Дмитрий Дюков - «Рядом с троном – рядом со смертью»
Сообразительный Афанасий постарался предотвратить назревающий конфликт, переведя разговор на другие темы.
– Тот ли это Уразмехмет, коего совместно с другими сибирскими волостителями биеем Сейдяком да мурзой Карачой воевода Данила Чулков поймал?
– Верно, тот самый, имал его хитромудрый устроитель Тобольска прямо на пиру посольском, да царю всея Руси отослал с остальным полоном, – довольно улыбнувшись, поведал московский дворянин.
– Нашего корня, рязанского, хитрован сей, – в свою очередь ухмыльнулся, гордый за земляка, Бакшеев.
– Что же такого сделал воевода, как правителей сибирских пленил? – заинтересовался я.
Темир Засецкий начал увлекательно рассказывать.
– Послал он людей своих к правителям сибирским, приглашать в град Тоболеск для переговоров о мирном поставлении, чтоб жить мирно, а не воюя. Приехали царевич Уразмехмет, князь Сейдяк, да Карача со свитой в город, пригласил их сей муж на пир, а оружье повелел у входа оставить. Как сели за стол, предложил он им испить чашу заздравную за великого государя Фёдора Ивановича. Кубки же выбрал вельми велики, да налил туда двойного крепкого вина. Не смогли испить поганые те чаши чисто, в гортани у них поперхнулось, не привыкши бесермены к таковому питию. Воевода Чулков на них и укажи, мол, зло на нас измышляют, смерти хотят, сам Бог то обличает. По его зову казаки и стрельцы начальных татарских людей повязали, а прочих насмерть побили. Вот каковое ловкое дело сотворил три года тому назад тобольский голова.
Мне показалось, что такой поступок достоин скорее конкистадора в Америке, чем сибирского воеводы, о чём я в аккуратных словах и поведал ужинавшим.
– Мал ты исчо, княжич, – ответил посланец из Москвы. – Данила Чулков царёву службу сослужил – мятежных тайбугинских татар под высокую руку подвёл, да людей своих целыми сохранил. Что ж до поганых, то поделом им, мало ли они с нашим племенем злых шуток сыграли? Вот и получили плату той же монетой. Да и креста им воевода не целовал, а даже б и дал клятву, то обещанье иноверцу нарушить не великий грех, от него любой поп очистит.
Вскоре вечерняя трапеза завершилась, и меня проводили в опочивальную палату, где я после кратких молитв, к которым уже привык и совершал автоматически, наконец-то добрался до постели. Наутро, в обстановке, приближенной к торжественной, Темир передал мне письмо от Годунова и, пожалованный связкой каких-то шкурок, отбыл по своим сеунчским делам.
В послании, писанном крупными печатными буквами, боярин спрашивал о здоровье, желал долгих лет и в конце кратко интересовался, не ждать ли бед или удач каких на северных и южных рубежах. Следовало бы что-нибудь ответить, но, к сожалению, о грядущих событиях я не имел никаких представлений. Единственной надеждой был Бакшеев, и именно у него следовало искать совета. Начал я расспросы с выяснения его мнения насчёт будущих событий на северном театре военных действий.
Афанасий задумался.
– Воинское счастье переменчиво. Вроде всё измыслишь, а не сподобит Господь, и не будет победы. Мню, больших успехов ждать не след, токмо ежели свейские немцы оплошку какую допустят. Рать-то у них не больно велика, на прямой бой выйдут тока по дурости начальных людей. Сам я городов тех не видел, но от видоков слыхивал, будто ограды у них каменные и прочные, башен много, не овладеть теми крепкими местами нашим полкам. Опять же время зимнее для осад непригоже, вот если изгоном или хитростию какой, тогда да, может удача случиться.
– Ну а дальше? Потом как война пойдёт? – сведения из пятидесятилетнего воина, по местным меркам старика, приходилось тащить как клещами.
– Кабы аз умел на грядущее ворожить, так уж сам бы попользовался, – отшучивался ветеран. – Мыслю, ежели татар сбирают, то по Корельской [88] и Каянской [89] земле в загон войска пойдут.
– Это как? – детали местной военной тактики меня очень интересовали.
– Малыми станицами, по-татарски бешбаш называемыми, да сторожками россыпятся по всему краю, все запасы конями потравят, деревеньки выберут да сожгут опосля.
– Что значит выберут?
– Жителей всех в полон сгонят, – разъяснил людоловский термин Афанасий и продолжил: – От такого разора воевать свейским немцам станет труднёхонько, долгое время на разорённых землях большому войску не прокормиться. По прошлому году наши полки Ругодивскую землю опустошили, так что, видать, перемирие свейские немцы спрашивать станут на год аль два.
