Вадим Сухачевский - Доктор Ф. и другие
— Минутку терпения: как раз к этому-то мы с вами и приближаемся... — Готлиб замолк, прислушиваясь. — Но — что это там?..
Я не выдержал:
— Так приближайтесь давайте же быстрее, черт бы вас побрал!..
Но было поздно — возбужденные голоса уже громыхали у самой двери, ведущей в апартаменты, только глухой мог не услыхать:
«...Кто допустил?!.. Опять Ухов?!..»
«...Уж не я, наверно! А то — Любаня, Любаня! Чуть что — на Любаню сразу!..»
«...Ну, Ухов! Ну, индюшкин сын!..»
— Merde! [Говнюк! (фр.)] — тихо выругался Готлиб.
«Кто там? — услышал я голос Лаймы. — Кумова, ты?.. Что случилось?..»
«Отпереть!» — рявкнул Снегатырев.
Замок поспешно щелкнул.
«И четыре дежурства вне очереди! С сегодняшнего же дня!» — уже из прихожей донесся голос Ореста Северьяновича, как никогда грозный.
«...А то все Кумова!.. — подпевал ему обиженный голос Любани. — Одна Кумова за всех!..»
— Начинается... — проговорил Готлиб, загораживая меня узкой спиной.
Восьмая глава
ТАРАРАМ. ПОГРЕБ, ЛЮБОВЬ, И ВСЕ ТАКОЕ
1
Драконы бьются на окраине,
Их кровь синя и желта.
Из китайской «Книги Перемен»
...с распаленными лицами, всей ордой вкатываясь в кабинет.
— ...Майор Судаков? — с порога накинулся на Готлиба Орест Северьянович. — Отлично! Превосходно! Так и будет доложено по всем инстанциям!.. И по какому, извольте ответить, праву?!..
— ...Через мою голову! Втихаря! Аки тать в ночи!.. — благородно сокрушался Снегатырев.
— ...Цэ я их перший прочуяв, — басил Афанасий, выглядывая в своей ушанке и халате из—за его широкого плеча и иногда на миг зависая в воздухе. — Товарищ маршал, Хведорук мое хвамилие. У приказе отметить бы...
— ...А что — нельзя?.. — едва сдерживала слезы Лайма. — Я же не знала... Сказали бы, что нельзя...
— Не знала она! — подвизгивала пышнотелая Любаня. — Колготки получать — так она знает!.. А отвечать за все — так одна Кумова!..
— Спокойнее! Надо сначала разобраться! — прикрикнула на всех красавица Елизавета Васильевна, дядина жена, тоже, к моему удивлению, очутившаяся здесь.
Как это ни странно, после ее слов галдеж почти тотчас же улегся.
Дядя (или кем он там нынче мне приходился?) некоторое время пыхтел, как чайник, с ненавистью взирая на Длинного, наконец голосом, не предвещавшим ничего хорошего, повторил свой вопрос:
— Так по какому праву, майор?.. Ну-с, я жду... У нас, например, имеется приказ Администрации, вот, извольте удостовериться! — Он потряс в воздухе солидной, с гербами, бумаженцией с печатью. — А вас кто уполномочил?
Готлиб (он же, очевидно, майор Судаков) единственный здесь сохранял полное спокойствие. Он взглянул на полыхающего гневом Ореста Северьяновича холодными рыбьими глазами, всецело оправдывая свою фамилию, и с достоинством спросил:
— А визы секретаря Совета безопасности вам не достаточно? — С этими словами он, в свою очередь, извлек из внутреннего кармана тоже солидного вида, гербастую бумагу и протянул ее своим супостатам.
— Ну-ка... — «Дядя» склонился над бумагой, которую Готлиб не выпускал из рук, надел очки и пробежал ее глазами, после чего лишь угрюмо кивнул Корней Корнеичу и как-то сразу потух. — А печать, печать где? — просто, как я понял, из упрямства спросил он.
— Подписи, что ли, не узнаёте? — так же холодно спросил Готлиб.
— Подпись подписью, а что печати нет — это факт, — продолжал упрямиться дядя. — Неожиданно ловким движением он вырвал бумагу из руки Готлиба и повернул ее на всеобщее обозрение: — Все видели? Нет печати!
— Нэма, хвакт... — подтвердил Афанасий, для этого опять вознесясь из-за маршальского плеча.
— А у нас... — Орест Северьянович торжественно подъял вторую бумагу, — у нас все по форме! И печать гербовая — вот она, на месте! Как положено!
— Точно, вот она! Есть печатушка! — возликовала пышненькая Любаня Кумова, и смерила косым взглядом Лайму, притихшую в углу.
— Ма! Цэ тоже хвакт, — опять-таки с видом эксперта подтвердил Афанасий.
К Снегатыреву уже возвращалось прежнее достоинство, на лице его обозначилась правота.
— Himmeldonnerwetter! [Черт побери! (нем.)] — начал закипать Судаков-Готлиб. — Будете буквоедством заниматься?.. Если угодно, можете сами хоть сейчас позвонить в Совбез!.. Отдайте!.. — Он потянулся за своей бумагой.
