Картограф (СИ) - Москаленко Юрий "Мюн"

– Рома, да не сунутся они сюда. Ни с той стороны, ни с какой другой. Хочешь, об заклад побьёмся?

Не знаю, откуда у меня возникла эта фраза про заклад, но завернул я её лихо. И ввернул тоже вовремя.

– Об заклад, говоришь? – хищно улыбнулся поручик.

Прямо даже не ожидал от него такого.

– А давай, побьёмся! Что в заклад поставишь, Андрей Иванович? Биноклю свою? Изволь, я готов.

Можно, конечно, и бинокль поставить, но…

– Бинокль тебе? А чем ты на него ответишь? А, Роман Елизарович? Что у тебя такого ценного имеется, чтобы с биноклем моим на равных потянуло? Разве что шпагу свою?

– Ошалел?! – взвился поручик. – Видано ли дело, шпагу, на какой присягу давал, в заклад выставлять? – тут он недобро прищурился и спросил: – Или же у вас, пластунов, эдак-ту принято? Оттого и не при шпаге ты сейчас, что проспорил кому-то?

Ни хрена себе заходы!

– Рома! Ты давай эта… – я помахал рукой, стараясь подобрать нужные слова, но не преуспел, поэтому ляпнул первое, что подвернулось: – Без гнусных инсинуаций! Что у тебя за манера? Чуть что, сразу пластуну, понимаешь, люди без чести и совести. Одно слово шпионы!

– А чего ты мне гнусности разные предлагаешь? Виданое ли дело офицеру на шпагу свою спорить?!

– Нормально! Значит, я должен бинокль свой поставить… заметь, подарок боевых товарищей… который мне в день… когда… Он мне может, дороже твоей шпаги будет?! Да хоть знаешь, сколько он стоит? Он может, как твоя годовая зарплата, а может, как две, или вообще, как целых три, а ты тут на него губу раскатал!

Поручик смерил меня оценивающим взглядом и изрёк:

– Так у тебя же нет больше ничего. Разве что, лопата. Так ведь не нужна она мне. Хотя, постой! У тебя же инструмент тот раскладной имеется! Вот давай, на него поспорим.

Мультитул было жалко, но, во-первых, я ещё не проиграл, а во-вторых, и не должен проиграть. Получается, если я практически не рискую, то…

– Хорошо. Чем ответишь?

Рома вперил в меня немигающий взгляд, а потом выдал, словно шапкой о землю, типа «гулять, так гулять!»:

– Пятак серебром!

Вот это я понимаю! Вот это по-гусарски! Просто аттракцион неслыханной щедрости! «Вот тебе пятак на водку, и катись, куды хотишь!»

– Вот те нате хрен в томате! А что ж так много-то? Отчего не ломаный грош? Эта штучка, к твоему сведению, на два полноценных рубля потянет! А ты: пятак! Нет, братец! Маловато! Маловато будет. Рубль!

– Да где ж рубль-то?! В базарный день за инструмент твой больше двугривенного не дают. Сам видал!

Ого! Вот это заявление! Да у них тут мультитулы, оказывается, на каждом углу продают! Хамишь, парниша!

– Полтинник! Это моё последнее слово. Не согласен – тогда и говорить не о чем!

В глазах поручика сначала зажёгся огонёк азарта, но очень быстро червь сомнения… то ли пожрал его, то ли потушил, но к Старинову неожиданно вернулась рассудительность:

– А нам обязательно об заклад биться? Просто так, без спора ты мне свою уверенность объяснить не можешь?

Да могу, конечно, могу, вот только почти верный полтинник прямо из рук ушёл. Надо было на двугривенный соглашаться, как ни как, а двадцать копеек. Серебром, что характерно. Не хухры-мухры!

– Ладно! Чего не сделаешь для друзей. Объясню, только Лёху ты всё-таки на часок с его погранзаставы отзови. Хочу и его мнение послушать.

Похоже, компромисс был найден: поручик возвращает Ракова на пообедать, а я ему, поручику, объясняю, почему не верю в возможность нападения на деревню этих самых лихих татей, которого все так боятся.

За Лёхой кого-то отправили, а хозяйке сообщили, что отобедать господа офицеры всё же не против, вот только товарища своего дождутся, и тогда как раз на троих и сообразят.

