Анатолий Матвиенко - Эпоха героев и перегретого пара
— Нельзя давать им слабины. Пустое письмо, пара угроз — и вы готовы буквально выкрасть чадо с корабля? Они должны страшиться одной мысли обидеть русского, — Строганов улыбнулся половинкой рта. — Вы малоросс? Не важно. Пусть принимают нас как единое и грозное. На сём разрешите откланяться. Оставляю свой адрес. И последнее, князь, извольте бывать в обществе, посещайте приёмы. Словом — те места, где вам не сложно передать приглашение наведаться в некое место. Пусть дичь проявится, считая себя охотником.
После ухода Строганова князь без сил упал на кушетку и рванул галстук, стягивающий ворот сорочки. Роскошный номер отеля «Браунз» показался вдруг тюремным казематом. В одном увечный граф не ошибается — надобно выяснить, кто стоит за угрозой. А далее страшно представить, какие он предложит меры. Судя по зловещему огоньку в единственном глазу, тот готов в одиночку объявить войну Англии подобно барону Мюнхгаузену, вовсе не рассчитывая, что империя сдастся без боя. А ведь не за этим сюда примчался снедаемый тревогой отец — только выручить сына из западни, который, став жертвой высокого положения фельдмаршала, может вдобавок пострадать и от графских безумств.
С этого дня Иван Фёдорович не пропустил ни одного приёма, устраиваемого русской дипломатической миссией или с участием русских господ, сказываясь о причине приезда в Лондон приглядыванием недвижимости. Он даже шутить изволил: основать, мол, хочу традицию, согласно которой обеспеченные российские подданные, отошедшие от государевых или торговых дел, предпочтут купить особняк в Лондоне и жить вдали от беспокойной Родины, вкушая блага передовой цивилизации. Обрастая знакомыми, а тем паче — желающими выгодно продать лондонский дом или усадьбу в пригороде, Паскевич был приглашён в клубы джентльменов, где его особенно тяготила неприятная обязанность изображать неуча, не освоившего язык Шекспира и чаще других повторять слова «Ай донт андерстэнд», намекая на необходимость серьёзных разговоров только через переводчика.
Возможно, опасная цель поездки тому виной, заставившая глядеть на британскую столицу не в самом оптимистическом свете — Лондон князю весьма не понравился. Во-первых, дым и копоть. Доки и причалы заполнили практически всё побережье Темзы, исключая небольшой кусок центральной части. Угольные буксиры снуют там без устали, смешивая выхлоп паровых машин с речным туманом, который серо-чёрной слизью пачкает улицы. Свою лепту вносят камины, единственное средство борьбы с вечной сыростью.
Ни в Париже, ни в Берлине, ни в других европейских столицах фабричные кварталы не бывают столь близко к центру. Это соседство не только в дурной атмосфере, но и в изобилии повозок, железнодорожных путях, перечеркнувших город железными шрамами. Поезд ходит даже по Сити, останавливаясь на станции «Финчерч стрит».
Кажется, сами лондонцы не замечают сей нелепости. Более того, намереваются строить подземную железную дорогу, где угольный дым не будет уноситься ветром, а скапливаться в огромных мышиных норах — tunnels, отравляя машинистов и пассажиров.
В центре чрезвычайно мало зелени. Если московские дворцы и особняки непременно окружены деревьями и газонами, здесь тротуар от самых богатых зданий отделён лишь узким палисадником. В других местах прямо от стен начинается булыжная мостовая. На узких улицах повозки едва разъезжаются, а смерть зеваки, случайно попавшего под лошадь кэбмена — обычное дело.
Лондон к тому же — торговая столица Западной Европы. Чтобы торговать, нужны товары, а для их хранения выстроено несметное количество складов. Так что скопища тёмных кирпичных и дощатых пакгаузов, бараков, депо, доковых и прочих складских сооружений, открытых хранилищ с бесчисленными рядами бочек, ящиков и мешков, придающих городу тоскливый вид чрезвычайно полезного для бизнеса и очень скучного места, наложили особый отпечаток на лондонских обитателей.
Англичане и одеваются так же — скучно и серо. У мужчин фраки потеснили рединготы. Короткие сюртуки носят клерки и мелкие буржуа. Кажется, что знаменитая английская шерстяная ткань бывает только чёрного и тёмно-серого цвета, мужские костюмы оживляются лишь шёлковыми жилетами.
Одежда для прогулок и верховой езды, включающая бриджи под высокие сапоги или ботинки, недавно дополнилась безвкусным головным убором — широкой шерстяной кепкой. Сомнений быть не может — она удобнее цилиндра, однако джентльмены с блинчиками на голове выглядят комично и не солидно.
