Константин Калбазов - Бульдог. В начале пути
— Так вот, Андрей Константинович, — вновь откладывая записную книжку, продолжил Петр, — побывал я и на ткацких мануфактурах и там дело сильно отличается от заводов. Вот к примеру, обтирание стволов на оружейном заводе, мне пояснили, что обрабатывать их на махинах получается лучше и быстрее, так как работа однообразная, требующая одних и тех же движений. Только человек может ошибаться, к примеру, слишком сильно надавить на деталь и камень сточит лишнее, или устанет. А махина ошибок не делает, так как работает одинаково и не устает. Единственно только требует должного догляда и умения обращения.
— Все именно таки и обстоит, Петр Алексеевич.
А ничего так, привычный к подобному обращению, еще при покойном императоре сноровку приобрел. Ни разу не стушевался и не сбился. Раз позволили обращаться по простому, так тому и быть.
— Вот я и подумал. Ведь ткацкий стан, он то же работает однообразно. Значит можно сделать так, чтобы махина сама ткала полотно, а ткач только догляд за ней имел. Тогда, полотна во много раз больше выткано будет. А потом, и ткачей потребно будет меньше, один вполне сможет приглядеть и за двумя махинами, а то и за тремя или четырьмя. Да даже если только за одной, такая махина куда больше наткет полотна, чем нынешние станы. Да еще на тех станах, где широкое полотно ткут, сразу по два ткача на одном стане работают, так как одному там никак не управиться.
— Хочешь, Петр Алексеевич, чтобы я такую махину измыслил?
— Понимаю, что ты токарь и тебе другие махины ближе, но вдруг. Это же, какая прибавка казне выйдет.
— Я токарь, то ты верно сказал. Да только в первую голову все же механикус. Я обязательно тем делом займусь, коли ты велишь.
— Сколь средств потребно сказывай не стесняясь, и к тому любых мастеров и мастерские привлекать можешь.
— Мастерские вроде и при академии не дурные, как и мастера. Но то потом видно будет. Тут ведь какое дело, Петр Алексеевич, махину‑то я измыслю. В лепешку расшибусь, а измыслю, мне любая работа подобная этой только в радость. Да только измыслить ведь мало. Сам посуди. От одной махины толку никакого. Нужны сотни махин, так чтобы все ткацкие станы заменили. Значит, нужно будет налаживать их изготовление. А где? Получается, еще один завод придется ставить, чтобы те махины делать. А на тех заводах ставить другие махины, чтобы делать детали для ткацких.
— Надо, значит поставим.
— Так и те махины, нужно будет придумать и изготовить.
— Ну так это тебе и вовсе плевое дело, тем более не думаю, что что‑то особое измысливать придется. Ведь не художества выписывать, они будут куда проще этих, что здесь стоят.
— Все так. Я только к тому, что не все так просто будет, как кажется на первый взгляд.
— Это‑то я понимаю, Андрей Константинович. Как понимаю, что на том заводе можно будет и иные какие махины строить, для производства различного. Поэтому, думаю польза от него всегда будет. Этакий махина–строительный завод получится.
— Но трудность ведь не только в этом. Нужны будут мастера, чтобы на тех махинах работать, а значит их нужно будет либо зазывать из заграницы, либо своих обучать, причем в немалом количестве. Ткачей нужно будет по новой обучать, потому как махина она конечно на стан будет чем‑то походить и иметь общее, иначе и не выйдет, но то будет уже махина и обычному ткачу с ней не совладать.
— Так пока построим махина–строительный завод, — как видно Петр уже утвердился в названии нового производства, — пока наладим постройку махин, ты с помощниками изготовишь несколько махин, пусть даже штуки четыре. Поставим училище ткачей и станем обучать народ. Там даже не ты можешь заниматься, а кто из твоих помощников.
— Но и это не самое главное, Петр Алексеевич. Все это стоит затевать ради того, чтобы продавать, а от того прибыток иметь. Но какой прибыток может быть, коли наши горе мастера должного качества добиться не могут. Вот взять ткани иноземные, отчего они так дороги? А потому что качеством выделки лучше. Чтобы нашим мануфактурам убытку не было, в России таможенные пошлины на ввоз иноземных тканей в половину от их стоимости подняли. Не будь этого, тогда они и стоили бы дешевле и народ их покупал бы, потому как за те же деньги лучше купить хорошее, чем то что поплоше. То покойный Петр Алексеевич еще умыслил, чтобы наших мануфактурщиков не задавили иноземные. А наши и рады стараться, ничего не делают, чтобы качество повысить. От того, их товары только в России и продаются, дорога заграницу им заказана, так как в убыток та торговля будет. Или на казенные заказы расчет имеется. Та же парусина, сукно, кожаные изделия — закупаются казной для армии и флота, и только для них и производятся. Железо делать и изделия из него мы научились не хуже иноземцев, а вот в мануфактурном деле изрядно отстаем.
