Атаман (СИ) - Вязовский Алексей

Лейк подозвал капитана Филлипса, ответственного за разведку.

— Что слышно о противнике?

— Сэр, нас разделяет не менее двух дней перехода, туземцы топчутся у форта Рамнагра. Наваб Бенареса открыл им ворота, хотя сам дипломатично удрал на другой берег, чтобы мы не обвинили его в антибританских действиях.

— Шитая белыми нитками дипломатия! — грозно нахмурил брови генерал-лейтенант. — Когда все закончится, я заставлю его держать ответ! Форт, осмелившись на сопротивление, мог бы задержать этого Платова надолго. Значит, нашей амбаркации в устье Карамнасы ничто не должно помешать?

— Атаки с суши не ожидаю, — несколько уклончиво ответил капитан, но Лейк на это не обратил внимание, о чем потом крепко пожалел.

— В таком случае, господа, не вижу препятствий принять предложение нашей квартирмейстерской службы. Баржи поднимаются выше по течению, потом заходят в Карамнасу на милю. Точка рандеву вот здесь, — он ткнул пальцем в скотогонный брод на реке, которая в этом месте разрывала грунтовую дорогу между Буксаром и Рамнагра.

Баржи поплыли вверх по течению. На всякий случай их прикрывал двигавшийся берегом индийский кавалерийской полк. Их отплытие задержал густой туман, окутавший реку, поэтому бенгальская армия первой добралась до скотогонного брода.

Саперы сразу приступили к подготовительным работам по наведению моста — срубали обрыв на берегу, чтобы уменьшить крутизну склона и облегчить спуск к будущему мосту артиллерии и полковых повозок. Солдатам разрешили снять ранцы, составить ружья в козлы и присесть.

Лейк, не слезая с коня, пристально изучал равнину за Карамнасой. Он махнул рукой своим командирам, чтобы они приблизились.

— Что вы видите здесь, господа?

Полковники и майоры недоуменно пожали плечами — равнина как равнина, плоская как блин, с редкими рощами и заболоченным участком по левую руку. Река, делая, крутой поворот, дальше шла почти параллельно Гангу, понемногу от него удаляясь. Выходила некая трапеция — именно это двуречье, как все понимали, станет ареной будущей битвы за британскую Бенгалию, ибо дорога шла вдоль левого берега Карамнасы. Лезть на противоположный берег никто не станет.

— Эх вы, неучи! — пожурил их генерал-лейтенант. — Перед нами поле великой битвы. Здесь в 1764 году славный майор Монро побил впятеро превосходящие силы афганцев и индусов. Вломил им по самое не балуйся! К вящей славе британского оружия!

Офицеры, привыкшие к своеобразной речи своего командира, сдержанно посмеялись.

— Напрасно лыбитесь! Что позволило Монро победить? — главнокомандующий обвел всех суровым взглядом.

Шотландец Харнесс, командуя лишь одним батальоном, представлял весь полк горцев Фрейзера (1). Он не мог ударить в грязь лицом перед генералом, да у него и было, что сказать:

— Строжайшая дисциплина, сэр! Которой можно добиться только поркой. Я раз в неделю кого-нибудь порю у себя в 78-м. Так сказать, для острастки…

Лейк не был столь яростным поклонником телесных наказаний, но своей свирепостью превосходил даже слегка двинутого на порках Харнесса. Он одобрительно ему кивнул:

— В самую точку, полковник, в самую точку! Именно безоговорочное выполнение солдатами приказов Монро и его командиров, их беспримерное мужество, вбитое в голову на плацу, решило исход дела. Алам-шах и его союзники думали, что победят. Точно также, уверен, думает и генерал Платов. Его ждет то же разочарование, кое постигло афганцев и сикхов почти сорок лет назад.

Не успел генерал-лейтенант услышать от своих офицеров слова поддержки, как недалеко, со стороны Ганга, раздались громкие пушечные выстрелы. Все британские командиры тут же повернули головы и обратились в слух. Пальба нарастала.

— Что за черт⁈ — рявкнул Лейк. — Откуда там взяться пушкам? Немедленно отправимся к слиянию рек. Полковник Гор, не откажите в любезности, прикажите роте конной артиллерии выдвинуться к Гангу. Мне что-то тревожно на душе.

