прохоров явился на первый экзамен в моей прошлой жизни. Тогда он щеголял в новеньких голубых джинсах «Levi Strauss» и в синей джинсовой рубашке. Я и сейчас не забыл, с какой завистью на него посматривали советские абитуриенты (да и мы с Кириллом ему тогда тоже завидовали). Однако на этот раз Артурчик приехал в институт не в спецодежде американских рабочих, а в униформе советских начальников: в чёрных туфлях, в светло-сером костюме, в белой рубашке, с красным полосатым галстуком на шее и с комсомольским значком на левой стороне груди.

Артур поочерёдно пожал наши руки.

— Неплохо выглядишь, — сказал я. — Солидно.

Кир согласился со мной: кивнул.

Прохоров недовольно скривил губы; из чего я сделал вывод: выбор наряда для похода на экзамен сделал не он.

Около главного учебного корпуса Новосоветского механико-машиностроительного института мы встретили несколько говорливых компашек взволнованных абитуриентов. Лица этих парней и девчонок я не узнал — поэтому решил, что встретившиеся нам около МехМашИна юные товарищи сегодня либо сдавали экзамен не для поступления на факультет экономики и организации машиностроительной промышленности, либо по итогам экзаменов окажутся «в пролёте». В вестибюле главного конкурса мы немного задержались: Кир и Артур рассматривали настенную мозаику и расставленные около стен скульптуры советских инженеров. Прошли мимо колонн, миновали лестницу на второй этаж.

Я воспользовался послезнанием: минуя доску с указателями, повёл парней к аудитории, где пройдёт сегодняшний экзамен. В главном здании института я по-прежнему прекрасно ориентировался. Несмотря на то, что бродил по нему десятки лет назад. Смотрел на огромные окна с широкими подоконниками, заменявшими студентам во время перемен скамейки. Прислушивался к скрипу паркетного пола под ногами. Рассматривал массивные двери кабинетов и небрежно окрашенные в казённый зелёный цвет стены. Шум голосов известил, что мы двигались в правильном направлении. По пути нам всё чаще попадались замершие около стен и около окон абитуриенты, которые листали учебники и тетради (пытались «надышаться перед смертью»).

Встретил я и знакомых: своих бывших (будущих?) соседей по общежитию. Парни меня (естественно) не узнали, хотя и проводили нас любопытными взглядами. Около входа в аудиторию собралась большая толпа: человек семьдесят. На подоконниках я не увидел ни одного свободного места. Не протиснуться было и к стенам: там (на корточках) восседали нарядные абитуриенты. Здесь я обнаружил едва ли ни всех своих сокурсников (из прошлой жизни). В пяти шагах от двери аудитории стояли Наташа Торопова и Лена Котова (Артур и Кирилл сразу же устремились к ним). Справа от Котовой я увидел Женю Рукавичкину. Она беседовала с вечно улыбчивым Николаем Барсовым (я раньше не знал, что Барсик окучивал свою будущую жертву ещё до поездки в колхоз).

Я вспомнил почти все имена тех парней и девчонок, кто учился вместе со мной в группе «Организация и нормирование труда» (прочие экономисты называли нас «трудовиками»). А вот имена «лётчиков» и «машинистов» («Экономика и организация машиностроительной промышленности» и «Экономика и организация авиационной промышленности») отыскал в памяти далеко не все. Хотя некоторых будущих студентов из этих групп я вспомнил по фамилиям и по прозвищам. Вместе с Киром и Прохоровым я отметился у восседавшей в коридоре за столом женщины. Но к Котовой и к Тороповой не пошёл — под прицелом Лениных глаз прошёл к восседавшим на подоконнике девчонкам (мне понравились их румяные колени) и завязал с ними разговор.

«Кем будете? — спросил я. — Трудовиками или лётчиками?» Девчонки встретили меня улыбками, приосанились. Ни одну из этих девиц я не вспомнил. Поэтому бесстрашно флиртовал со вчерашними школьницами. Не испугался последствий: сомневался, что встречу этих комсомолок в институте после первого сентября. Намеренно стал спиной к Котовой. Но временами чувствовал между лопатками её пристальный взгляд. С братом я провёл серьёзную беседу ещё вчера: о нынешней ситуации. Объяснил ему, что день экзамена не время для ревности и флирта с девчонками. Втолковал Киру, что сегодня не имело значения, кому улыбался объект его влюблённости. Чётко объяснил брату правила поведения перед, во время и после экзамена. Отметил, что он моим указаниям пока следовал.