Я устроился на лавке поудобнее, ну, насколько это вообще было возможно, и начал излагать свою точку зрения на сложившееся положение дел:

– Не сунутся они сюда, Рома. Сам посуди, если бы они имели достаточно сил и наглости для нападения на деревни, то давно бы уже именно так бы и поступали. Но ни о чём подобном до сегодняшнего дня не сообщалось. Напротив, напали они на одинокий незащищённый обоз с десятком человек невооружённых мужиков. Да и факт того, что их именно полсотни, тоже не доказан. У страха обычно глаза в большую сторону округляются.

– Не пойму я тебя, Андрей, – помолчав, сказал мне поручик. – То ты меня убеждаешь, что деревню нужно от нападения защищать, то напротив, уверяешь, что никто сюда и носа не сунет. Не понимаю! Вот честное слово, не понимаю!

– Роман Елизарыч! Дорогой ты наш! Да как же тебя ещё-то остановить можно было? Ты же только что «Ура!» не кричал, так в бой рвался! Ты лучше вот что скажи, как, по-твоему, кто они? Откуда взялись и что тут делают?

Старинов, непонимающе глядя на меня, осведомился:

– Разве есть разница, откуда они?

– Как ты считаешь, местные или пришлые?

– Не всё ли равно? Повесить мерзавцев, да и дело с концом!

– Повесить – это само собой, но если они местные, то могут и здесь ещё покружить, а могут и ещё куда податься, но не далеко. Если же они пришлые, то должны уже домой собираться отваливать.

Старинов поскрёб ногтями щёку и скептически поинтересовался:

– И что это меняет?

Не понимает поручик, не понимает.

– Вот скажи мне, Роман Елизарыч, при каком раскладе они через нашу деревню пойдут?

Кажется, зацепило поручика: глаза у него оживились. Я решил ему немного подсказать:

– Ты, Роман Елизарыч, на карту-то взгляни, мозгами влево вправо раскинь и скажи. Если мы о них до сих пор ничего не слышали, то откуда они пришли?

Сам я думал, что это татаро-монгольские кочевники, и уже прикинул для них наиболее вероятный путь отхода. Но Старинов меня удивил.

Удивил он меня сразу несколькими вещами. Для начала поручик достал карту. Нет, не мою. У него, оказывается, своя имелась. Старая, кривая и нелепая, но своя.

– Ну-ка, дай взглянуть! – потянулся я за скрученным в рулон листом.

– Погляди, погляди, – со значительным оттенком надменности проговорил поручик. – Сей чертёж я самолично с княжеского рисовал. Его Светлость так и сказал: «Отменно получилось!» Это тебе не масоны твои. Тут мостов через Волгу нет. Зато горы, горы имеются, а не как на твоей.

Мостов действительно не было, а горы… а горы были. И были они нарисованы очень художественно. Я такого лет сто не видел. Или двести. Или даже триста. Всё зависит оттого, с какого года начинать считать. И в какую сторону.

В общем, на чертёж это творение старорусской картографии не походило совсем. Рисунок. Высокохудожественный, но рисунок. Видели когда-нибудь древние карты, на которых горы нарисованы именно как горы, холмики такие с тенями на склонах, а леса в виде отдельных деревьев? Вот. Старинов не поленился и даже волны на реке нарисовал.

Представили? Это ещё не всё. Сама Волга на данном творении местных геодезистов поворачивала под каким-то очень тупым и совершенно неправильным углом. Из-за этого Самарская Лука на «чертеже» была наклонена вниз, к юго-востоку, градусов на тридцать, а может и все сорок, сильнее, чем надо.

Я прямо дара речи лишился, разглядывая этот сверхточный топографический план местности. Натовский генштаб такое с руками бы оторвал, потому что десятка три стратегических объекта типа острог я сумел разглядеть на этой карте совершенно не напрягаясь. По характерным пиктограммам с соответствующими подписями. Вот, пожалуйста, всё как на ладони. Хоть ракеты наводи. Жаль только грифа «Секретно» нигде не вижу.

У меня бы в моём штабе такую сверх мастерски выполненную карту местности, принеси я её с выхода, тоже бы с руками оторвали. Карту отдельно, руки отдельно. А тут вот даже гордятся. Всё криво, косо, коряво и нелепо, но это не главное. Главное, что Светлость сказала: «Получилось отменно!» Это главное. Это важнее всего.

Немного оправившись от шока, я поинтересовался:

– Получается, что горы, которыми ты так гордишься, рисовать с помощью горизонталей вы не умеете?