Но Орест Северьянович быстренько отпрянул к Снегатыреву, по-маршальски выкатившему грудь, и, держа перед глазами сразу оба документа, отозвался издевательски миролюбивым голоском:
— А вот мы давайте-ка звонить покамест повременим, мы давайте-ка внимательно почитаем, небось, все грамотные... Ладно, опустим даже ту немаловажную деталь, что печать, как все видели, отсутствует, мелочиться уж не будем... Хотя — ничего себе мелочи!.. Но — ладно, ладно... Посмотрим-ка лучше внимательно на текст. Да, это правда, черным по белому написано: «...Майору Судакову (в скобках — «Готлибу») ...разрешается встреча с «Племянником» и собеседование с ним...» Что мы тут сейчас, очевидно, и наблюдали... А где, покажите мне, где тут с такой же ясностью сказано, что подателю сего разрешается беспрепятственно проникать: на территорию Центра — это раз; во второй, охраняемый спецкорпус Центра — это два; на режимный спецэтаж названного спецкорпуса — это, наконец, три? Что-то не вижу, где оно, такое разрешение! Может, глазами стал слабоват?
Некоторое время, не находя слов, Готлиб только рот беззвучно открывал — право же, совсем по-судачьи.
— Шени дэда ватирэ! [Мать вашу! (грузинск.)] Что за чушь! — проговорил он наконец. — Как еще провести встречу с «племянником» — если «не проникая»?
— Разговор в пользу бедных! — отрезал «дядя» и теперь, распалившись, стал наседать на него: — Известно ли вам, любезный, что для произведения каждого из этих действий необходим отдельный спецдопуск? Согласно инструкции за номером сто тринадцать — «сэ» от тысяча девятьсот тридцать девятого года! Вам такая инструкция ведома?.. То-то же!.. И в Совбезе, что ли, не ведомо, вы хотите сказать?.. А для получения оного спецдопуска надлежит иметь: а) документик, что проинструктированы пожарной охраной (а то, с вас станется, спалите мне тут все к чертям собачьим — кому в этом случае прикажете отвечать?)... Вон, даже у Афанасия имеется. Афоня, верно я говорю?
— А як же? — Афанасий извлек из-под своей ушанки и потряс в воздухе какой-то мятой, засаленной бумажкой. — Усё як у аптике.
— Вот, видели?.. Далее — б) медсправку о прохождении санитарного контроля... Вы, любезный, кажется, в Африке недавно изволили какое-то задание выполнять, в тюрьме ихней свое отбыли, с людоедами тамошними панибратствовали, а у них там лихорадка, СПИД и прочие мерзости. Еще заразите мне «Племянника» — и по вашей милости вся операция «Рефаим» псу под хвост! А он вдобавок мне весь Центр перезаразит, — и Орест Северьянович бросил сострадательный взгляд на изрядно побледневшую Лайму.
При этих словах Любаня Кумова тоже посмотрела на Лайму с нескрываемым злорадством, а та на меня — испуганно и с укором.
— Наконец, — продолжал «дядя», — самое главное — пункт в) надлежит представить свидетельство об отсутствии контактов с иностранцами. А? Где оно? Сколь я понимаю, с этим у вас обстоит более чем затруднительно, не так ли?.. И вот вы, майор Судаков... — в голосе Ореста Северьяновича теперь уже превалировал обличительный тон, — ...даже не озаботившись проставить печати по должной форме... пользуясь халатностью охраны... — Он посмотрел на маршала: — О чем еще, я так полагаю, нам предстоит служебное разбирательство со всеми отсюда вытекающими...
Корней Корнеевич лишь кивнул внушительно. Величественный, седовласый, он возвышался над этой схваткой, как Бог Саваоф.
— Вы!.. — на миг «дядя» даже захлебнулся праведным негодованием.
— ...Аки вор в нощи... — повторил Снегатырев.
— Именно!.. И вы мне тут еще осмеливаетесь!.. Это притом, что мы, сироты, кое-чем тоже располагаем!.. Бумагу — с печатью! — от Администрации видеть уже изволили, — это раз!.. — Он достал еще одну бумажку: — А вот из минобороны — это два! На подпись, на подпись посмотрите! И уж на печать заодно!.. А вот из ФСБ — три!.. — Он как из воздуха выхватывал бумаги одну за другой, подобно опытному картежнику, приберегшему козыри на самый конец игры. — А это, пожалуйте, из Седьмого управления. А это — от комитета Верхней палаты. А это — от Нижней... С печатями, с печатями, не сомневайтесь!.. А это... На подпись посмотрите — сами увидите! Мало вам? Тогда извольте — пожалуйста вам еще!..
Лицо Готлиба с каждой секундой приобретало все более тоскливое выражение, было видно, что в душе он постепенно сдает свои позиции.
— Ладно, — перебил он наконец «дядюшку», поскольку подобных бумаженций у того, наверняка, имелся еще целый ворох, — предположим... И чего же вы в таком случае добиваетесь?
