Прыжок "Лисицы" (СИ) - "Greko"

— Разыграл меня? — усмехнулся я.

— Разыграл! — согласился Маршаний. — Я вообще пошутить люблю. Как-то раз мой аталык Карамурзин привез ко мне одного русского. Тайком. Гостил у меня тогда один абрек — такой же герой, как Софыдж. Утверждал он, что русского носом чует. Вот я и посадил уруса и абрека за один стол. И все спрашивал, ничего он не почуял? Тот олух так и не понял ничего. Как же мы потом смеялись, когда он уехал!

Меня вдруг осенило.

— Офицера того не Торнау звали?

— Откуда знаешь? — напрягся Маршаний. — Я про то, что он офицер, сейчас не говорил…

— Встречался с ним однажды. Отчаянный человек.

Маршаний пристально на меня смотрел. Прикидывал, стоит ли мне доверять. Тему мы затронули непростую. Если в горах узнают, что Маршаний якшается с русскими лазутчиками, да еще офицерского звания, у него могут возникнуть проблемы. Здесь народ штрафуют, даже если просто кто-то решится у русских что-то купить.

— Меня Карамурзин попросил его приютить на время. Не мог я аталыку своему отказать.

— Я тебя не корю! Наоборот! Торнау в беду попал. Его кабардинцы захватили и где-то спрятали. Нужно его выручать. Где найти Карамурзина? Не слыхал ли ты об этом деле?

Маршаний понял, что мы на одной стороне и отнекиваться не стал. Но помочь мне ничем не мог. Не знал, ни где прячут Торнау, ни где ныне Карамурзин.

— Я про кабардинцев вот только от тебя узнал. Сидят в каком-нибудь ауле высоко в горах и мечтают о выкупе. Зимой редко в набеги отправляются. Случайно услышал недавно, что убыхи делали набег в Абхазию. Они этим делом больше других промышляют. Захватили там свадебный поезд с какой-то грузинской дворянкой. Наверное, будут у родни требовать отступных. Или в Турцию продадут.

Я задрожал всем телом. Руки покрылись липким холодным потом. Воздуха резко стало мало. Имя названо не было. Но я не сомневался: Тамара! Это ее похитили злодеи! Это ее жизни и чести сейчас угрожали пока неведомые мне горцы.

— Что с тобой? — забеспокоился мой хозяин. — Уж не отравился ли обедом? Что тебя так взволновало?

— Девушка… — только и смог я выдавить из себя.

— Неужто знаешь ее⁈ — удивился Маршаний.

Я печально кивнул.

— Если ее снасильничают, отомщу страшно!

— Об этом не беспокойся. Невеста! Значит, девственница. Кто же будет портить редкий товар? Убыхи свирепы и безжалостны. Но работорговля у них на поток поставлена. Никто с ними в этом не сравнится!

— Как мне найти девушку? Где ее могут держать?

— Тут я тебе снова мало смогу помочь. Кто в набег ходил, того не ведаю. Нужно по аулам и хуторам поездить, поспрашивать. Керантуха проси с тобой отправиться. С ним тебе выйдет легче. И безопаснее. С убыхами расслабляться нельзя. Могут и тебя попробовать в раба превратить.

— Как же я с ним объяснюсь? Он по-турецки не говорит.

— Я растолкую!

— Тогда нам следует немедленно собираться в дорогу! Не могу и минуты терять. Иначе с ума сойду от беспокойства!

Я встал.

— А где Бахадур?

Маршаний указал мне за спину. Ввели алжирца. Он был уже без цепей и в новом наряде. Я оглядел его с ног до головы. Черкеска ему досталась дрянная — медовеевцы хорошего сукна не имели. Но хоть такая. Не сильно он, конечно, был похож на черкеса со своим темно-коричневым лицом. Зато вида был свирепого. А это сейчас куда важнее, чем наряд и цвет кожи. Я задумался.

— У тебя же есть кузнец?

— Зачем тебе кузнец? — удивился Маршаний.

«Великая сила искусства! — усмехнулся я про себя. — Простая фраза. Но стоило ей засветиться в фильме, как теперь без улыбки её невозможно воспринять. Даже в такой ситуации, когда невеста на грани. Впору выть от отчаяния. А меня смех разбирает. Натура. Никуда не денешься от странности человеческих реакций в той или иной ситуации».

Маршаний ответа не дождался. Догадался сам, взглянув на Бахадура.

— А! — улыбнулся. — Тебе нужно вооружить его! Да, дело! Иначе он все гвозди у нас заберёт!