— И в чем ты видишь причину?
— Доподлинно мне не ведомо, так как я тем вопросом специально не занимался. Но мнится мне, что причин тут несколько и все они важные. Одна из них в том, что хозяева мануфактур не следят за качеством, мол и так сойдет. И сходит. Принимают чиновники товар недоброго качества. Другая, в недостатке мастеров своего дела. Вчера крестьянин у сохи стоял, сегодня приписали к мануфактуре или заводу и он работным стал. А ведь толком‑то и не обучили, потому как за один день тому не обучишь. Да и учиться у людей особой тяги нет. Зачем, коли и так сойдет. И интерес у них отсутствует. Есть конечно те, кому работа в радость, да только мало их, очень мало. Крепостному‑то разница невелика, дадут на прокорм, чтобы с голодухи ноги не протянул и будет. А наемных работных людишек, дело свое знающих, совсем мало. Далее, стан тот уж расшатан, едва не разваливается и ремонта изрядного требует или вообще замены, но хозяин делать того не спешит, потому как траты лишние. А так, стан работает, товар хоть и плохонький выдает, но копеечку приносит. Сырье доброе дорого стоит. А так, закупил плохонькое, а продал как сделанное из доброго. Вот и выходит, что даже если у тебя все выйдет, не изменив отношения людского к делу своему, ничего не толкового не получится. Разве только завалишь всю Россию тканями, да склады парусами. Единственно только подешевле товар станет. Но того прибытка казне, когда бы ткани заграницу поехали, не будет.
— Угу, — быстро делая записи в книжке, угрюмо пробурчал Петр. Закончив же, вновь поднял взор на Нартова, — Я понял. Но то не твоя забота, Андрей Константинович. Ты главное сделай махину, чтобы она доброе полотно могла выдавать, остальное мое дело. А за слова твои спасибо. Признаться, по первости мнилось, что все куда как проще, а как копнешь малость, так впору за голову хвататься. Но и отступаться не буду, в том перед Господом нашим и людьми обет давал.
— Уверен, государь, что ты добьешься успеха.
— Как ты сказывал, в лепешку расшибешься, а машину измыслишь?
— Так, государь.
— Вот и я расшибусь, а своего добьюсь. Да, раз уж у нас речь о том зашла. Я тут подумал, а ведь и шьют одежду то же одинаковыми стежками, и то же работа состоит из одних и тех же движений. Как, осилишь швейную махину?
— Давай сначала с ткацкой разберусь, а там и за швейную возьмусь. А может студенты подберутся толковые, тогда вместе над обеими махинами работать начнем. Я помнится, первую свою махину в двенадцать лет смастерил. Глядишь, родственная душа найдется.
— Вот и договорились.
* * *Высок, крепок, широк в кости, обветренное волевое лицо, уже покрытое морщинами, цепкий взгляд, в котором легко угадывается недюжинный ум, помноженный на богатый жизненный опыт. Иначе и быть не может, потому как сидящему перед ним мужчине никак не меньше пятидесяти. К этому возрасту мужчина уже вполне состоялся как личность и сумел чего‑то достигнуть, если есть к тому способность. Бывает конечно и иначе, но очень редко и зачастую благодаря какому‑нибудь счастливому случаю.
Яков Тимофеевич Батищев,[13] вот он каков, сержант понтонной роты, самоучка и самородок в деле механики. А кто разбрасывается самородками? Правильно, либо не знающий ценности подобного приобретения, либо человек слишком богатый. Петр не считал себя ни тем и ни другим. Ценить таланты людей, как он надеялся, он умел. Касаемо же богатства…
Да чего уж, богата земля русская талантами, да только ты поди еще найди тот талант, затерявшийся где‑то среди миллионов подданных. Он может от бога мастер, но уродился в каком‑нибудь сельце Привольном и все его помыслы направлены лишь на то, чтобы отработать барщину, вспахать свой надел, да на молитву, чтобы ниспослал Господь урожай, иначе семья с голоду ноги протянет. Иные даже в такой ситуации творят что‑нибудь, облегчая свой труд или принося пользу барину. Но кто отпустит его из крепости? Уж не барин это точно. Да завтра издай указ о том, чтобы людей с талантами направляли в столицу, так барин лучше разнесет в клочья придумку крепостного, всучит ему в руки древнюю соху и загонит на пашню.
