Я – Товарищ Сталин 5 (СИ) - Цуцаев Андрей

Его мысли вернулись к прошлому, к дням, когда Абиссиния была сильна, её границы охранялись копьями и мечами, а её народ пел песни о победах. Теперь же копья сменились винтовками, а песни — криками раненых. Он вспомнил своего отца, Рас Маконнена, который учил его, что власть — это не только сила, но и умение ждать, выжидать момент, когда враги ослабнут. Хайле Селассие знал, что этот момент ещё не настал. Итальянцы были сильны, их машины войны неумолимы, но их амбиции могли стать их слабостью. Советы, со своей стороны, видели в Абиссинии пешку в большой игре против Запада, и их оружие, хоть и полезное, было частью этой шахматной доски. Британцы же, хитрые и двуличные, держали в рукаве козырь — убежище, которое могло сохранить его жизнь и трон для будущего.

Император закрыл глаза, представляя себе карту Абиссинии, её горы, долины, реки, теперь залитые кровью и дымом. Он видел своих воинов, стоящих на холмах Симиена, их винтовки наготове, их лица полны решимости, но их число таяло с каждым днём. Он слышал голоса старейшин тиграи, требующих мести за Менгешу, и амхара, молящихся за спасение. Он чувствовал, как трон под ним дрожит, не от слабости дерева, а от хрупкости его власти. Советское оружие могло укрепить его армию, дать его людям шанс сражаться ещё месяц, может, два, но цена была ясна: долгая, кровавая война, в которой Абиссиния, скорее всего, проиграет. Итальянцы были слишком сильны, их ресурсы слишком велики, а их союзники — немцы и, возможно, даже британцы в тени — слишком хитры.

Он вернулся к трону. Сев, он снова взял документы, его пальцы пробежались по строчкам, написанным аккуратным почерком. Вяземцев был убедителен, его доказательства — почти безупречны. Но Хайле Селассие знал, что правда в политике — это оружие, которое может обернуться против своего владельца. Он примет советскую помощь, использует их винтовки, чтобы выиграть время, но его сердце уже склонялось к британскому пути. Он не скажет этого вслух, не покажет этого даже Гетачью. Его советники должны видеть в нём Льва Иудеи, готового сражаться до последнего, но в глубине души он готовился к изгнанию, к долгому ожиданию, к возвращению, которое могло стать триумфом.

Вяземцев знал, что согласие императора было условным, обещанием политика, которое могло измениться с ветром перемен. Его сеть информаторов — уличные торговцы, солдаты, даже священник при дворе императора — будет держать его в курсе любой двойной игры. Документы сделали своё дело, посеяв семена сомнений в британцах и немцах, но Вяземцев не был глуп. Хайле Селассие был политиком, а политики умело играют в свои игры. Миссия полковника была далека от завершения.

Глава 13

Лондон. 29 апреля 1936 г.

Предрассветная дымка окутывала Даунинг-стрит, тусклые лучи солнца с трудом пробивались сквозь тяжёлые облака. В кабинете премьер-министра на Даунинг-стрит, 10, царила гнетущая тишина. Плотные бархатные шторы отгораживали комнату от внешнего мира, а бронзовая настольная лампа отбрасывала тусклый свет на полированный стол красного дерева. Этот кабинет, обычно предназначенный для встреч с иностранными лидерами или обсуждения государственных дел, сегодня стал ареной секретного совещания, от которого зависела судьба британской разведки. Тяжёлая дубовая дверь была заперта, а единственный охранник снаружи получил строгий приказ не пропускать никого без личного разрешения премьер-министра Стэнли Болдуина.

За столом собрались ключевые фигуры британской разведки и правительства: сам Болдуин, чьё лицо несло следы тяжёлого бремени решений; министр иностранных дел Энтони Иден, сжимавший тонкую папку с грифом «Совершенно секретно»; майор Уильям Кроуфорд из военной разведки, чьи глаза внимательно изучали карту Испании, разложенную на столе; полковник Джон Синклер, заместитель директора MI6; и сэр Вернон Келл, глава MI5. Ричард Пирс, молодой помощник Идена, сидел чуть в стороне, крепко держа блокнот, готовый записывать каждое слово.

