Воин-Врач V (СИ) - Дмитриев Олег

Утро, как говорили в моём времени, добрым не бывает. Я, в силу возраста, имел гораздо больше шансов в этом удостовериться лично. Особенно, когда тебе за семьдесят. С одной стороны, проснулся — уже великое достижение, победа сродни чуду. А вот с другой…

На этот раз чувства были однозначными. Утро не красило нежным светом ни стен не существовавшего пока Кремля, ни нас со Всеславом, вернувшихся то ли из глубокого сна, то ли из космического путешествия. Нет, с технологическими картами Антония определённо следовало познакомиться поближе. И заставить его, энтузиаста и новатора самогоноварения, самого́ сперва пробовать каждую партию.

Ощущения были такими, какие бывают, когда ты начинаешь утром чистить зубы, и понимаешь, что выдавил на щётку крем для бритья. Причём, уже тогда, когда выплёвываешь, вдумчиво поёрзав щетиной по эмали, мутную воду, обильно сдобренную крупными радужным пузырями. И вместо ожидаемой мятной прохлады во рту — мыльный вкус и жирная плёнка на языке и слизистой. Непередаваемое ощущение. Классик говорил, что в такой ситуации директора́ театров проводят ладонью по бедру, пытаясь понять, есть ли на них брюки. Увы, безрезультатно.

Нам было проще — нас вчера сложили параллельно друг другу, освободив от простыней тех, на ком они оставались. Поэтому под покрывалами злобное утро встречали восемь голеньких. Ну, принимая во внимание Ставра — семь с половиной. Хотя, если считать подушно — восемь с половиной. Нас в княжьем теле по-прежнему было двое. И все сомнительные удовольствия подобного пробуждения мы почему-то ощущали оба.

«Сожгу Лавру. Как пить дать сожгу!» — резюмировал ощущения Всеслав.

«Да, видимо, отец-настоятель на чём-то лишнем настаивал. Неужто димедрол уже выдумал?» — согласился я.

— За что, Господи? — донеслось из-под покрывала на два тела правее. Определить по голосу, кто взывал к Богу оттуда не представлялось возможным. Я вообще не думал, что такие звуки способен издавать живой человек.

— Не поминай всуе! Ох, ма-а-ать… — прокряхтел-простонал ровно такой же голос слева.

— Заткнитесь вы оба, ради всех Богов разом, пропади они все пропадом вместе со мной! — взмолился третий голос, ничуть не лучше первых двух.

Ладно, в компании, как говорится, и помирать веселее. Это чуть воодушевило нас со Всеславом.

— Рысь! — выдал великий князь. Полусидя на полу, на тюфяке, безрезультатно пытаясь вспомнить, куда сгрузили вчера нетопыри своего вожака. И было ли вообще то, что смутно помнилось про жену и дочку?

По холмикам под покрывалами уверенно можно было определить только Ставра, по усечённым габаритам. Тьфу ты, проклятый средневековый чёрный юмор! Ну и Гарасима ещё, конечно. Потому что его копыта сорок-последнего размера торчали из-под крайнего одеяльца, едва достававшего ему до колен.

— Нету его. Помёр вчера смертью храбрых, — прохрипел третий бугорок слева. Покачиваясь так, будто старался отличить верх от низа.

Я вспомнил, как в годы моей бесшабашной юности мы как-то примерно так же азартно посидели с однокашниками из института. На ум пришёл, почему-то, ликёр «Бенедиктин», опасно настороживший названием Всеслава, а меня заставивший сглотнуть судорожно горькую слюну и начать усиленно дышать носом. Тогда, помнится, друг мой Веня, по тогдашней моде велевший всем, особенно девчонкам, называть его «Бэн», на зарубежный лад, изрядно увлёкся. Я втянул его в комнату из холодных сеней, где он увлечённо читал стихи медному тазу, висевшему там рядом с детским жестяным корытом-ванночкой. «Укрой меня и уложи спать» — вполне по-былинному попросил Веник. Я, в меру сил, просьбу выполнил, сложив его подальше от прохода и забросав тем, что попалось под руку. А после, глубокой ночью, набрёл на похожий, тревожно покачивавшийся бугорок, явно искавший выход. Холмик икал и трясся. Расшерудив кучу-малу я увидел до синевы бледное лицо Веника. «С-с-сними с меня эт-т-ту… х-х-х— … » — срывающимся шепотом попросило оно, не раскрывая глаз. Да, укрывать пришедшего с мороза ледяным брезентом плащ-палатки явно было не лучшим решением.

