Этот большой мир. Тайна пятой планеты (СИ) - Батыршин Борис Борисович

Раздача оружия и боеприпасов, а так же наскоро проведённый Олафом «курс молодого бойца» занял около часа. Японец Хаясида всё это время расхаживал вдоль шеренги автобусов, поигрывая своим «узи» и нервно озираясь по сторонам. Несколько раз рация в кармане его рубашки принималась шипеть, и тогда японец выдёргивал её, и говорил что-то неразборчивое.

Наконец, автоматы (всего Мира насчитала шесть «калашей», девятнадцать «узи» и ещё пять каких-то незнакомых, с длинными, тонкими стволами и рукояткой поверх затворной коробки) были розданы и поставлены на предохранители, запасные магазины набиты патронами и распиханы по карманам и сумкам — и до зубов вооружённые пассажиры расселись по своим местам в салонах. Хаясида в последний раз пробежался вдоль автобусов, проверяя, не остался ли кто, не сбежал ли; двери с мягким шипением закрылись, и колонна резво вверх по серпантину, туда, где в пяти километрах за перевалом, располагалась цель их «экскурсии», исследовательский комплекс «Стар Миррор».

VI

— Мы с коллегами закончили предварительный анализ данных, полученных при наблюдении «сверхобруча», — Леднёв перебрал лежащие на столе листки, встал и прошёлся туда-сюда слушателями. Те, кто устроился в первом ряду, торопливо подбирали ноги, но Валера, погружённый в свои размышления, казалось, ничего не замечал. — Могу сказать только, что «батута» у нас, считайте, нет. Во всяком случае, пока Гарнье не вырубит эту свою шарманку, пользоваться им нельзя.

Сказано было сильно. Слушатели заозирались, в задних раздались шепотки. Волынов — он, как обычно, сидел за председательским столом, — постучал карандашом, призывая к порядку.

— Полной уверенности у меня пока нет, уверенности, слишком мало информации. — продолжил астрофизик. — Могу лишь предположить следующее: Гарнье, используя свои последние разработки, те, что он сделал уже для японцев и англичан, установил между двумя «обручами» — этим, и другим, который они нашли в Антарктиде — своего рода «псевдочервоточину» Перемещать через неё материальные объекты невозможно, получать энергию, как он собирался делать — тоже. Наоборот, приходится её подпитывать извне, поскольку такое нестабильное образование с одной стороны не может черпать энергию из подпространства, а с другой — нуждается в подпитке, чтобы не схлопнуться.

— Так зачем тогда она нужна? — осведомился астроном Довжанский.

— Пока «псевдочервоточина» действует, невозможно установить поблизости от неё другую. — ответил Леднёв. — Не получится так же заблокировать «обруч» с помощью устройств, аналогичных тем, которые Гарнье установил на других «обручах». То есть он сам, может, и знает, как это сделать — но мы, повторюсь, изрядно в этом плане него отстаём.

Кают-компанию затопила тишина. Сказанное не обещало экипажу «Зари» ничего хорошего — и, похоже, не только им.

— И что же дальше?

Вопрос задал Гена Власьев, инженер-электронщик и второй астронавигатор «Зари»,

— Понятия не имею. — астрофизик пожал плечами. — Но рискну предположить, что Гарнье и дальше собирается поддерживать «псевдочервоточину» — чтобы иметь возможность, когда придёт время, перейти к следующему этапу. Только не спрашивайте, к какому именно, понятия не имею. Имеются, правда, кое-какие догадки, но прежде, чем делиться ими, нужно кое-что уточнить.

Слушатели недовольно загудели — мол, вы там уточнять будете, а мы торчи тут без связи! Леднёв глас народа проигнорировал — отвернулся с независимым видом, словно речь шла о ком-то другом.

— Вот вы, Валерий Петрович, сказали, что поблизости «псевдочервоточины» невозможно установить другую, рабочую. — снова заговорил Довжанский. — Я бы попросил уточнить: поблизости — это сколько в километрах?

— Минимум триста-триста пятьдесят тысяч — пояснил астрофизик. — Это что касается нашего батута. Тот, что находится на другом конце, в Японии, значительно меньше. Связь между размерами «обручей» и этим расстоянием непрямая, но она, несомненно, есть — правда, пока мы не смогли однозначно её просчитать, нужны ещё наблюдения. Так что, точно не скажу, но за три-четыре тысячи километров, пожалуй, поручусь.