Гор был неисправимым пьяницей, не расставался с бутылкой ни на минуту. Поэтому он, добравшись до пушкарей, сперва промочил горло из фляги с ромом, а уж потом передал приказ генерал-лейтенанта. Рота стояла в походном положении, поэтому и минуты не прошло, как тихо заскрипели хорошо смазанные оси 6-фунтовых орудий — индийцы из обслуги, так называемые ган-лошкары, ухаживали за пушками лучше, чем конюхи из королевских конюшен — за лошадьми Его Величества. Обе ротные батареи прибыли на берег одновременно с главнокомандующим и его свитой.

Зрелище, представшее их глазам, удручало. На воде плавали обломки, в которые превратились несколько барж. Уцелевшие жались к берегу или пытались проскочить в устье Карамнасы. Двум капитанам повезло, но третий оказался неудачником — громыхнул выстрел, на виду у британцев тяжелое ядро врезалось в корму, разнесся руль, туча щепок разлетелась в разные стороны, заставив вскипеть тихие воды реки. Следом прилетело еще одно — баржа застонала и накренилась, черпая бортом.

Огонь вели странные суда — знакомые британцам индийские весельные речные транспортники с вознесенной в небеса кормой, но с немалых размеров орудием на носу. Возвышаясь над речной поверхностью не более чем на три фута, оно вело настильную стрельбу, убийственную для барж.

— Откуда здесь взялись канонерки? — поразился Лейк. Его вопрос был скорее риторическим, он уже догадался, что постарались хитрые русские. — Отгоните же их!

Прислуга артиллерийской роты работала как часы. Все шесть орудий были немедленно развернуты. Они открыли беглый огонь по самодельным канонеркам. Ядра вспороли водную гладь, распугивая речных дельфинов. Канонерки немедленно принялись отгребать назад, не переставая вести огонь по последним уцелевшим баржам. К моменту, когда дистанция между противниками увеличилась настолько, что дальше стрелять смысла не было, счет дуэли составил «два-три». Англичане разнесли одно орудие на русском судне, полностью выведя его из игры, вторую канонерку сильно повредили. Русские же потопили или разбили в клочья не успевшие спрятаться в Карамнасе баржи. А в целом, из десяти судов английского каравана уцелели только два — те самые, чьи капитаны оказались сообразительнее остальных.

— Полагаю, мы лишились почти всех солдатских рационов и овса для нашей европейской кавалерии. Какое счастье, что я не послушал идиотов Филлипса и Лонгли и самое важное для армии сгрузил в Буксаре, — он гневно окинул взглядом съежившихся квартирмейстера и начальника разведки. — Капитана под арест, а вам, Лонгли, придется исправлять свои ошибки. Немедленно собрать все уцелевшее дерево, чтобы было из чего построить мост. Эти канонерки нам облегчили задачу, разобрав баржи на доски. И также шустро, как моряк спешит в бордель после долгого плавания, отправьте своих людей в ближайшие селения, чтобы закупить у них хлеба. Исполнять!

Лейк рявкнул с такой силой, что покраснел. Харнесс и Гор с сочувствием на него посмотрели. Теперь досталось и им.

— Нечего пялиться на меня, как на мальчишку, у которого отобрали оловянных солдатиков!

— Но, сэр! — стараясь не дышать в сторону командира, сказал Гор. — У нас еды на три дня. Ровно столько, сколько в ранцах солдат.

— Вас это смущает, полковник, не так ли? А вот меня нисколечко — перед нами скоро появится противник, и он обеспечит нас провиантом.

— Противник? — затупил Гор.

— Ха! Я понял вашу мысль, сэр! — радостно осклабился Харнесс. — Если мы наваляем туземцам и казакам, весь их обоз достанется нам.

— Не если, а когда! — уверенно откликнулся успокоившийся Лейк. — Думаю послезавтра. Устроим им кровавое крещение!

(1) В британской армии существовала практика отправки в колониальные войска не всего полка, а лишь одного из двух его батальонов.

Глава 11

Долго моя увеселительная прогулка по княжеству Ауд продолжаться не могла — наконец-то, коллектор коллекторов, Петр Васильич Черехов, столкнулся нос к носу с англичанами. Вернее, с сипаями под руководством британских офицеров. Красномундирники выступили мне навстречу из Файзабада — всего один неполный батальон, человек триста при двух пушках. Но они прихватили с собой приличную конную толпу джаминдари — местных феодальных землевладельцев, — нечто вроде дворянского ополчения. Практически вся моя кавалерия отсутствовала, гоняясь за английскими фискалами по огромной территории между Гангом и Гугрой, еще одной великой рекой Северной Индии, за которой начинался Непал. В моем распоряжении имелись лишь восемь тысяч пеших меченосцев, сотня донцов и двадцать зембуреков — вполне достаточная сила, чтобы объяснить местным, кто здесь батька.