Андрей Валентинов - Серый коршун
Я сочувственно вздохнул – в бреду можно увидеть и не такое.
– Но в одном месте свет был другим – желтоватым, теплым. Какое-то пятно, ровное, будто окошко...
– Поглядим, – охотно согласился я. – Начнем именно с него. А сейчас пора спать. Кстати, ты ведь колдунья, то есть знахарка. Как мне заснуть побыстрее?
– Закрой глаза...
Я послушался и тут же почувствовал легкое тепло – ее ладони слегка коснулись моего лица. Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться, но вдруг почувствовал, как проваливаюсь в темноту.
САМЕХ
«Факелы горели»
...Факелы горят ярко, разгоняя прятавшиеся по углам тени. Коридор широк, белый потолок в темных пятнах гари уходит куда-то ввысь, и люди вокруг кажутся великанами. Впрочем, они обычного роста, маленький я – царевич Клеотер Микенский, сын богоравного ванакта Главка, сына Гипполоха. Мой отец – самый сильный и самый могучим владыка в мире. Я знаю это и не удивляюсь, что те, кто выше меня в два раза, кланяются в пояс при встрече.
На мне – пурпурный фарос, застегнутый золотой фибулой, волосы охватывает легкий серебряный обруч, на поясе висит драгоценный железный кинжал. Я иду по коридору, а сзади привычно гремят шаги воинов.
Там, в большом зале, меня, Клеотера Микенского, ждут отец и мать. Я немного опаздываю, но не прибавляю шага, чтобы не бежать. Пусть я мал, но уже твердо усвоил, как должен ходить царевич, особенно когда впереди – большое торжество, такое, как сейчас. Ведь сегодня женится мой любимый дядя – первый красавец и шутник во всех Микенах царевич Ифимедей.
В конце коридора я все-таки прибавляю шагу, и тут что-то большое и темное кидается навстречу. Я не пугаюсь – руки тонут в густой черной шерсти. Гар – молосский пес, подарок дяди. Я берусь левой рукой за золоченый ошейник, и мы вместе вступаем в зал. В глаза бьет ослепительный свет...
...Да, свет был невыносим, и я не мог даже закрыться ладонью. Каменное ложе подо мной было сырым и холодным, вокруг шептались какие-то люди, а рядом – я помнил – на таком же каменном ложе лежит другой мальчик, худой, с исцарапанными руками, но очень похожий на меня. Темная фигура наклонилась надо мной, на лоб легла ледяная ладонь...
– А! – я вскочил, закрывая лицо локтем – сработала многолетняя привычка. Подземелье наполнял серый сумрак. Тея спала, свернувшись в клубок, и еле слышно стонала. В стороне слышалось похрапывание жреца. Я вытер холодный пот со лба и от души ругнулся, поминая Иштар, Думмузи, сорок подземных демонов и моровую язву. Наверное, я облегчил душу слишком громко – девушка открыла глаза.
– Извини, – вздохнул я. – Боги послали дурной сон. Спи, еще рано...
– Что тебе снилось, ванакт? – встревожилась Тея. – Расскажи, я попытаюсь растолковать.
Я чуть было не поведал ей все, но в последний миг опомнился.
– Боги, наверное, перепутали, Тея. Мне приснился чужой сон. Сон о совсем другом человеке. Будто он – это я. Так бывает?
– Наверное, – девушка явно заинтересовалась. – Боги могли зачем-то рассказать тебе о нем. Возможно, ты о нем много думал...
– Еще бы! – хмыкнул я и встал, разминая плечи. – Ладно, где ты видела желтый четырехугольник?
Место, указанное Теей, ничем не отличалось от голой каменной поверхности подземелья, по крайней мере на первый взгляд. Те же потеки сырости, тот же неровный камень. Осторожно ковырнув секирой, я убедился, что зрение не обманывает – металл каждый раз ударял о твердый известняк. Сообщив эту невеселую новость девушке, я вновь направился в тоннель.
Увы, и там делать было нечего. Его заполняли огромные глыбы вперемешку с мелким щебнем. Даже откатив пару больших камней, я добьюсь обратного – завал расползется еще шире. Похоже, тоннель засыпало на немалом протяжении. Сквозь каменное крошево еле заметно сочился свежий воздух – завал не был сплошным, иначе мы бы уже начали задыхаться.
Вернувшись в подземелье, я без всякого удовольствия поглядел на проснувшегося жреца, но разговаривать с ним не стал. Едва ли он знает выход, иначе бы уже попытался договориться. Я вновь осмотрелся: плита, закрывавшая вход, черный проем тоннеля, недоступный световой колодец где-то вверху...
