Антон Требунский - Ганза. Книга 1
Пехотинцы дрогнули, подаваясь назад, и начали медленно отступать, уступая позиции коннице графа Грегора. Кавалеристы несли страшные потери, но приказ Рекнагеля подстегивал Грегора, заставляя двигаться вперед до подхода рейтарской роты.
— Вот! — довольно прошипел Рекнагель, буквально вытянувшись вперед, по направлению к полю боя.
Дуга войск Готфрида выгибалась все сильней и сильней, втягивая в себя униатскую конницу. Мне показалось, что еще немного и граф Грегор прорвет центр, смяв пехотинцев. Призрак грядущего провала нашей миссии помахал мне с поля боя рукой, вызвав в воображении три виселицы на площади в Бремене. Хотя нет, не три, две — уж Себастьян-то как-нибудь выйдет сухим из воды. Тем более, что всю эту авантюру мы затеяли без него.
Фланги легистской дуги дрогнули, срываясь с места. Рейтарская рота и дворяне Готфрида завершали окружение кавалерии Грегора. Одновременно с этим раздались звуки пушечного залпа. Ядра посеяли смерть во все еще стоявшей на месте униатской пехоте, убив несколько десятков человек и заставив остальных смешать ряды в панике. Капитан Парас быстро навел порядок, восстановив строй.
Звуки горна, прозвучавшие у самого подножия холма, как раз там, где стояла пехота Альберга, привлекли наше внимание.
— Сучий сын, почему так поздно! — злобно выругался Рекнагель, забыв, что еще полчаса назад приказывал Парасу не ввязываться в бой. — Зато теперь рота Виндорта дорежет пикинеров, а потом мы займемся кавалерией Готфрида!
Подозвав к себе двух гонцов, ждавших его знака ниже по склону холма, Рекнагель отдал несколько приказов и взмахом руки отправил их в гущу боя.
Пехота Альберга медленно двинулась вперед, поэтому второй артиллерийский залп нанес меньшие повреждения. Теперь артиллеристам Готфрида приходилось менять наводку, стреляя на упреждение в движении пехотинцев капитана Параса.
Я перевел взор на конницу униатов. Пикинеры больше не отступали, стойко держа позиции. Граф Грегор развернул часть всадников навстречу стремительно надвигавшейся слева кавалерии Готфрида, ожидая обещанной нами помощи со стороны наемников-рейтаров. Но события начали развиваться совершенно по-другому, обманывая все ожидания командующего униатской кавалерией.
Ворвавшиеся в ряды конницы Грегора рейтары Виндорта сеяли смерть вокруг себя, убивая не ожидавших удара в спину униатов. Сражение превратилось в бойню, кольцо вокруг Грегора смыкалось. Я видел его — маленького человечка на коне — рядом со знаменосцем, державшим штандарт с гербом Пфальцского графства и девизом Рекнагеля.
Очередной пушечный залп; я, кажется, пропустил их несколько, пока наблюдал за Грегором. На этот раз артиллеристы накрыли всю униатскую пехоту, ни одно ядро не упало даром. Альберг упрямо подгонял солдат, стремясь быстрее вступить в бой и смешаться с войсками Готфрида. Это позволило бы ему избегнуть огня пушек.
Когда я в очередной раз бросил взгляд на Грегора, того уже не было видно. Я смог разглядеть несколько мест, где еще кипел бой — униаты отбивались от многократно превосходившего их в численности противника — но Грегора там не было. Не было видно и рекнагелевского штандарта. Вскоре угасли последние искры сопротивления.
Пфальцский граф был в ярости. В очень большой ярости.
— Ну? — повернулся он к нам. — Объяснения есть?!
Конечно же нам нечего было ответить Рекнагелю. Дитрих лишь хмуро пожал плечами, положив руку на меч.
— Ваша милость, очевидно капитан предал договор с мэтром Лодекином. Никто не может избежать неудачи. Мы лишь действовали согласно плану, одобренному нашим господином. Не более того, ваша милость.
Я выставил вперед руки, ладонями к графу, словно умоляя его пощадить меня. Дитрих усмехнулся и убрал руку с меча. На рукояти пистолетов.
— Ладно, вас я повешу позже, — прошипел Рекнагель, возвращаясь к наблюдению за войсками.
Альберг уже был недалеко от того места, где кипела битва. Кавалеристы Готфрида и рейтары Виндорта отошли в сторону, освобождая дорогу свой пехоте. Кельнские мушкетеры, перезарядившие оружие, выдвинулись вперед, готовые произвести залп по приказу командира.
