Господин Тарановский (СИ) - Шимохин Дмитрий

— Господа, ко мне! — мой голос прозвучал резко и властно, перекрывая шум паники.

Гурко, Чернов, Баранов и Скобелев мгновенно оказались рядом. Их лица были мрачны.

— Катастрофа, ваше высокоблагородие, — глухо произнес Гурко. — Они бегут, как овцы.

— Спектакль окончен, господа, — ледяным тоном ответил я. — Теперь начинается работа. Пора нашим людям выйти на передний план!

Я указал на поле, заваленное телами, по которому катилась волна отступления.

— У нас есть десять или пятнадцать минут, пока китайцы празднуют победу, а монголы еще окончательноне разбежались. План таков. Майор Баранов! — я повернулся к командиру штурмовиков. — Ваша рота должна проделать проход к воротам. Считайте что вы — наш таран.

— Но открытое пространство, ваше высокоблагородие… — начал было он. — Нас перестреляют, как куропаток.

— Значит, мы возьмем укрытия с собой, — отрезал я. — Видите обозные повозки? И те брошенные телеги? Немедленно поднимайте людей. Ставьте их за повозки, упирайтесь плечами и толкайте перед собой! Создайте подвижную баррикаду. За ними пойдут стрелки.

Офицеры переглянулись. Идея была простой и дерзкой. Пули китайских мушкетов и фитильных ружей не пробьют повозки.

— Полковник Гурко! — продолжал я. — Ракетные расчеты — на вашей ответственности. Ваша цель — китайские стрелки на стене. Надо прижать их к земле, посеять панику, не дать им высунуться, пока майор продвигается.

Я снова посмотрел на Баранова.

— Когда доберетесь до мертвой зоны у подножия, закидаете стену нашими «гранатами». Чтобы ни одна голова не поднялась.

В глазах майора блеснуло понимание — он знал, какие «гранаты» я имею в виду.

— И когда вы подавите их на этом участке, — я сделал паузу, — подрывники займутся теми нарисованными тиграми у ворот. Их надо снести — окончательно и бесповоротно. Всем все ясно?

Офицеры молча и четко кивнули.

— Выполнять!

Движение на поле боя мгновенно изменилось. Пока деморализованные монголы катились прочь от крепости, от нашего лагеря, наоборот, вперед выдвинулись две слаженные группы. Люди в одинаковых серых полушубках, мои каторжники, без суеты и крика выкатывали на заранее подготовленные позиции четыре неуклюжих, похожих на треножники пусковых станка. В то же время первая рота под командованием майора Баранова бросилась к брошенным в спешке обозным повозкам. С хриплыми криками «Навались!» и «Раз-два, взяли!» они уперлись плечами в тяжелые борта и, напрягая все жилы, начали толкать их перед собой вверх по склону. Скрипя колесами по камням, эти импровизированные «гуляй-города» медленно, но неотвратимо поползли к крепости. За ними, используя их как подвижные брустверы, залегли и начали вести прицельный огонь стрелки, не давая защитникам стены высунуться.

Сначала на стене, видимо, не поняли, что происходит. Но когда до них дошло, что эта странная конструкция движется прямо на них, оттуда открыли яростную, беспорядочную стрельбу. Пули щелкали по толстым доскам повозок, но вреда почти не причиняли. Однако продвижение замедлилось. Нужно было подавить их огонь.

Я поднял руку. Все расчеты у ракетных станков замерли.

— Цель — гребень стены! Навесом! Первый, огонь!

С оглушительным, разрывающим легкие ревом, из желоба вырвался огненный змей. Оставляя за собой густой белый хвост, ракета устремилась в небо по крутой дуге. Она не ударила в стену. Она, будто живое, разумное чудовище, перемахнула ее и разорвалась с глухим, сотрясающим землю грохотом прямо над головами ошеломленных защитников.

Мы увидели, как на гребне стены взметнулся фонтан огня, дыма и чего-то еще, темного. Вслед за этим донесся слитный, полный ужаса вопль.

— Второй, огонь!

Вторая ракета ушла следом, ее взрыв накрыл соседнюю секцию стены. Китайская стрельба мгновенно захлебнулась.

— Залпом! — скомандовал я, и теперь уже два огненных демона одновременно прочертили небо.