— Ой, не лги! Князю лжёшь, да не простому, а великому! — придав в меру сил голосу толику торжественности, ответили мы «третьему слева».

— Не вели казнить! Ух ты ж ма-а-ать… — первую фразу «холмик» выпалил, явно не рассчитав сил. Вторую тянул медленно, глухо, суча́ ногой, что вылезла-таки из-под покрывала.

— Заткнитесь все уже! Я думал, в Пекле потише будет! — прорезался голос от самого маленького бугорка. Хриплый, гораздо хуже обычного Ставрова. Но разобрать как-то удалось.

Народ под покрывалами захихикал, ойкая и постанывая.

— Так. Ну, если подохнуть геройски не удалось ни Гнату, ни остальным, то придётся как-то дальше жить, видимо. Думаю, начать сто́ит с рассолу, кваску да ушицы. Возражения есть? — удивив самого себя, демократично осведомился Чародей.

— Всеславочки бы чарочку. А лучше парочку, —раздался тут же заискивающий хрип от самого короткого «холмика».

— Я те, гад такой, ноги щас вырву! — прорычал Гарасим, безуспешно борясь с не отпускавшим его покрывалом.

— И я! — прокряхтел «бугорок» рядом с ним голосом Крута.

— Опоздали вы, ребятки! А кто опоздал — тому и бежать к леднику, — голос Ставра звучал довольным до отвращения.

— Гнатка, хоро́ш дурить, я ж вижу, что живой ты! Иди покличь кого, чтоб натопили баньку-то. Ещё раз попаримся. В тот раз не задалось как-то. Надо ещё попробовать, — попросил «третьего слева» Всеслав.

— Только чур без всеславовки теперь! Это вам, колдунам да вещим старцам, всё нипочём, а у меня того и гляди башка лопнет! — тоскливо протянул бесстрашный воевода Рысь.

— Зарекалась свинья… — опять в один голос отреагировали патриарх и великий волхв. Так и оставшиеся не опознанными, потому что прохрипели это совершенно одинаково.

Глава 16

Возрождение

Во второй раз попариться удалось без травм, жертв и последствий. Принимая во внимание тот факт, что к нам в баню утро вежливо пришло крепко так после полудня, до самой темноты растянулись наши помывочно-реабилитационные процедуры. Первым Гарасим вынес Ставра, который раздобыл-таки где-то чарочку, а то и парочку, нарядившись на старые дрожжи. Следом за ними покинули обитель лёгкого сегодня па́ра и Буривой с отцом Иваном. Почти сразу за старцами — и мы с Крутом. Досиживать-добирать последний пар остались Гнат с Яробоем. Судя по тому, что нам с руянином навстречу проплыла, провокационно поклонившись в пояс, стайка «лебёдушек» в таких же нижних рубахах, как и в первую мою с ними встречу, во главе с той же смешливой блондинкой, парни вознамерились намыться с гарантией, впрок. Потом запачкаться и повторить по новой. Раз несколько.

Сидя на коньке великокняжеского терема, думал я о том, правдой или сном, бредом или явью было явление жены с дочерью и полная пронзительной любви и нежности песня звёзд. И решил, что во всей этой моей новой средневековой истории реальность так сложно переплелась с вымыслом, а явь — с чертовщиной, что отделить одно от другого можно было, только сломав безвозвратно. А лезть туда, где всё и без меня работало, я не имел привычки задолго до того, как этот старинный постулат физиков и механиков присвоили сисадимны и айтишники.

Пришёл на память один случай. Тогда прогресс уже сместился в сторону и, явно оступившись, попал в сеть, во всемирную. Не обошли веяния и больницу, которой я руководил последние годы. Потянулись провода-витые пары, застрекотали козодоями модемы, взгромоздились на столах врачей экраны мониторов. До модных, плоских, было ещё далеко. И начали ходить по коридорам корпусов с видом, смертельно уставшим от непроходимой тупости пользователей, новые властелины, что могли парой нажатий на клавиши реанимировать «сдохшую», как они говорили, машину.