Клубы дыма скрыли оба отряда пехоты. Отстрелявшись, они пошли на сближение. Две черепахи — или два ежа, что более правильно — столкнулись друг с другом. Несколько минут царила тишина, затем раздался пушечный залп, ударивший по задним рядам рекнагелевой пехоты. Сразу же после него прозвучали горны, и конница Готфрида, вместе с ротой Виндорта, вспороли левый фланг противника. После второго залпа униаты не выдержали. В хаосе беспорядочного отступления солдаты кельнского графа творили все, что хотели. Рейтары возвышались над бегущей толпой, которая еще несколько минут назад была организованным отрядом, и убивали пехотинцев налево и направо, даже не беспокоясь за свои жизни.
— Сучьи отродья! Мое войско! — пунцовый от гнева Рекнагель развернулся к нам, выхватывая меч. — Убейте их!
Сердце мое сжалось в предчувствии скорой и неотвратимой смерти. Их было все-таки пятеро: граф, трое его родственников и капитан пфальцской роты. Даже будь здесь Себастьян, нам было бы трудно отбиться: двоим из нас пришлось бы сражаться с несколькими противниками одновременно. А такие бои практически никогда не заканчиваются победой одиночки.
Рука моя сама рванула меч из ножен. Клинок описал сверкающую дугу в воздухе и ударил в шею одного из родственников Рекнагеля. Одним меньше.
Выстрел со стороны Дитриха. Обычное начало, все его бои начинаются с разряжения пистолетов. Наверное поэтому он и жив до сих пор. Я удивлялся сам себе, как не потерял способность шутить, встречая собственную смерть.
В противники мне достался сам Рекнагель. Он был опытным бойцом, судя по рассказам Дитриха. Не знаю, за что он на меня взъелся? План ведь предложил Штаден-Эндорфер.
Мне показалось, что я могу уже твердо рассчитывать на собственный участок земли где-нибудь у Кельна. Метра два в глубину и с деревянным крестом. По счастью, мне долгое время удавалось парировать удары графа. Но наша схватка не могла тянуться так до бесконечности. Я был вынужден защищаться, потому что Рекнагель превосходил меня в искусстве боя и любая моя атака, стоило мне допустить ошибку, стала бы для меня последней.
Очередной выстрел откуда-то слева. Я не мог покоситься в сторону Дитриха, чтобы узнать, как идут у него дела: граф атаковал со все возрастающей яростью, отбивать его удары становилось сложнее и сложнее. Я старался не поддаваться панике и сохранять разум. И только тогда я вспомнил об амулете, защищающем от оружия. Решив, что мне придется пустить его в дело для спасения собственной шкуры, я потянулся к нему левой рукой, но замешкался с ремешком поясного кошелька и этого оказалось достаточно.
Меч Рекнагеля ударил меня в правое бедро. Пройдя в щель между доспехами, клинок — хотя и потерял значительную часть своей убойной силы — рассек бедро до самой кости. Боль заставила меня выронить оружие и чуть было не свалиться с коня. Кровь из раны хлестала вовсю. Я отклонился как можно дальше влево, выводя из-под удара голову и корпус и надеясь, что граф не сумеет нанесет удар в то же бедро. И все это время лихорадочно продолжал нашаривать амулет.
Удар меча обрушился мне на шею, сбивая меня с коня. Я упал, растянувшись ничком на спине. Кровь растекалась лужей подо мной, я чувствовал ее жар, когда она стекала по ноге под набедренником. Рекнагель спешился, держа в руке меч, и медленно пошел ко мне. Губы его шевелились, но брани графа я не слышал — или я уже расставался с бренным миром, или он просто произносил слова беззвучно, одними губами.
Амулет! Он сработал! Я не чувствовал раны, не чувствовал, что моя голова отделена от тела или что мои шейные позвонки перебиты ударом меча. Нашарив пистолет, я поднял его, прицелившись в лицо графа. Он в ужасе отшатнулся, пытаясь прикрыть лицо рукой в латной перчатке. Но было уже поздно, грянул выстрел.
Рекнагель начал крениться влево, затем тяжело осел на землю. Я попытался встать и не мог. Рана кровоточила, потеря крови, видно, была значительной. Пришлось приподняться на локтях, бросив рядом пистолет. Было ужасно больно, какое-то мгновение мне казалось, что сейчас я потеряю сознание и истеку кровью. Но все обошлось. К сожалению, амулет предотвращал нанесение ран только после своего использования.
Капли дождя били меня по лицу, попадая в глаза и заставляя часто моргать. Ко мне приблизилась темная фигура, нагнулась ближе:
— Он еще жив! — голос лейтенанта Коппа.
«Вот и все!» — подумалось мне, и я попытался ударить силуэт кулаком. Естественно, человек легко уклонился.
— Перевяжи его! — донесся издалека приказ Дитриха.
Тут я перестал что-либо понимать и, видимо, потерял сознание.
Крики людей заставили меня оторваться от созерцания неба, затянутого свинцовыми тучами. Насколько я мог судить по долетавшей до меня брани, впереди произошла какая-то размолвка с отрядом, охранявшим городские ворота.
