Дмитрий Дюков - «Рядом с троном – рядом со смертью»
– Освятить бы наново печку да наряд струментный для глиняных дел, – предложил своё решение проблемы Ждан, уже нахватавшийся от меня непонятных словечек. Как я ни сдерживался, слова из лексикона прошлой жизни всё-таки влезали в мою речь и часто перенималась окружающими, зачастую в исковерканном виде.
– Хуже не будет, – растерянно пробормотал мальчик, в иномирной своей ипостаси дико потешавшийся над религиозными предрассудками.
Следующие два дня меня терзали мысли депрессивного характера. Провал идеи с металлом ставил под угрозу весь маломальски появившийся технический авторитет маленького князя. Да и любая программа улучшения условий жизни упиралась в проблему материалов. Ну и конечно – деньги. Растрата крупной суммы, в размере цены небольшого села с населением и угодьями, у окружения никак не вызывала желания потворствовать княжичу в новых придумках.
На третий день у палат удельного княжича появился кузнец Акинфов со своим старшим сыном, который представился Петром.
Паренёк лет четырнадцати-пятнадцати предлагал следующее:
– Мы с родителем покумекали и решили по одному испытывать горшки. Пробу брать с одной крицы, с угля из единственного дерева, с глиной с единого места, да и пачкающий камень отбирать особо.
Мысль казалась здравой, но уж больно кропотливый и долгий труд тут предстоял. Однако уже на второй день новых испытаний забрезжила надежда. Зоркий глаз Петьки, сына Кособокого, как его кликала уже вся округа, заметил различия в кусках применяемого графита. Путём постукивания, определения веса кусков в плошке одного размера, проведения черты на бумаге минерал разделили на три неравные кучки. Материал представили на опознание всем, кто мог хоть как-то помочь в определении, а именно красильникам, серебренникам, кузнецам. Один из образцов опознал как свинцовый блеск мастероловянщик, изготавливающий и чинящий посуду. Вызванный на расспросы закупщик сырья оправдывался тем, что проверял качество лишь по следу на бумаге, если яркую черту оставляет, значит, и товар добрый. Однако отсеянная свинцовая руда составляла лишь меньшую кучу из собранных трёх. Заново проведённые опыты помогли определить в качестве графита второй из отсортированных минералов. По третьему точки зрения разделились, некоторые считали его худым свинцом, некоторые неполноценным карандашом. Тайну состава этих камешков открыть никто не сумел, но хотя бы научились их отсортировывать.
К этому времени собрались назначенные к смотру и переписи уездные дворяне. Выборы окладчика прошли довольно мирно. Избрали двоих – Бакшеева и прежде занимавшего эту должность сына боярского Нефёда Баскова. Новые старшины удельного дворянского полка тут же устроили придирчивый осмотр людского и конского составов вместе с защитным снаряжением и оружием, демонстрируя друг другу принципиальность и осведомлённость в тонкостях проверки вооружений. Собственно, меня эта процедура интересовала мало, я ещё в первые дни после перерождения насмотрелся на такое разнообразие различных доспехов и видов оружия, какое не сыщешь ни в одном музее из прошлой жизни.
Пока я искал способ незаметно и деликатно отбыть прочь в кремль с поля перед городом, Афанасий со своим напарником приступили к смотру уже знакомого мне Гриши Отрепьева, с ним прибыл паренёк, видимо его брат Ваня. Пока окладчики распекали его за неустройство в снаряжении, грозя урезать земельный оклад, у меня в голове билась мысль, что имя мне его очень хорошо знакомо, причём узнал я его точно в иной ипостаси. Озарение пришло так внезапно, что я чуть не заорал. В пятнадцати шагах от меня находился самозванец, собиравшийся в ближайшем будущем присвоить моё здешнее имя и с его помощью ввергнуть страну в смуту гражданской войны. К счастью, желание кричать «хватайте подлеца» быстро прошло. Во-первых, этот дворянин в текущей реальности мог и не совершать тех ужасных поступков, что создали ему дурную славу в моём мире. Во-вторых, внимательно за ним понаблюдав, я пришёл к выводу, что самозванцем мог оказаться и другой, полный тёзка угличского Гришки Отрепьева. На эту мысль меня натолкнул возраст предполагаемого организатора иностранной интервенции, он выглядел старше моего местного тела лет на восемь – десять. Да и изрядный шрам на щеке боярского сына Григория служил слишком качественной особой приметой, чтоб у него получилось легко выдавать себя за другого.
После того как Бакшеев и Басков закончили проверку готовности возможного участника и в какой-то мере организатора будущей смуты к воинской службе, к нему подъехал князь его уезда.