Двери аудитории распахнули по сигналу профессора Баранова (я хмыкнул: вспомнил, как засыпал меня Баран дополнительными вопросами на экзамене во время зимней сессии). Мелькнули коленки соскочивших с подоконников девчонок. Загрохотали каблуки, раздались нервные смешки и взволнованное бормотание абитуриентов. Кир выполнил мою просьбу: отделился от компании Торопова-Котова и вместе с Артуром направился в третий ряд — не потопал по ступеням в верхние ряды вслед за Наташей и Леной. Я попросил вчера брата, чтобы на экзамене он смотрел на доску, а не за затылок Котовой. Сам я вслед за парнями не пошёл — отправился на то же место, где сидел в прошлый раз (надеялся, что вспомню решения задач уже однажды решённого варианта).

Но на своём месте я с удивлением обнаружил Колю Барсова. Парень встретил меня приятной, вызывавшей доверие улыбкой и дружеским взглядом небесно-голубых глаз. Я посмотрел с высоты своего роста на его аккуратный пробор в прямых, скрывавших уши русых волосах — он будто перечеркнул мои планы на сегодняшний экзамен. Не вспомнил, где Барсик находился в аудитории в прошлый раз. Предположил, что он и тогда отирался около Рукавичкиной. Отыскал Женю Рукавичкину взглядом — по правую руку от неё обнаружил Лену Котову. «Не девчонка, а настоящая заноза!» — подумал я. Снова посмотрел на Николая Барсова. Вспомнил, что недолюбливал этого скользкого типа в своей прошлой жизни. Грозно нахмурил брови, постучал парня по плечу.

— Сдрыстни с моего места, Барсик, — потребовал я.

Коля взмахнул длинными ресницами, не убрал со своего лица улыбку.

— Я Барсов, а не Барсик, — сообщил он.

— Мне плевать, как тебя зовут, — сказал я. — Ты уселся на моё место.

Ровный пробор Барсика изменил своё положение — теперь он виделся мне не косой линией, а «минусом».

— Где здесь написано, что это место твоё? — спросил Николай.

— Если не встанешь, на счёт три, — сказал я, — возьму тебя за ухо. Сделаю тебе больно. Раз. Два…

Барсик снисходительно пожал плечами и взял со столешницы сумку.

— Да, пожалуйста, — сказал он. — Присаживайся. Мне не жалко.

— Спасибо, Барсик. Ты разумный человек.

Я уселся на освободившееся место. Не почувствовал угрызений совести. Вспомнил, что ещё со второго полугодия первого курса (в прошлой жизни) при виде Барсика испытывал лишь одно желание: ударить этого слащавого гадёныша по печени (или по почке). Подумал: если сегодня Котова заняла место Барсова около Рукавичкиной, то значит ли это, что в новой для меня реальности Барсик не «обрюхатит» Женю ещё на первом курсе? Артурчик рассказывал, что Рукавичкина и Барсов прожили в законном браке только три года (расписались они во втором полугодии первого курса). И уже на четвёртом курсе Евгения не испугалась общественного порицания — подала документы на развод. Потому что её блудливый муженёк не пропускал ни одной юбки, увивался едва ли ни за всеми женщинами без разбору.

Сидевший слева от меня паренёк посмотрел на меня настороженно, едва ли не испуганно. Я подмигнул ему, положил на столешницу перед собой дедовскую сумку. Не сказал соседу по парте, что явился он на экзамен напрасно (я наверняка запомнил бы его конопатую физиономию, если бы проучился вместе с ним хотя бы пару месяцев). Взглядом отыскал внизу, в первых рядах макушку своего младшего брата — тот, как и обещал мне, не оборачивался, настраивался на решение примеров и задач. Зато сидевший рядом с Киром Прохоров вовсю вертел головой: он будто изучал контингент, с которым соревновался за место на факультете «Экономика и организация машиностроительной промышленности». Он помахал мне рукой, толкнул в плечо Кира — тот… не обернулся.