Взяв секиру, я вновь принялся ковырять стену там, где указала девушка. Камень... Я аккуратно очищал от грязи и плесени пядь за пядью и вдруг сообразил, – камень имеет границы. Еще не веря, я сделал пару осторожных ударов «черной бронзой» и невольно засмеялся. Да, здесь был камень, но не сплошной. Тщательно пригнанные блоки закреплены серым раствором. Стыки за долгие годы исчезли, скрытые потеками сырости, но сомнений не оставалось – четырехугольник когда-то был чем-то вроде окошка или лаза.
Ничего не сказав Тее, я продолжил работу, аккуратно расчищая каменную поверхность. Радоваться рано – это может быть просто заделанная ниша. Вскоре я уже мог представить ее размеры – два локтя в высоту, три – в ширину. Ну что ж, пора за дело...
Будь у меня не «черная бронза», а обычная секира, возиться не имело бы смысла. Но аласийский сплав не подвел – известка крошилась, а под нею медленно проступали очертания первого камня. О чем-то спрашивала Тея, пару раз подал голос из своего угла проснувшийся Рексенор, но я не отвечал, весь уйдя в работу. Промежуток между камнями был узкий, и я боялся, что не смогу сдвинуть их с места. К счастью, раствор оказался не из тех, что используют при строительстве крепостей. В Баб-Или щели вообще залили бы асфальтом, а в этом случае я мог ковырять его целый год. Щель становилась все глубже, и я сдерживался, чтобы не попытаться расшатать первый камень. Рано, еще рано...
Работая, я вспомнил рассказ девушки. Холодное свечение стен, желтый четырехугольник... Наверное, ей помогли местные демоны, которым они так предана. Впрочем, и демоны не могут невозможного. В бреду Тея увидела холодную скалу и теплые очертания скрытого лаза. Если спрятанный ход ведет на поверхность, стена здесь действительно теплее. Девушка бредила, и демоны странно подшутили, даровав ей на миг способность видеть тепло. А может, – мелькнула запоздалая догадка, – Единый все-таки помог мне, позволив увидеть путь к спасению глазами юной колдуньи?
Наконец первый камень был очищен от раствора. Подождав немного, чтобы успокоиться, я просунул в щель секиру и аккуратно нажал. Раз, еще раз... Камень стоял недвижимо. Захотелось крикнуть, врезать по глыбе секирой, бить руками, кровавя костяшки пальцев... Я опустился на корточки и закрыл глаза. Спокойно, Нургал-Син, спокойно... Если камень не поддается, надо расшатать его с другой стороны. Затем – с третьей. Расшатывать, пока не сдвинется с места...
Когда я мельком оглянулся, то увидел Тею. Девушка перебралась поближе, напряженно следя за работой. Я усмехнулся как можно беззаботнее и вновь нажал на секиру. Еще раз... еще... И тут я почувствовал – давить стало непривычно легко. Еще не веря, я удвоил усилия и, наконец, облегченно вздохнул – камень сдвинулся с места. Я вставил лезвие с другой стороны, повернул – и глыба с грохотом упала на каменный пол.
Хотелось кричать от радости, но я лишь перевел дыхание и осторожно просунул руку. Пальцы уткнулись во что-то твердое. Стена? Второй ряд камней? Узнать это можно лишь тогда, когда разберу всю кладку. Я помянул Аннуаков и принялся за второй камень.
Теперь дело пошло легче. Со вторым камнем, правда, еще пришлось повозиться, зато остальные сдвинулись почти сразу. Итак, первый ряд готов. Кажется, Тея о чем-то спросила, я попытался ответить, но сознание не фиксировало, занятое другим. Что дальше – второй ряд камней – или мертвая стена?
Полутьма подземелья не позволяла заглянуть в образовавшуюся нишу. Оставалось ковырять секирой. Раствор! Снова раствор! Мелкие камни...
Наконец, я понял – второй ряд состоял из небольших каменных осколков вперемешку с известью. В этом чувствовалась какая-то странность, но порассуждать об особенностях кладки можно было и потом. Я вновь принялся за работу. Раствор крошился, камешки падали один за другим, и вот, наконец, секира вошла в пустоту. Повеяло теплым воздухом – завал был пробит.
Теперь я работал без остановок, стараясь не бить слишком сильно, чтобы не загубить секиру. Отверстие быстро расширялось. Ни лопаты, ни совка не было, приходилось отбрасывать камни и щебень руками, и пару раз я сильно порезал ладонь. Впрочем, это были мелочи. С каждым мгновением теплый воздух все прибывал, лаз становился шире, и наконец, ладони сбросили на пол последние крошки раствора.
Все!
Я заглянул внутрь – в проходе стояла черная тьма. Руки нащупали что-то неровное. Кажется, ступенька, еще одна...
Лаз – если это, конечно, лаз – соорудили странно. Человек мог продвигаться только ползком, цепляясь за небольшие ступени. Впрочем, в этом был свой резон. Ползти придется наверх, и без ступеней пришлось бы трудно.
Я долго счищал остатки известки я рук, затем присел рядом с Теей и обнял ее, стараясь не задеть раненное плечо. Девушка тихо всхлипнула.