И женское убранство не радует глаз. Вернулась мода на туго затянутые корсеты. К сожалению, британские леди в них выглядят не стройно, а задавленно. Их походка стеснённая, не грациозная, талия и тело над ней напоминают букву V, противоестественную в геометрической правильности. Ежели прохладная и сырая погода заставляет надеть пальто поверх платья и жакета, английская верхняя одежда для дам напоминает кроем те же сюртуки; цвета преобладают тёмные, не яркие и не маркие.
Только на балах и приёмах британские леди изволят одеть яркое, лёгкое и даже становятся немного похожими на женщин, но всё равно страдают в корсетных тисках, не в силах нормально дышать, двигаться, говорить или отведать что-то из лёгких закусок. Как же у них должен от этого портиться характер, не без содроганья представил Паскевич.
Леди и джентльмены, передвигаясь по лондонским улицам вне экипажа, не гуляют — шествуют. Либо торопятся по самым важным в мире делам. Даже выходцы из среднего класса, более того — из черни Вест-Энда, держатся с некоторым высокомерным достоинством. Как же, они сплошь англичане, владельцы четверти планеты.
Однако фельдмаршал приехал сюда не ради изучения нравов, любованья высшим светом и покупки ненужного дома. Через неделю визиты принесли плоды. Некий джентльмен передал приглашение встретиться по чрезвычайно деликатному и щепетильному делу.
Сэр Вильям, третий баронет Кунард и управляющий отцовской компанией «Кунард Стимшипс Лимитед», произвёл впечатление тёртого жизнью человека, несмотря на относительную молодость — неполные тридцать лет. Он решительно не походил на выходца из родовитой британской знати, имеющей предков чуть ли не от короля Артура и рыцарей круглого стола. Напротив, баронет явил собой типичный образчик новой формации, когда семейный бизнес, основанный на предприимчивости, а не на привилегиях, приносит изрядный капитал. Титулы даруются или покупаются позднее, порой ими больше дорожат, нежели доставшимися по наследству и безо всякого труда.
Отсутствие врождённого аристократизма сказалось в ношении одежды. Приличный костюм из дорогой ткани сидел мешковато, галстук норовил вздыбиться, словно намекая, что владельцу пристало выбрать наряд попроще.
Тяжкие труды, умноженные на заботы о сохранении и умножении семейной казны, проредили волосы Кунарда, протоптав глубокие залысины над чрезмерно высоким лбом. Широкое и простоватое лицо показалось бы приятным, если бы не взгляд, колючий и одновременно ускользающий. Сэр Вильям избегал прямого взгляда, скользя глазами по дорогой мебели из редких индийских сортов дерева, картинам, вывешенным прямо в кабинете, а не в галерее как принято у англичан, и десятку безделушек, словно видел их впервые и не устал любоваться.
Богатство сквозило изо всех углов роскошного особняка неподалёку от Гроув-Хилл-роуд в предместье Камберуэлл на южной окраине Лондона. Здесь нет вездесущей сажи, а зелёные холмы по соседству делают сей кусочек Англии пригодным для жизни. Князь убедился, что его пригласили явно не для того, чтобы расстаться с родовой недвижимостью. Хозяин этого поместья по меньшей мере не уступает размером капитала самому Паскевичу вкупе с приданым Юлии Осиповны. Значит, разговор о другом. Неужели о настоящей цели визита в Британию?
Баронет не стал ходить вокруг да около и принёс извинения за то, что русского фельдмаршала пришлось пригласить таким необычным способом, упоминая дальнейшую судьбу наследника.
— Ай донт андерстэнд, — привычно унизился князь. — Май инглиш бэд. Айм нид интерпритер[17].
Возможно, в другой стране вельможа с таким же культурным и общественным статусом попробовал бы другой язык, но не в Альбионе. Если существует английский, для чего, чёрт побери, учить другой? Пусть туземцы изучают английскую речь.
Кунард переглянулся с полноватым немолодым мужчиной. Тот досадливо и нехотя кивнул. Строганов, доселе остававшийся в курительной, был приглашён лакеем в кабинет.
Одетый на этот раз как ординарный клерк из Сити на фоне элегантного князя, он произвёл впечатление его наёмного работника. Некоторый диссонанс в картину внёс объёмистый саквояж, с которым interpreter категорически отказался расстаться.
— Где мой сын? Что ему угрожает? Что вам нужно? — прямо спросил Паскевич, прекрасно понявший предварительные манёвры баронета. Но того не просто было сдвинуть с намеченной линии.
