Воин-Врач IV (СИ) - Дмитриев Олег
— Нам не нужны святые дары и мощи. Нижним Землям нет надобности в ваших масле, сыре и вине. Явите же чудо, слуги Господа. Заинтересуйте меня.
Время, когда у ног папы стелились более родовитые и более богатые, прошло. И Гильдебранд понимал это, как никто другой.
— Беспошлинная торговля на всех землях римской католической церкви. На десять лет каждому с Нижних Земель, и пожизненно лично тебе, Винсент, если войска Генриха не пересекут Альпы, — прошелестел бесплотный голос. А Александр дёрнулся и замычал натужно.
— Это щедро. Думаю, у сделки есть все шансы. Я и пославшие меня благодарят Господа и его верных ближайших слуг. Католическая вера крепка по-прежнему. Если Ваше Святейшество не станет возражать — я немедля отправлюсь обратно с этими благими вестями и продолжу свою работу, — почтительно склонил голову Мне-всё-равно, отступая к свету в дверном проёме.
— Ступай с Богом, сын мой, — прозвучало ему вслед.
— Ы-ы-ы! Ы-ы-ых! — трясся на троне папа.
— Молчи, друг мой. Молчи. Это не последний наш шанс, к счастью. Как ни прискорбно это говорить, но я готов принять помощь от торгашей, от язычников, даже от сарацин, лишь бы выгадать время. И я тоже не верю ни скупому Винни, ни пославшим его болотным жабам [1] — отозвался Гильдебранд, выходя из стенной ниши. Ведь формально с паствой общался именно Александр, а не он. — Но два плохих шанса лучше, чем ни одного. Молись, друг мой. Тебе остались только вера и молитва. А я пойду говорить с Махдийскими Зиридами [2] и магометанами Гранады, Севильи и Кордовы [3]. Потому что если отпрыски Готвиля [4] надумают сейчас расширить свои северные границы, наступив на наши земли, нам, друг мой, нечем и некем будет защищаться от них.
Александр повторно испортил воздух, словно выразив живейшее согласие и одновременно горько оплакав тяжкие испытания, выпавшие на долю верных католиков.
А Винсент неторопливо шагал по тропинкам двора базилики, с наслаждением вдыхая наконец-то чистые ароматы трав и многочисленных цветов, и думал о том, что яркое Солнце над его головой всегда и всем светило одинаково. А то, как воспринимать его свет — добрым и дающим жизнь или нестерпимо палящим и приносящим жажду и истощение — зависело только от самих людей. Нижние Земли фризов переживали и взлёты, и падения. Великий и богатый Дорестад, торговую столицу, жгли и грабили викинги-северяне, а после небывалые шторма и наводнения поменяли русло Рейна, затопив древние фундаменты древнего торгового города. Фризы перенесли центры торговли в Тиль и Девентер, Влардинген и Ставерен, Утрехт, Брюссель и Антверпен. И стали только сильнее и богаче. Станут и сейчас. Потому что торговое чутьё не подводило лучших из них с далёких легендарных времён древнего короля Аудвульфа. И именно оно сейчас кричало Винсенту, наследнику старого рода, что договариваться о пошлинах, путях перевалки товаров и прочих важных деталях следовало уже не с теми, кто остался в зловонной тьме базилики за его спиной.
Глава 14
Свежие новости
Встречаться с новыми союзниками решили в Волыни, во Владимире-Волынском. Вроде как не мы к ним и не они к нам, но в то же время земля наша, русская, пусть и не стольный град Киев. Выходило по правилам, известным патриарху, Буривою и самому́ Всеславу, что любой монарх или его представитель с других земель оказывал уважение и великую честь Чародею, согласившись на встречу на такой очень условно нейтральной полосе.
Гнат перестал шутить и балагурить, сделавшись собранным, твёрдым и холодным, как отошедший до весны с Днепра, но ещё попадавшийся на Двине и вполне крепко стоявший на северных озёрах и протоках лёд. Он прекратил даже всегдашние свои перепалки со Ставром. Хотя безногий ветеран тоже стал менее разговорчивым, удивляя остальных. Но та задача, что стояла перед ними двумя, к шуткам и пустой трепотне не располагала совершенно.