Стена превратилась в ад. Разрывы следовали один за другим, осыпая градом раскаленных осколков. В дыму и огне метались фигурки людей. Их дисциплина, их мужество, сломавшие яростный напор монголов, испарились перед лицом этого небесного, непонятного оружия. Теперь оттуда доносились лишь крики паники и редкие, беспорядочные выстрелы в никуда.

— Штурмовой группе — вперед! — отдал я следующий приказ.

— Первая пятерка, прикрываю! Вперед! — донесся до меня хриплый, простуженный голос Баранова.

Из-за тяжелых, дымящихся от попаданий повозок, как по команде, вырвались и бросились вперед полдюжины фигур. Одновременно оставшаяся за укрытием часть роты дала короткий, слаженный залп по стене, заставляя и без того напуганного врага вжаться в камень.

Пятеро штурмовиков, пригибаясь к самой земле, неслись по выжженному склону. Я видел, как один из них споткнулся и упал, но тут же вскочил и побежал дальше. Свистели пули, но огонь со стены был уже не прицельным, а паническим. Они добежали до вздувшихся туш верблюдов и тут же, рухнув за ними, развернулись и открыли ответный огонь.

— Вторая, пошла! — снова рявкнул Баранов.

Тут же из-за повозок сорвалась следующая группа, и теперь уже первая пятерка, стреляя без остановки, прикрывала их бросок. Они двигались не толпой, а отлаженным, смертоносным маятником. Огонь и движение. Одни стреляют, другие бегут. Короткий спринт до следующего валуна, до следующей воронки от нашего же снаряда. Падение в грязь, вдох-выдох, приклад в плечо — и вот ты уже сам прикрываешь товарищей.

Я смотрел на это в бинокль, и в груди росло холодное, мрачное удовлетворение. Безжалостная муштра не прошла даром. Эти люди — убийцы, воры, бунтовщики, отбросы Империи, — сейчас действовали как единый организм, как машина, созданная для убийства. Каждый знал свой маневр. Каждый, стиснув зубы, делал свою страшную работу.

Наконец, наши люди достигли мертвой зоны у самого подножия стены. И тут начался второй акт.

— Гранаты! — донесся до меня хриплый голос Баранова.

Из-за укрытий через стену полетели короткие, толстые свертки. Это были динамитные шашки с короткими, шипящими фитилями. Глухие, частые разрывы, похожие на удары гигантского молота, сметали с со стены все живое.

И под прикрытием этих взрывов основная группа, с мешками на спинах, рванулась к главному, окованному железом входу. Я видел, как мой подрывник, бывший штейгер, спокойно, будто на учениях, укладывает заряды под створки ворот. Он поджег шнур, который зашипел, плюясь искрами, и вся группа откатилась назад, вжимаясь в землю.

Взрыв был такой силы, что, казалось, сама гора содрогнулась. Огромный шар огня и черного дыма окутал ворота. Когда он рассеялся, мы увидели то, чего ждали. На месте тяжелых створок зияла огромная, дымящаяся, рваная дыра.

Путь в крепость был открыт. Страшные тигры с красными пастями валялись теперь на земле.

Все происходящее резко изменило ситуацию на поле боя. Бегство монголов прекратилось. Они стояли, развернувшись, и с благоговейным, суеверным ужасом смотрели на дело рук «Белого Нойона» — на стену, объятую огнем, и на пролом, откуда тянуло гарью и смертью.

Казалось, сам воздух застыл, оглушенный ревом взрыва. В звенящей тишине монголы, прекратившие бегство, стояли как вкопанные, с благоговейным ужасом глядя на дымящийся пролом в воротах. Казалось, они застыли в колебаниях: продолжить бегство или пойти в атаку.

И в этот самый момент, в образовавшуюся в их рядах пустоту, медленно выехала странная процессия. Впереди, высоко подняв на древке огромное желтое полотнище, трепетавшее на золотом каркасе, шествовал Изя. Рядом с ним, будто два несокрушимых столпа, шли хамбо-лама Джамьян-гэгэн и другие гэгэны. Их низкие, утробные голоса слились в единый, нарастающий хор священных мантр.

— Сыны Вечного Синего Неба! — выкрикнул Изя, и его голос, усиленный пением лам, накрыл притихшее войско. — Боги открыли вам путь! Небесный огонь Белого Нойона сокрушил ворота врага! Пророчество сбывается! Вперед, за потомка Голубого Волка! Смерть носящим косу!