– Гриша, а у тебя родственники в Польше есть? – таков оказался первый вопрос к явившемуся на смотр новобранцу.
– Неведомо мне о том, вроде много где из нашего рода проживают, а об том, чтоб в Польской земле кто-то обретался, не слыхал, – ответил ошарашенный таким приветствием удельный дворянин. – Аль извет на меня какой поступил? Тогда с доводчиком меня лицом к лицу поставьте, так вся правда и сыщется. Яз на пытку взойду, не побоюсь.
– Может, друзья-товарищи там у тебя? Грамоты какие шлют, ты им отвечаешь? – продолжал я беседу на интересующую меня тему.
– Помилуй Бог, с чего мне с литовскими да польскими людишками сдруживаться? Какие грамоты, княже? Аз книжной премудрости вовсе не учён, токмо подпись ставить умею. Кого хошь спроси – подтвердят сие, кто ж на меня такое довёл-то? – оправдывался неизвестно от какого обвинения этот новоповёрстаный новик, и тут его тоже осенило: – А-а-а, верно, это с губной избы весть такая пришла! Аз прошлым годом в селе соседском изловил скотского татя, что у людей с пастбища скотину уводил. Пожалел пёсьего сына, не повёл к губному старосте ухо резать, плетей дал да выгнал. Тот поди вдругорядь попался, да на меня поклёп строит, чтоб с дыбы свели. За государевым словом хочет от казни отсидеться, веди меня к нему, пущай троекратно пытают на истину.
– Ладно, верю тебе, Григорий, нет на тебе никаких вин, – поспешил я отъехать от распереживавшегося молодого воина.
Однако если не он, то кто? Нужного Гришку Отрепьева стоило держать под присмотром, это обеспечило бы защиту от неприятных неожиданностей. Позвав Ивана Лошакова, уже привыкшего к странным поручениям, попросил его опросить свежезаписанного в десятню новика на предмет местонахождения его родственников и однофамильцев. Взять несколько людей, да проехать по указанным городам и острогам, если они, конечно, не в Сибири. Там искать мальца, может, на пару лет меня младше, может, старше лет до шести, прозванием Гриша Отрепьев, а найдя, привезти или одного, или с семьёй сюда. Да везти только того, кто хоть с десяти шагов со спины со мной схожим может казаться, слепых, хромых и прочих увечных никак не забирать.
– Ты не худое что задумал, княже? – слегка встревожился мой телохранитель.
– Нет, весть мне была. Нужен сей отрок, – в детали посвящать верного охранника не стоило.
– Коли так, справно службу сделаю, – ответил Лошаков. – Когда выезжать?
– Сразу как сможешь. С семьёй простись, серебро получи, расспросные речи с дьяком каким запиши, да в путь, Иван, – дело, на мой взгляд, отлагательств не терпело, бережёного Бог бережёт.
За этими заботами с намечавшимся крахом удельной металлургии, да с военными смотрами пролетело почти три недели с момента нашего маленького путешествия по землям Угличского уезда. Вернулся от ногайцев и увёз письмо в Москву сеунч Темир Засецкий. Уже по ночам падал снег, а черкеса Гушчепсе всё не было, где же он затерялся, чёрт возьми?
Глава 26
Посылка на розыск пропавшего уорка моего телохранителя Андрея Козлова особых результатов не дала.
Вернувшийся с поиска дворянин ничего конкретного сказать не мог.
– Яз к той избушке и не подъехал ещё, а мужик меня увидал, заорал, да вместе с жёнкой своей да детями в лес дёрнул, тока их и видали. Покараулил их чуток, не возвертаются. Проехал по соседним сёлам, говорят, в их лесах разбойник-бесермен прячется, скот крадёт, над людьми измывается. Обороны просят людишки уездные. Кабы сии беды не твой похолопленный черкес творил, княже.
У меня заскребло на сердце. Какие же инструкции я дал молодому Гушчепсе? Вроде наказал ему дождаться засыхания волдырей, взять из них пробу и попробовать привить незаражённым и скоту с помощью укола или небольшого надреза. Мыслилось всё как небольшой эксперимент в маленьком хуторке. Но, похоже, указания мои черкес понял по-своему. Пришлось отправлять для поимки увлёкшегося испытателя десяток конных воинов под командованием Бакшеева.
Вернулась группа захвата следующим днём вместе со связанным Гушчепсе. Хмурый Афанасий пришёл ко мне и заявил:
– Худо дело, княжич, насильства полоняник наш чинил над чёрными людьми. А когда они споймать его пытались, он саблей посёк сына боярского – прикащика станового, чуть живой тот лежит.