Маршаний и все вокруг рассмеялись.

Попрощался с ним. Двинулись к кузнецу. Мы с Керантухом на лошадях. Бахадур шел пешком. Держал лошадь под уздцы. Все время косился на неё. С неким страхом.

«Проблема! — подумал я. — Он же кроме кораблей, наверное, других видов транспорта и не знает. Может даже и на верблюдах ни разу не сидел. Ничего! Я вон тоже поначалу пробуксовывал с верховой ездой. Дело практики. Научится».

Подъехали к кузне. Я спешился. Подошел к кузнецу. Достал подаренную мне железную полоску Бахадура.

— Сможешь сделать такие?

— Ты смеёшься, верно? — кузнец оскорбился. — Что тут делать⁈ Два раза погреть, три раза ударить!

«В общем: два прихлопа, три притопа на общечеловеческом языке!»

— Извини. И не думал. Бахадур!

Я обернулся к нему. Вопрос задать не смог. Алжирец сейчас напоминал ребёнка, которому подарили самый вожделенный подарок в его жизни. Он смотрел на полоску в руках кузнеца, как на щенка или как на крутую машинку с пультом управления.

«Соскучился, бедолага! И опять наглядный пример странности человеческой натуры. Его освободили, сняли кандалы, одели, дали лошадь! И все это он, кажется, воспринял с меньшей радостью, чем примитивную полоску железа! Утрирую, конечно. Но не сильно».

Бахадур, наконец, нашел в себе силы, отвести взгляд от «своей прелести», посмотрел на меня.

— Сколько?

Чуть задумавшись, Бахадур растопырил обе пятерни.

— Губа не дура! — усмехнулся я. — Хорошо. Десять, так десять.

Кузнец приступил к выполнению заказа. Я присел возле кузни.

— Бахадур! — позвал алжирца, указывая на место рядом.

Алжирец подошёл, присел.

— Ты свободен!

Он склонил голову.

— Ты волен поступать как свободный человек. Идти куда хочешь. Но я не скрою. Ты мне очень нужен.

Бахадур часто закивал головой.

— Погоди! Ты, может, не понимаешь. Моя невеста в плену. Мне нужно её освободить. Времени почти не осталось. Может так случиться, что я не смогу договориться. Не смогу выкупить её так же, как выкупил тебя. И тогда мне придётся её отбивать силой. Это опасно. И ты не обязан…

Бахадур тут положил свою руку на мою. Горлом издал такой страшный звук, что мне стало очевидным, что он хотел сказать.

— Я оскорбил тебя?

Бахадур кивнул.

— Ты пойдёшь со мной?

Бахадур кивнул.

— Спасибо!

Бахадур приложил обе руки к сердцу, потом вытянул их в мою сторону.

— Но потом, когда мы освободим мою невесту…

Он не дал договорить. Улыбнувшись, покачал головой из стороны в сторону.

— До конца со мной? — спросил я.

Бахадур кивнул.

— Я рад! И, поверь, я не сомневался в тебе. Но спросить должен был!

Бахадур два раза стукнул себя по груди, что означало, что и он рад тоже, и понимает меня. Улыбнулся.

«Мне, как известному „полиглоту“ теперь нужно как-то научиться разговаривать с ним, — подумал я. — Этак в опасной ситуации мы сможем и не справиться. Пока будем друг другу объяснять, что там да как, нас прикончат. И это, если будет возможно ему что-то сказать. А если нужна полная тишина? Что тогда? Моя твоя не понимай⁈ Не годится! Выход? Простой. Обговариваем самые необходимые слова. Типа: иди, стой, беги, туда, сюда и т.д. Назначаем этим словам жесты! А что! Будет круто! Как в фильмах про спецназ! Рука с кулаком вверх — стоять! »

Тут я улыбнулся. Вспомнил ещё бейсболистов. Если жесты спецназа я ещё хоть как-то мог понять, то их мельтешение руками всегда меня забавляло.

«Разберёмся!» — я был уверен.

— Принимайте работу! — окликнул нас кузнец.

Бахадур посмотрел на меня с некоторым испугом.

— Ты свободный человек, забыл? — улыбнулся я. — Иди, принимай!

Алжирец встал, постарался принять важный вид. Подошел к кузнецу. Полоски лежали на столе. Бахадур придирчиво осмотрел все. Подержал в руке, будто взвешивал. Потом проверил баланс. Четыре из десяти отложил. Посмотрел на меня.

— Что? — я подошёл.

Бахадур указал на четыре отложенные полоски.