Болдуин заговорил первым, его голос был размеренным, но полным напряжения:

— Господа, сегодня утром мы получили сообщение по закрытым каналам от ОГПУ. Они утверждают, что Мюллер, организатор убийства сэра Генри Кавендиша, ликвидирован. Наши источники подтверждают: Мюллер мёртв. Его нашли в Аддис-Абебе с поддельными документами, указывающими на операцию Абвера по дестабилизации Абиссинии. Это меняет расклад, но угроза остаётся. Мы собрались, чтобы обсудить, как ответить на планы Абвера и действия Германии против нас.

Иден открыл папку, его резкие черты лица казались ещё выразительнее в тусклом свете лампы.

— Информация ОГПУ точна, господин премьер-министр, но их мотивы вызывают вопросы. Они не делятся данными из доброты душевной. Возможно, они хотят отвлечь нас от их собственной роли, заставив сосредоточиться на Германии. Смерть Мюллера связана с отравлением Кавендиша и интригами в Абиссинии, но нет доказательств, что он координировал операции за пределами Африки. Мы должны действовать осторожно.

Кроуфорд подался вперёд, указывая на карту Испании.

— Сэр, смерть Мюллера — удар по Абверу, но их операции в других регионах продолжаются. Мы перехватили сигналы: в Кадисе готовится база, запуск намечен на 2 мая, через три дня. Они создают командный пункт в порту для координации действий в Средиземноморье. Это их плацдарм, и мы не можем позволить ему укрепиться. Надо нанести удар, пока они уязвимы.

Синклер, внимательно изучавший карту, кивнул.

— Кадис — стратегическая точка. Нейтральная Испания даёт им свободу манёвра. Их база в порту станет центром операций. Если мы сорвём её создание, мы покажем Берлину, что Британия не позволит собой манипулировать.

Келл заговорил, его голос был спокойным, но в нём чувствовалась срочность: — Абвер перешёл черту, отравив Кавендиша в самом сердце Уайтхолла. Их нейротоксин создан в секретных лабораториях — это провокация. Если мы не ответим, они ударят снова. Я предлагаю диверсию: нейтрализовать базу в Кадисе, пока она не заработала в полную силу.

Болдуин нахмурился, его пальцы сжали подлокотники кресла, взгляд остановился на карте.

— Какого рода диверсию вы имеете в виду, сэр Вернон? И каковы последствия? Мы не можем допустить открытого конфликта с Германией, особенно на нейтральной территории.

Кроуфорд взял слово:

— Мы отправим капитана Джеймса Харроу, одного из лучших агентов MI6. Он уже в Лиссабоне, следит за Абвером. Мы можем перебросить его в Кадис под видом подрядчика в порту. Он заложит пластид с таймером и уничтожит склад и командный пункт. Цель: максимальный ущерб — оборудование, радиостанции, шифровальные машины и значительные потери среди персонала. Это покажет Абверу, что их действия имеют цену.

Пирс поднял взгляд от блокнота, его голос дрожал от осознания масштаба предложения:

— Господин премьер-министр, это почти бойня. Мы говорим о десятках, возможно, сотне жертв — немецких офицеров, техников, может, местных рабочих. Если Франко или Берлин заподозрят нас, это спровоцирует дипломатический кризис. Испания нейтральна, но Франко симпатизирует Германии. Это может обернуться против нас.

Синклер посмотрел на него холодно, его тон был резким:

— Франко не станет поднимать шум. Его режим слаб, и он не захочет ссориться с нами, пока балансирует между Берлином и нейтралитетом. Другой путь — ждать, пока Абвер ударит снова. Они отравили Кавендиша в нашем министерстве. Это война, Пирс, пусть и тайная. Ограниченный саботаж не даст эффекта. Они должны почувствовать последствия.

Иден кивнул, поддерживая Синклера:

— Абвер перешёл черту, и смерть Мюллера не меняет их намерений. Кадис — их плацдарм, и мы должны его ликвидировать. Но операция должна быть безупречной. Никаких следов, никаких ошибок. Мы не можем дать Берлину повод для обвинений.

Болдуин глубоко вдохнул, его взгляд остановился на карте.

— Это тяжёлое решение. Мы рискуем жизнями, репутацией и стабильностью. Кто такой этот Харроу, и почему вы в нём уверены?