Путь до Волыни занял пять полных дней, и пожилым авторитетам Ставки дался с заметным трудом. Шли, как давеча под Сандомир, меняя коней, почти без остановок, спали в сёдлах. Отец Иван держался и бодрился до последнего, но на подступах признался, что такого не проделывал и в молодые годы. Великий волхв кивнул согласно, пряча, кажется, усталость за волчьим оскалом и тусклым блеском зрячего глаза. Ставр и вовсе промолчал, плюнув и покрепче перехватив поводья.
Хуторок на пяток домов вынырнул из-за леса так, что патриарх даже ахнул. Крепкая ограда-частокол, хитро наставленные рогатки, «противоконные заграждения», странные проплешины на полянах, покрытых молодой свежей травкой. И Стась, нетопырь из старых, что ехал навстречу на коне, пуская его странным пьяноватым зигзагом.
— Добро пожаловать, князь-батюшка и гости честны́е! Дозволь, княже, воеводе доложить? — встречающий говорил громко и чётко, хоть и было видно, что не спал вдоволь давно.
Всеслав только кивнул, глянув на Рысь, и на крытые свежей жёлтой дранкой новые домики за оградой, откуда тянуло духом банным и съестным. Очень актуально.
— Селище к жилью пригодно, окру́гу держим крепко. Чужих на пять вёрст вкруг ни души. Четыре десятка со мной, хворых-увечных нет, — доклад вышел кратким, но исчерпывающим.
— Добро, Стась. Веди, накатались мы вволю, банька ох как к месту натоплена, — ответил Гнат. Подвёл Булата поближе и обнял старого друга, не слезая с седла.
За жеребцом Стася шли медленно, след в след. Два-три дня — и нарастёт свежая травка, скроет-сровняет еле видимые проплешины на полянке. И тогда ловчих ям и настороженных ловушек с зубастыми брёвнами, выскакивающими из-под земли, не найдёт и обученный пёс. Ставр, кажется, забыл об усталости, довольно покашливая, видя на условно голой полянке то, чего мы со Всеславом и в упор не углядели бы.
— А хорош острожек вышел. Как назвали? — не утерпев, окликнул он Стася.
— Ставрогнатово, дедко, — отозвался тот, внимательно глядя под ноги коню.
Усталый сверх меры старый убийца расцвёл майской розой, и на лице Рыси показалась плохо скрываемая довольная улыбка.
Таких хуторков-острожков за зиму в этих местах появилось несколько, как и в других, что южнее, что севернее. Похожие друг на друга как две капли воды, они отличались только схемами ловушек и укреплений — двух одинаковых не было. В каждом постоянно базировался десяток ратников, объезжавших регулярно округу́ и собиравших вести. Которые по мере надобности отправлялись в центр, к Алесю. Я видел на карте и Всеславово, и Романово, и Глебово с Рогволдовым, и даже Дарёнино с Лесиным. Словно сама семья великого князя хранила и защищала границы родной земли. А вот Ставрогнатова на той карте не было.
Судя по крепкому острому смоляному духу, острожек срубили совсем недавно, прямо вот-вот. В нём, как и в его близнецах-братьях, могла при необходимости разместиться на некоторое время целая сотня, были запасы стрел, продовольствия, лекарских снадобий, шовного и перевязочного материалов. А ещё «ремкомплекты» для доспеха, мини-кузница, она же — полевой автосервис. И запасец громовика в тайном погребе. Судя по результатам учений, взять с налёту такой хуторок не смогли бы две сотни «тяжёлых», а навыков и запасов у «пограничников» вполне хватало для того, чтобы неделями ставить на уши все окрестности. Что интересно: название «пограничники» к нетопырям из таких дальних точек прилипло, как родное, а вот называть острожки привычным, казалось бы, в этом времени словом «застава» не стали. Всеслав думал, что дело в тайном, скрытном размещении. Застава перекрывает путь врагу, «заступает» дорогу, а в лесах какие дороги? Зато пугать-«стро́жить» неприятеля отсюда было очень удобно, да и брёвна частокола остроганные-заострённые — вон они, налицо.
