Антон Требунский - Ганза. Книга 1
— Нет! — отрезал собеседник. — Штейнман в городе. Я не хочу лишний раз подвергаться опасности встречи с Фридрихом. Мне не нравится идея вступить с ним в поединок, хотя он и уступает мне в искусстве.
Гость незаметно пожал плечами, подвергая про себя сомнению последнее высказывание хозяина.
— Ты приедешь в Мюнстер через полторы недели, — заявил человек в черном. — Там я найду тебя сам. Ты должен привезти мне всю информацию о посланцах Ганзы в Амстердам, о планах Магистрата относительно союза Ост-Индских компаний.
— Я вынужден еще раз напомнить о том, что от нашего с вами союза пользу пока извлекаете лишь вы.
В голосе ответившего ему хозяина комнаты прозвучало неприкрытое раздражение:
— Я уже обещал отдать тебе Любек в полное владение, помочь получить дворянский титул. У тебя будет своя маленькая Ганза после моей победы.
Гость удовлетворенно кивнул, соглашаясь со словами хозяина. Он не верил ему ни в чем, но что могло помешать ему использовать этого закутанного во все черное человека для осуществления своих собственных планов.
XVI
Утро для Франца Ринглера начиналось весьма и весьма удачно. Несмотря на духоту, в его таверне «Мракобес» собралась толпа народу. Солдаты графа Лейгебе, наемники капитана Виндорта, обычные бюргеры праздновали вчерашнюю победу. Было шумно и весело. Служанки не успевали разносить вино и пиво, а сам хозяин, жутко ругаясь, пытался одновременно угодить посетителям и приготовить жаркое.
Потом произошло то, за что Франц не переставал себя винить еще долгое время после описываемого происшествия. Не меньше года.
В таверну вошли трое. Один высокий, широкий в плечах здоровяк, с мечом и пистолетами на поясе, одетый в чистую белую рубашку и черные кожаные штаны. Двое других, невысоких — гораздо ниже своего спутника — были одеты в черное и тоже были при оружии. Оружием Франц не интересовался — это дело городской стражи. В одном из этих двоих можно было признать иностранца, скорее всего англичанина.
Троица заняла край стола и англичанин — как бог свят, англичанин — потребовал темного пива. Говорил он с акцентом. Франц заметил, как сжимаются кулаки у излишне горячих голов при виде иностранца, да еще и из страны, где живут одни еретики.
Наблюдая за залом, трактирщик едва не пропустил того момента, когда вошли еще трое посетителей. Разнаряженные молодые парни, не иначе сынки богатых родителей, уселись напротив первой троицы и начали о чем-то переговариваться, не спеша делать заказ. У этих тоже были при себе мечи. Франц с сомнением взглянул на двух своих племянников-вышибал.
Бюргер, заказавший жаркое, кинул требовательный взгляд на хозяина и тот прогнал из головы всякие посторонние мысли, думая только о готовке и о выручке, которую получит за сегодня.
— Хозяин! — раздалось громко по всему залу. Франц приподнял голову, стараясь понять, кто его звал. Так и есть, коротышка, который не англичанин, из первой троицы, махал рукой, настойчиво подзывая его к себе.
Отирая руки о фартук, Франц подошел к нему.
— Ну? — спросил он. — Чего изволите?
Коротышка бросил пригоршню дукатов на стол:
— Комнату и принесешь туда вина, да чего-нибудь пожрать.
— Третья справа, ваши милости, — трактирщик показал, куда идти и взял монеты, стараясь приветливо улыбаться благородным господам. Как же он сразу не понял, что они — «их милости». Кинулся бы тогда на встречу, фартук бы по полу перед ними стелил. Может дукатом больше и досталось бы. Мог бы, мог бы сразу догадаться, как только чистую, белую рубашку увидел.
Жаркое он решил отдать этим троим, а не заказавшему его толстому бюргеру, который чуть ли не со слезами отдает каждый грош. Надо будет туда еще перца положить. Благородные господа это оценят. Перец-то дорогой, не каждому по карману. У него на донышке банки горсточка есть, купленная за бешенные деньги.
Двое благородных господ встали и пошли наверх, в свою комнату. Англичанин — слуга, судя по всему — остался сидеть за столом и пить пиво.
Франц мечтал о дукатах, которые получит от господ за угодливость и предусмотрительность, когда в зале раздался женский визг. Трактирщик мгновенно взвился в воздух, выискивая взглядом источник неприятностей.
Слуга-англичанин хлопнул по заду одну из служанок — Марту — и теперь довольно лыбился, глядя на нее. Двое сыновей брата Франца, работавших у него вышибалами, угрожающе сжав кулаки, уже двинулись к нарушителю спокойствия. Хозяин движением руки остановил их.
