ХОВАРД ФАСТ - ПОСЛЕДНЯЯ ГРАНИЦА
Глядя в молчании, как кроваво-красное солнце опускается за покрытые скудной травой холмы, люди испытывали странную тревогу. Местность была безлюдная, угрюмая – не пустыня и не прерия, – без всяких признаков жизни, даже птицы не летали, даже не трещали кузнечики. Более всего она походила на дикий, заброшенный морской берег с бесконечными песчаными дюнами.
Ночью ветер вздымал пески, и они текли, точно воды, и даже утром всё ещё продолжали крутиться небольшими водоворотами. Люди кашляли, отплёвывались и пытались вытряхнуть песок из сапог и одежды, но он был повсюду – в пище, в каждой маленькой трещинке, в складках кожи. Лошади тоже беспокоились; их то и дело пришпоривали, заставляя силой идти по почти засыпанному следу.
– Не считаете ли вы, сэр, что надо бы позаботиться о воде? – обратился к майору лейтенант Брейди. – У нас её осталось очень мало.
– Так же как и у них, – коротко ответил майор, кивком указывая на след.
К полудню след исчез, занесённый песками.
До конца дня они шли в направлении, взятом индейцами. Когда они молча разбили лагерь, офицеры обошли всех и отобрали фляги. Драгоценной воды оставалось совсем мало. Каждому было выдано по одной кружке. Остальные фляги были сложены в кучу; охрана их была поручена сержантам Реину и Морисею.
Когда утром заиграл горн, солдаты увидели, что солнце встает в какой-то тусклой дымке. Песок и туман смешались, образовав низко нависшую над землей пелену. Люди угрюмо получали свою порцию воды, поглядывая, как их пустые фляги гремящими связками нагружают на вьючных лошадей. Майор Торнбург подошёл к капитану Алекстону; остальные офицеры, собравшись небольшими группами, следили за своими начальниками, склонившимися над картой. Алекстон немного знал эту песчаную область. Всего месяц назад он находился на севере, в форте Робинсон. Торнбург спросил его:
– Вы знаете, капитан, где мы находимся?
– Двигаясь в этом направлении, мы должны были бы добраться до Северного Притока, – ответил Алекстон.
– По карте выходит, что так. Это к западу от нас?
– Кажется, да. Затем путь отклоняется к северу. Если мы пойдём на ют, то должны выйти к реке.
– Шайены не пойдут на юг.
– Вы правы.
Майор Торнбург думал о том, что его отделяют от форта Робинсон сто пятьдесят миль. В пустыне люди гибнут и при более коротких переходах.
– Если поблизости находится какой-нибудь водоём, то индейцы направятся к нему, – сказал он.
– Тут есть один такой водоём, так называемый Ключ Безумного Всадника, но не знаю, смогу ли я найти его.
– А вы всё-таки попытайтесь, – сказал майор Торнбург.
Они повернули на северо-запад. Майор ехал, сгорбившись, сжав губы, и с горечью вспоминал о полученном от Крука выговоре. Солдаты продолжали пришпоривать лошадей, чтобы заставить их идти не шагом, а рысью. Они продолжали свой путь в песках, а поднявшаяся мгла постепенно закрывала солнце. Мелкие песчинки лежали корой на их губах и ресницах. Лошади шли скользящим шагом, и всадникам казалось, что всё покачивалось у них перед глазами, а зыбкие дюны принимали фантастические очертания.
В полдень роздали всем по полкружки воды; этого не хватило даже на то, чтобы смочить пересохшие глотки. Солдаты хрипло ворчали, а сержанты шёпотом бранились.
Наступила ночь, а водоёма всё не было, быть может его и вовсе не существовало. Песок сёк лицо, точно ледяная крупа. Нечем было разжечь костры, не было даже бизоньего помёта, обычно лежащего в прериях повсюду. Они поели всё холодным – сушёную солонину, морские сухари, которые застревали в горле и вызывали мучительную жажду.
На следующее утро лошади, тяжело страдавшие от голода и жажды, главным образом от жажды, настолько ослабели, что даже не делали попыток пощипать высохшую траву, росшую на дюнах. В полдень Торнбург почти в отчаянии отдал приказ спешиться и вести лошадей на поводу.
Спотыкаясь, брели покрытые корой грязи кавалеристы, и им казалось, что они видят какой-то страшный сон. Их поиски не приводили ни к чему: за каждой дюной вставали новые дюны, за каждым холмом – пески и пески. Когда они нашли наконец водоём – просто лужу с горькой белесой жидкостью, то они пили, пили и не могли оторваться. Ночью пало восемь лошадей. А индейцев всё не было.
На следующий день Торнбург отказался от дальнейших поисков в этом направлении и повернул на юг. Теперь песок бил им в спину, а не в лицо, но ветер стал ледяным. Ночью, без огня, люди мучительно страдали, и многие из них заболели. Пало ещё несколько лошадей, а оставшиеся едва шли, волоча израненные ноги.
Все мысли людей можно было выразить несколькими словами, которые Алекстон хриплым голосом бросил майору Торнбургу:
– Если только мы наткнемся на этих индейцев – ну, уж тогда побереги их Бог!…
Они делали привал и брели дальше, отдыхали и опять брели, руководствуясь компасом, таща живых лошадей и оставляя за собой трупы павших. Они съели все продовольствие, и некоторые солдаты что-то лепетали, как бы впав в детство. Трое солдат умерло, прежде чем они добрались до Северного Притока; там были вода, трава, и на горизонте даже виднелся дом, из трубы которого поднималась струйка дыма.
Мэррей двигался вперёд по следу и всё глубже и глубже проникал в великие, выметенные ветрами, бесплодные равнины Дакоты, неизменно получая сообщения о том, что индейцы впереди.
Но после того как след раздвоился, половина индейского племени, свернувшая в песчаную холмистую область, исчезла бесследно, точно её никогда и не существовало. Доказательств, что Шайены разделились на две группы, было немало. Канадский француз, охотник за пушниной, направлявшийся в Чёрные Холмы для установки капканов, сообщил, что он видел Шайенов – мужчин, женщин и детей, – изнурённых долгим путешествием, но их было не триста, а не более ста пятидесяти человек.
Два следопыта-Лакота, прикреплённых к форту Мид, также сообщили о том, что видели Шайенов, и указывали это же число.
Но о тех, кто ушёл за песчаные холмы, не было никаких слухов, не осталось ни знака, ни следа. Дюны приняли их в свои просторы, скрыли в своих суровых недрах, поглотили без остатка.
Даже Крук, истребитель индейцев, жестоко и неумолимо вытравлявший их из прерий, не мог обнаружить исчезнувших Шайенов. Пять эскадронов третьего кавалерийского полка, направившись к югу от форта Робинсон на поиски индейцев, вдоль и поперек обследовали прилегающую к форту местность. Они гнали своих лошадей, покрытых пылью, то по дюнам, то в тени высоких, иссеченных солнцем холмов, они кружили по стране, возвращались в форт Робинсон и опять прочесывали песчаные холмы.
Из Сидни колонна за колонной уходили на север от реки Платт и испытывали всю тяжесть похода по солончаковой пустыне.
«Никаких следов Шайенов», – вновь и вновь сообщали точки и тире, проносясь по телеграфным проводам. «Никаких следов Шайенов» – это однообразное повторение не могло не охладить в населении кровожадный пыл, и страна понемногу стала забывать о Шайенах. Индейцы сами по себе не представляли особого интереса – конечно, если за ними не гнались или они сами никого не преследовали. Самый же факт их существования не имел никакого значения. И то, что они находились среди песчаных холмов Небраски, значило не больше, чем сами эти песчаные холмы. Пусть там и остаются.
В конце концов все эти слухи были проверены, и тут обнаружилось, что не было ни одного случая убийства, совершенного Шайенами, или нанесения ущерба кому-либо из граждан. Ни один дом не был сожжен; было лишь, угнано несколько лошадей да несколько голов скота прирезано для пищи – только и всего.
Но на дальних военных постах Шайены не были забыты. Под настойчивым давлением Крука поиски продолжались, и из форта Робинсон выходил отряд за отрядом, тщетно прочесывая дюны и высохшие прерии.
Один из таких отрядов, а именно эскадрон третьего кавалерийского полка под командой капитана Джонсона, выехал из форта в последних числах октября и медленно двигался на юг. В течение двух дней отряд вел свои поиски, тщательно прочесывая местность вдоль и поперек. Он обследовал каждую долину, каждую расселину скалы, каждый уголок чахлых зарослей, в которых могли бы укрыться несколько человек. Ранним утром второго дня холодный ветер налетел с севера, неся с собой зловещую гряду облаков – грозных вестников первого зимнего снега.
Капитан Джонсон придержал коня и, подставив щеку ветру, пожал плечами.
– Повернём обратно, сэр? – спросил его лейтенант Аллен.
– Видимо, придётся, – решил капитан.
– Мне кажется, что мы гоняемся за призраком, – сказал лейтенант.- Точно этих Шайенов никогда и не было.
Сержант Лэнси, краснолицый и бородатый, подъехал к ним; он держал ладонь против ветра. Дыхание облачком пара вырывалось у него изо рта, и он кивал лохматой головой.
– Пойдёт снег, – подтвердил он.
– Гоняемся за призраком, – повторил лейтенант Аллен, поражённый этой мыслью.
