Побег из волчьей пасти (СИ) - "Greko"

«Мирным» он был по вполне прозаичной причине. Он вел обширную торговлю на побережье, имел торговую факторию в Соче, выгодно взаимодействовал с турецкими контрабандистами и армянскими купцами из Закубанья. Он знал все ходы и тайные тропы на север и на юг, имел много дел с карачаевцами, о которых отзывался с большой любовью. Ссориться с русскими ему было себе дороже: не плюй в колодец — пригодится воды напиться. Но не ругать было нельзя: люди бы не поняли.

Ругался он не только по привычке и из вежливости перед гостями. С одной стороны, русская блокада побережья его озолотила. Имея под контролем несколько удобных бухт в Адлере, он имел постоянный рынок сбыта черкесских товаров туркам и наоборот. С другой стороны, его дом — вернее, огромная кунацкая — был постоянно набит приезжавшими воевать с русскими в Гаграх. От этого притока гостей он терпел разорение, но ничего с этим поделать не мог. Традиция есть традиция!

Абдурахман вытащил нас из-под крепости. Это он со своими людьми преследовал нас. Не для того, чтобы захватить, а для того, чтобы спасти. Увы, так иногда случается: человек видит зло там, где его ждет добро.

Наивные, мы думали, что пробирались незаметно. Но нас «срисовали» тайные «секреты» еще на подходе к крепости. Гассан-бей с отрядом преданных дворян-убыхов отправился на наши поиски. С помощью своих лазутчиков он вычислил англичанина в нашей маленькой группе. И горел желанием с ним познакомиться.

На это у него было две причины, о которых он нам с удовольствием поведал: политика и вопросы здоровья.

Мы сидели в гостевом домике на подушках, сложив ноги по-турецки. Я уже к этому давно привык, но первое время было трудно. Ноги затекали, и лишь фырканье соседей «не веди себя, как женщина» вынуждало меня терпеть. Мы курили чубуки, пили кофе и слушали хозяина. Его стоило послушать — уж больно интересные вещи он рассказывал!

— Нам нужно податься под руку английского короля! Существует мнение, что лучший выбор для нас — вернуться к старым временам, когда султан платил золотом, чтобы мы называли себя его вассалами. К чему все это привело, всем известно. Но надежда у глупцов осталась. Как они любят держаться за старое, отказываясь понимать, что мир изменился! Но торговцы — другие. Мы чувствуем эти изменения гораздо острее остальных. Мы не машем кинжалами и не палим в воздух из ружей. Мы деньги считаем, и, поверьте, это не менее опасно, чем быть абреком. Оглянитесь, мой дом — как крепость. Я пережил не одно покушение. Мне нужны — всем нам нужны — надежные союзники. Уважаемый хакким, вам непременно нужно донести эту мысль до Лондона! В торговых делах нет лучше партнера, чем англичанин!

— Я бы сделал это с превеликим удовольствием, но сперва мне следовало добраться хотя бы до Трабезонда! Можно ли рассчитывать на попутный корабль?

— Боюсь, я вас огорчу. Погода на море испортилась бесповоротно. Быть может, наступит прояснение, и какой-нибудь сорвиголова решится прорваться в нашу бухту. Но я бы на это не рассчитывал. Увы, лучший торговый корабль контрабандистов безвозвратно потерян, а его капитан Абдель и члены экипажа безжалостно уничтожены.

— Отчего случилось нападение? Мне казалось, что турецких купцов охраняют законы гостеприимства на побережье.

Спенсер полностью восстановился. Он вернул себе как прежний уверенно-холодный вид, так и бумаги, спрятанные на горе. Ныне он снова был главой нашей экспедиции, принимавшим решение. Я не возражал, меня все устраивало. Снова работал переводчиком: Гассан-бей прекрасно говорил на турецком.

— О, с «Блидой» вышла грустная история. Все началось еще весной. К югу от Гагр буря пригнала к берегу корабль с натухайцами, совершавшими хадж и возвращавшимися домой. Местные, не разобравшись, напали на них. Кого убили, кого ранили, прежде чем мне удалось их остановить. Корабль разграбили, и по побережью поползли слухи, что таким путем можно обогатиться.

Абдурахман прервался. Внимательно оглядел собравшихся гостей, определяя, может ли он без опасений продолжить свой рассказ. Народу собралось прилично — все стены были увешаны снятым оружием. Даже один старик-турок в чалме занимал почетное место.