Бог с ним, не убудет от Марты. Зато проблем с благородными господами не будет. Так жить легче и денег больше.
Но неприятностей избежать не удалось. Один из разнаряженных юнцов вскочил и негодующе заорал, указывая пальцем левой руки на англичанина:
— Поганая протестантская свинья! Приехал сюда наших девок лапать! — в правой руке он держал нож.
Англичанин мгновенно поднялся на ноги с лавкой, на которой только что сидел, в руках. Тех, кто занимал ее вместе с ним, он стряхнул, словно и не замечая. Франц вздохнул, понимая какая неприятная вещь произойдет сейчас с юнцом. Или с его собственной лавкой, которую наверняка придется чинить.
Смахивая со стола все, что на нем стояло, англичанин — сильный, собака, при своем-то хилом росте — обрушил лавку на юнца. Трактир содрогнулся, одна ножка у стула подломилась, и то, что еще не успело оказаться сметенным на пол, медленно туда съехало по накренившейся столешнице. Парню, которому предстояло быть жертвой этой исполинской палицы, удалось уклониться в сторону. Лавка переломилась пополам, англичанин отбросил обломки в сторону.
Дружки юнца вскочили, достав ножи, и бросились на англичанина. Племянники Франца бросились разнимать дерущихся, используя для этого свои добротно сделанные дубинки, способные ударом по темечку остудить даже самого заядлого драчуна.
В драку ввязался весь трактир. Бюргеры и графские солдаты были целиком на стороне парней, задиравших англичанина. Среди наемников Виндорта было несколько иностранцев, которые посчитали своим долгом помочь слуге, попавшему в переделку в стране, равно чужой и для них, и для него.
Кто-то кинул кувшин в одного из вышибал и попал в лицо, здоровяк прикрыл лицо руками, выронив дубинку. Толстый бюргер, обладатель благородной проседи в волосах, с озверевшей физиономией схватил ее и начал бить племянника Франца по голове, приговаривая:
— Вот тебе за прошлое воскресенье! Помнишь, как выставил меня, сказав, что я пьян и мешаю другим посетителям?! На, получай! На! На! А помнишь Пасху?! На! Ты тогда со своим братцем и дядюшкой-сквалыгой заставили меня заплатить два раза! Вот тебе, стервец!
С губ бюргера, восстанавливающего справедливость, летела клочьями пена, но он этого не замечал, удовлетворяя свою злость.
Франц понял, что следующим объектом бюргерской любви к ближнему может стать и он сам, а потому — оглядевшись — подхватил полено для камина, да подтянул поближе самый большой свой кухонный нож. Так, на крайний случай.
Тем временем троица юнцов и англичанин, сцепившись в яростный клубок, каталась по тому месту, где когда-то возвышался стол, а сейчас лежала гора щепа, черепков от битой посуды, да остатков еды и питья. Клубок покатился в сторону стену и словно случайно зацепил одного из тех немногих людей, кто не спешил присоединяться ко всеобщему побоищу. Гейнрих Патер, так он себя называл, жил вместе со своими братьями в Большой комнате, на втором этаже. Платили они вовремя, да еще немногим больше, чем нужно. Гейнрих говорил, что живший вместе с ними человечек в рясе — важный человек, крупная шишка в каком-то монашеском ордене, а он и его друг — братья-послушники, охранники.
Клубок немного повозился на этом месте, а потом распался на составляющие части — четырех человек — оставив позади себя, у стены, сложенного вдвое, сидящего на полу Гейнриха Патера, пытающегося зажать ладонью резаную рану в животе.
У всех четверых, словно по мановению волшебной палочки, появилось в руках оружие: мечи, пистолеты, кинжалы. Двое немедленно бросились наверх, оставшиеся двое — англичанин и юнец, оскорбивший его — в шумихе быстренько накостыляли второму вышибале и оставили его отдыхать у стены. Затем успокоили взбесившегося бюргера, стукнув его пару раз дубинкой, отнятой у охранника. Жертву бюргера — другого вышибалу — успокаивать не пришлось.
Еще несколькими мгновениями позже потасовка как-то незаметно завершилась. Люди стояли там, где их застал конец драки и недоуменно смотрели друг на друга. Кто-то улыбался, кто-то утирал кровь, кто-то сплевывал зубы.
— Никому не двигаться! — заорал англичанин, выставив перед собой меч, — Все, что здесь происходит, происходит здесь по приказу императора Фердинанда!
Юнец тем временем расхаживал по таверне и расставлял людей:
