Помещик (СИ) - Шерр Михаил

— Идиот. Романтичный, безмозглый идиот, — мне хотелось высказаться немного по-другому, но после прочитанных пошлых стихов язык почему-то не повернулся.

Но теперь я — этот идиот.

Накатившееся раздражение требовало выхода и я не нашел ничего лучше, чем запустить дурацкую кожаную тетрадь в угол комнаты. Неожиданно это меня успокоило.

Я придвинул стул, сел на него и открыл вторую тетрадь, более толстую. Это оказался дневник господина Нестерова. Вести он его начал с четырнадцати лет.

Дневник велся нерегулярно, но информация содержащаяся в нем для меня бесценна. Первое, что я выяснил, прочитав последнюю запись, а это я сделал самым первым делом, какое сегодня число, какого месяца, а самое главное, узнал год.

Итак, сегодня двенадцатое июля 1840 года, по григорианскому календарю. По юлианскому календарю, по которому живет Россия, это 30 июня. Последнюю запись тот Александр Нестеров сделал ранним утром, перед тем как решил повеситься.

Последней каплей для него был неутешительный итог его карточных игр. Этот идиот надеялся с их помощью поправить своё материальное положение.

Правда непонятно какого лешего, сидя на жопе ровно, когда через день два тараканы гоняют друг друга в пустом кармане, он умудрялся на дешевых баб спускать кучу бабла, как только оно у него появлялось.

Ну, дебил. А амбиции какие! Считать себя великим поэтом, почти равным Пушкину и Байрону! Поэтому полгода назад покатил во Францию, с целью получения европейского образования и попутного покорения Старого Света, как только ему стукнуло двадцать один, и он получил право свободного выезда из России. Оказывается сейчас из России-матушки дворянин до двадцати одного года свободно выехать не может. Государь Николай Павлович Первый — мужчина строгий, у него особо не забалуешь.

Значит, я — калужский дворянин Александр Георгиевич Нестеров. Полных лет мне двадцать один, и родился я двадцать седьмого декабря 1818 года по юлианскому календарю.

В Париж я приехал в конце января 1840 года и снял сразу же одни из самых дорогих апартаментов. Денег у меня были полные карманы, наивная матушка, души не чаявшая с своем Сашеньке, постаралась набить ему их максимально туго денежными знаками. Она всерьёз полагала, что её любимец едет учиться и заниматься серьезно литературным творчеством.

Через месяц апартаменты пришлось сменить на те, что попроще, затем еще на более попроще и в конечном итоге господин Нестеров оказался постояльцем одного из самых дешевых парижских пансионов.

А ведь по идеи не дурак и достаточно прилично образован: закончил Московский университет, по крайней мере знает чуть ли не в совершенстве четыре европейских языка: английский, итальянский, немецкий и естественно французский. На последнем балакает как самый настоящий француз, что кстати в России сейчас не редкость. После войны двенадцатого года хороших учителей французского, а также итальянского и немецкого пруд пруди.

Дневник идиота Сашеньки дальше я читать не стал. Дорога до России длинная, успею его изучить.

Надо же, Сашенька! Меня всегда называли Александром или Сашей. Во взрослом состоянии — по имени-отчеству. За всяких Сань, Шур или того же Сашеньку я даже в драки лез. Но для простоты восприятия ситуации, себя прежнего здесь, в XIX веке, так и быть, буду называть Сашенькой.

Пока Степан продает остатки имущества, мне надо решить, что делать дальше.

Сашенька был выпедрежником во всем, и оказавшись в Париже изображал из себя заядлого курильщика — курил только вошедшие в моду кубинские сигары «Ramon Allones», начатую коробку которых принес Степан. Поэтому закурив сигару, я предался размышлениям, что мне надо делать.

Есть конечно призрачная надежда, что что все происходящее — глюки ушибленного мозга и надо просто подождать. Но что-то свыше подсказывает мне, что это не глюки.

И поэтому первое: из Парижа надо уносить ноги и как можно скорее. Тут Сашенька, похоже, нырнул почти до самого дна. По крайней мере, мне оно видится уже явственно.

Дальше вариантов всего два: закрыв глаза и сломя голову куда-нибудь бежим, едем, плывем. Не камильфо, лучше снова в петлю.

Тогда остается последний и единственный вариант: едем в Россию-матушку, вступаем в наследство и действуем по ситуации. Задача минимум — расплатиться с долгами и и стать для начала калужским помещиком.

К сожалению, мои познания в истории Отечества достаточно скромные.

Я знаю что были Куликовская битва, титан русской истории царь Петр, который прорубил окно в Европу и построил Петербург. Была война с Наполеоном, восстание декабристов, отмена крепостного права. Затем революция 17 года, которую совершил Ленин. Потом был великий вождь, отец народов товарищ Сталин и Великая Отечественная война. В 1961 году в космос полетел Юрий Гагарин.

Горбачев и Ельцин под руководством Березовского и Чубайса развалили СССР, устроили дефолт 98 года и войну в Чечне.

А потом президентом России стал Путин. Чеченская война закончилась, но в проклятых горах вскорости погиб мой единственный сын, служивший в погранвойсках.

Всё: решение принято. Еду в Россию и как можно быстрее.

Глава 2

Стук в дверь разбудил меня на рассвете.

Я открыл глаза и некоторое время лежал, пытаясь понять, где нахожусь и что происходит. Потом вспомнил — убогая комната в парижском пансионе, куда Степан перетащил мои немногочисленные пожитки после того, как мы освободили предыдущее жилище. Он не успел всё подготовить к отъезду и пришлось задержаться еще на ночь.

Стук повторился, настойчивее.

— Александр! Mon chéri! Ouvre la porte!

Женский голос, довольно грубый и с заметным простонародным акцентом. Я сел на кровати и потёр лицо руками. Кто ещё?

— Александр! Je sais que tu es là! — голос становился всё более требовательным.

Пришлось встать и открыть дверь. На пороге стояла… особа женского пола. Лет тридцати с небольшим, довольно пышных форм, одетая в яркое платье сомнительного вкуса. Лицо накрашено так, что хоть скребком соскреби, а волосы завиты в тугие локоны и обильно напомажены. От неё исходил тяжёлый запах дешёвых духов, смешанный с ароматом табака и ещё чего-то неопределимого.

— А, вот ты где, mon petit canaille! — она протолкнулась мимо меня в комнату, не дожидаясь приглашения. — Думал, что от Мадлен так просто сбежишь?

Мадлен. Значит, её зовут Мадлен. Я пытался вспомнить что-нибудь из воспоминаний Александра, но кроме смутного образа этой особы в постели ничего не всплывало. А воспоминание было крайне неприятным.

«Господи, — подумал я с отвращением, — какие же у моего предшественника были вкусы. Эта… дама явно не отличалась ни красотой, ни изяществом, ни даже элементарной чистоплотностью».

— Мадлен, — осторожно начал я, — что ты здесь делаешь?

— Что делаю? — она фыркнула и уперла руки в боки. — А то ты не знаешь! Ты мне должен деньги, вот что! За прошлую неделю ещё не заплатил, а уже куда-то собираешься!

Ах, вот оно что. Конечно, куртизанка. Или проститутка — разница в данном случае невелика. И естественно, за свои услуги она требует оплаты.

— Сколько? — коротко спросил я.

— Двести франков, mon chéri. И не делай такое лицо — ты же знаешь, что я дорого стою.

Двести франков. Приличная сумма, учитывая наше бедственное положение. Но спорить было бессмысленно.

— У меня нет таких денег, — сказал я честно.

Лицо Мадлен мгновенно изменилось. Кокетливая улыбка сменилась злобной гримасой.

— Как это нет? А недавно деньги на вино у тебя были! А позавчера на карты в кафе!

— Позавчера — это было позавчера, — с раздражением повторил я. — а сегодня у меня нет денег.

— Врёшь! — она подскочила ко мне, и я невольно отступил. — Все вы, аристократики, одинаковые! Пользуетесь девочками, а потом не хотите платить!

«Девочками», — мысленно хмыкнул я, глядя на эту тридцатилетнюю тётку с лицом торговки рыбой.

— Мадлен, я не говорю, что не заплачу. Просто сейчас у меня действительно нет денег. Дай мне несколько дней…