Убедившись, что никто из гостей не проявил недовольства и опасности нет, продолжил:

— В июле был сильный шторм, и в бухте укрылся русский военный бриг.

— Я помню этот шторм, — подтвердил правдивость рассказа Спенсер, избегая подробностей. — Я был тогда в море.

— Наши сбежались на берег в надежде, что бриг волнами снесет на берег. Но он хорошо встал на якоря. Тогда один удалец доплыл до него по бушующему морю и перерезал канаты. Бриг выбросило на пляж. Мы атаковали. Всех перебили, кроме тех, кого захватили в плен. Нам досталась богатейшая добыча, включая ружья и пушки. Наш вождь Берзег был очень доволен.

Я вспомнил, как мичман на «Петре Великом» услышал выстрел пушки, означавший сигнал бедствия. Бедные моряки!

— Уважаемый Гассан-бей! Какая связь межу военным бригом и мирным контрабандистом?

— Самая прямая. Алчность! Именно она сподвигла отряд медовеевцев напасть на Абделя. Они возвращались к себе в горы, в Ачипсоу, и застали финал боя в море. Когда русские загнали бригантину на пляж в Соче, эти выродки с Красной поляны решили напасть. Потерпев неудачу под Гаграми, они вознаградили себя богатой добычей с «торговца». Много женщин захватили, четыре медные пушки и так — по мелочи.

— Можно ли рассчитывать выкупить свои вещи? У нас на корабле осталась теплая одежда.

— Я поспрашиваю, но ничего не обещаю. С медовеевцами трудно иметь дело. Сидят себе в горах и плюют на всех. Могут напасть на любого. А могут приютить. Странные люди!

— Если путь по морю закрыт, как же мне пробраться обратно в Турцию? Двигаться вдоль побережья, как я понимаю, крайне небезопасно. Придётся обходить русские гарнизоны и патрули гурийских милиционеров.

— Решение простое. Вам нужно пробраться в Имеретию через Карачай и Сванетию. Прогуляетесь вдоль подножия Эльбруса! Посмотрите Куманские Железные ворота. А уж в Грузии без проблем найдете себе проводника из армян-коробейников. Они шастают через границу круглый год. Ее никто не охраняет. Опасности нет. Русские не рискуют трогать путешественников, чтобы не возбудить страсти у картвели. Народ там горячий. Любые препоны встречают в кинжалы!

— Как мы доберемся до перевалов? — вмешался я, куда лучше Спенсера понимая предстоящие трудности. — Как известно, дороги в Сванетию закрыты девять месяцев в году!

— Отважный урум, который не боится русских ядер! Тебе известны дороги Кавказа! Хорошего вы, уважаемый хакким, спутника нашли! — старик важно кивнул и объяснил мне. — По «турецкой тропе»[2] можно пробиться в Нижнюю Сванетию и в октябре. Главное: на леднике на перевале держитесь левее — справа скальные осыпи. Бояться не надо. Я дам проводника. Через несколько дней от меня поедет группа дворян встречать карачаевскую княжну. Она едет к моему сыну! Будет свадьба! И вы были бы на ней желанными гостями. Но вам надо торопиться. Как правильно сказал урум, дороги скоро закроют снега!

— Чем отплатить вам за добро, дорогой Гассан-бей? — спросил Эдмонд.

— Ваша слава лекаря бежит впереди вас, уважаемый хакким! У моей жены болит колено. Был бы признателен, если вы его вылечите!

— Мне прежде нужно его осмотреть.

— Это исключено!

— Как же я смогу поставить диагноз и назначить лечение? — пораженно воскликнул Эдмонд.

— Еу! — вскричал Абдурахман, выражая этим возгласом осуждение. — Мы не какие-то натухайцы, у которых девушки садятся на колени гостям! Мои жены не откроют лица гостю! Тем более — тело!

Старик вскочил на ноги и убежал во двор. Походил, нервно теребя пояс на зеленой черкеске, подумал, успокоился. Вернулся с готовым решением.

— Сделаем так! Накроем жену ширмами и тканью. Голое колено посмотришь — более ничего! Даже не мечтай!

Мы со Спенсером чуть не прыснули! Велика награда — посмотреть на колено старухи! С трудом удержавшись, Эдмонд согласился и уверил хозяина, что все его мечты сосредоточены исключительно в медицинской сфере. Но старик все не мог успокоиться и смотрел с подозрением на ученого-хаккима.