– Местное население укрыться может и запасы сберечь, – такое мной было выставлено возражение.
– Лютой зимой без крыши да очага долго не укроешься, – наставлял Бакшеев. – Чем ждать, пока семья твоя от гладу и мразу вымрет, лучше уж самому на лошадёнке с припасами под присмотром в полон пойти. Пахарю где поле – там и хорошо. Вон на ногайских мурз литовские люди, с прошлой войны выведенные, пашню пашут и жизнью не жалуются.
– Всё равно можно уберечься, запасы припрятать, – согласиться я с Афанасием не мог, поскольку твёрдо знал, что партизанские отряды по лесам прятались и выловить их не могли.
– Ежели напёред знаешь, что будет, то возможешь сие, – рязанец твёрдо стоял на своём. – А так загоны никого не предупреждают загодя, сыпятся как снег на голову. Прятать корма в лесу? Как их от польского зверя сохранить, мышей всяких? Да на скотинку волки быстро соберутся.
– Зарывать в яму и деревом укрывать надо, – очередные контраргументы из меня выталкивало природное упрямство.
– Княжич, не в обиду, ты ж сроду земелькуто не копал. Вот наступит зима, съезди в сельцо ближнее, возьми у огородника лопату его наилучшую из доброго дуба да твёрдым железом окованную. Вырой там хоть малую ямку, а уж опосля сызнова о сём спорить учнём, – съехидничал рязанец.
– К нам зимой татары приходят? Каким образом бережёмся? – мне оставались неясными некоторые моменты.
– По осени на шляхи и сакмы сторожи выезжают, траву жгут на сотни вёрст в глубь Поля. От того татарам затруднение выходит в набег идти. Да басурманин не тот пошёл, что в дедовские времена, ему ж добыча нужна, а по зиме и полон выводить и скот отгонять неудобь. Малые чамбулы – бешбаши вовсе в холодную пору не являются, они как рубеж перейдут, так следы путают, чтоб поворовски людей скрадывать. По снегу же конную торную тропу с некованым знаком не скрыть.
– Так явятся татары следующей весной? – на этот вопрос также следовало найти ответ.
– Раз о замятне из Крыма не слыхать, так жди по первой траве, – Бакшеев в сказанном был вполне убеждён.
Для проформы навестив вместе с Габсамитом пленного мурзёнка, поговорил и с ним об ожидаемом на весну набеге. Тот ничего конкретного сообщить не мог, но в то, что ГазиГирей попробует перед окончанием торга о размере поминок – тыша заново испытать, крепка ли защита русских рубежей, верил всерьёз. Стремительный и хитрый крымский хан по прозвищу Бора являлся для пленного татарчонка объектом восхищения и подражания. Пользуясь полученными сведениями, сел писать ответ, держа образцом полученное письмо. Казалось, что проще поручить это какому-либо подьячему, но делать суть переписки известной широкому кругу населения я не собирался. Закончив за пару часов этот труд по выписыванию буковок с завитушками, вышел во двор, привлеченный громким голосом Ждана, опять распекавшего какого-то растратчика.
Бранил Тучков немого кузнеца Фёдора и, похоже, изрядно в этом перегибал палку, тот уже порывался уйти, возмущённо размахивая руками.
– Что за свара, о чём пря? – я попытался выяснить причину скандального спора.
– Да вот, коваль жалится, мол, старые горшки для железа закончились, а новые в печи от жара бьются, – разъяснил Ждан. Как он смог всё это понять из жестикуляции нашего кустарного производителя стали, осталось загадкой. – Надобно розыск учинить, чьим небрежением такой убыток сотворён, – доложил своё видение ситуации дядька. – Мню, тут Федорка кривыми своими руками напутал чего, аль горшечники нарочно товар портят.
– Гончарам-то на что порча сия потребна? – лично я причин для саботажа не видел.
– Куплей чтоб больше было, им-то с того прибыток, – открыл мне глаза на коварство артели глиняных дел мастеров Тучков.
На улицу изготовителей глиняных тиглей выехала представительная делегация. Гончары клялись и божились, что никак технологию не меняли, и от саботажа отрекались. Полностью отрицал свои ошибки и возможность отступления от рецепта кузнец Акинфов. Для выявления виновных решили приступить к натурным экспериментам. Под моим личным присмотром были изготовлены новые ёмкости для изготовления стали, причём я их специально пометил для бережения от подмены. Через день в эти горшки под внимательными взглядами загрузил тонкими слоями железо и толчёный уголь металлург Фёдор. Через два часа из двадцати тиглей лопнуло восемь. Испытания решили проводить на максимальный срок науглероживания. На третий день к полному охлаждению целыми остались лишь четыре горшка.