Довжанский охнул и выругался. Остальные повернулись к нему — на лицах было написано удивление: что же такого сказал астрофизик, чтобы тактичнейший Борис Витальевич позволил себе матерится в присутствии капитана?

Волынов словно не заметил столь вопиющего нарушения субординации — он-то сразу понял, что имел в виду Леднёв.

— То есть, Валерий Петрович, это означает…

— … что по меньшей мере часть «батутов», расположенных на поверхности Земли, нормально функционировать не смогут, или будут действовать с перебоями. — закончил за капитана астрофизик. — Орбитальные «батутные» комплексы, включая и лунные, тоже могут работать нестабильно. Виной тому, как я уже говорил, наведённая стараниями Гарнье «псевдочервоточина» — и нам очень сильно повезёт, если на Земле обнаружат это прежде, чем в схлопнувшемся под её воздействием тахионном зеркале погибнет лихтер с пассажирами! А это обязательно произойдёт, если не прекратить использовать «батуты» — возможно, за исключением доставки жизненно важных грузов для орбитальных станций, но только самый минимум…

— Скажите, Валерий Петрович… — Волынов медлил с вопросом, вертя в пальцах карандаш. — Как вы полагаете, на Земле могут сделать что-то с японским обручем?

Леднёв пожал плечами.

— В теории — да. На практике же для этого согласие японских властей, а они его, скорее всего, не дадут. А если будут выдвинуты претензии в ООН — неважно, на Совете безопасности, в комиссии по освоению Внеземелья, та хоть на Генассамблее — японцы легко от них открестятся. Вот если бы мы могли сообщить о том, что творится здесь…

Волынов, помедлив, кивнул.

— И сколько, по-вашему, Земля будет терпеть такое положение дел? Это ведь удар по всему Внеземелью, не больше и не меньше! К тому же, японцы с англичанами и сами остались без «батутов» и вынуждены будут затормозить свои орбитальные проекты!

Леднёв хмыкнул.

— А вот тут я бы не был столь категоричен. Есть все основания полагать, что Гарнье знает, как обойти эти ограничения, или хотя бы смягчить их последствия. Например — он может выбирать моменты запуска «батутов» таким образом, чтобы влияние «псевдочервоточины» сказывалось на них минимально.

— В то же время, все остальные будут от орбиты отрезаны. подытожил капитан. — Возможно ли, что это было сделано сознательно, с расчётом именно на такие последствия?

— Знал бы прикуп — жил бы в Сочи… — пробурчал Довжанский. — Как по мне, то никакого расчёта тут нет. Англичанка, конечно, гадит, да и японцы тоже — но они не настолько сумасшедшие, чтобы идти на прямой конфликт сразу с СССР, США и Францией. Ну, напакостят, ну создадут временные сложности… а дальше то что, воевать?

— Соглашусь с Борисом Витальевичем. — заговорил Леднёв. — Я полагаю, это самодеятельность Гарнье, а его руководство даже и не подозревало о последствиях эксперимента. Он наобещал бездонный источник дармовой энергии, они и повелись… Но вот что можно сказать наверняка — исправить положение они не торопятся. А ведь легко могли бы это сделать: достаточно всего лишь отключить японский «обруч»!

— Есть вероятность, что Гарнье не сообщил им, как это сделать?

Астрофизик замялся.

— Вообще-то, от него можно ожидать чего угодно. Но в данном случае — нет, вряд ли. Видите ли, способ отключить «обруч» от червоточины достаточно прост и хорошо известен любому специалисту в области тахионной физики. Надо всего лишь произвести в плоскости тахионного зеркала достаточно мощный электромагнитный импульс, и червоточина попросту схлопнется. Возможно, есть и другие способы, но о них может знать только Гарнье.

Юлька вскинула руку.

— Валер, а какова должна быть мощность импульса? Может, и мы можем проделать что-то подобное с нашим «обручем»?

— Вряд ли. — Леднёв покачал головой. — Мощность напрямую зависит от параметров горловины «псевдочервоточины» — а значит, от физических размеров «обруча». В нашем случае речь идёт как минимум, о гигаваттах, а вот для японского обруча импульс может быть на несколько порядков слабее. Вопрос в том, захотят ли они это сделать?