Владимир Шкаликов - Колымский тоннель
— Приду.
— Ва-ась…
— Ну?
— А мне с тобой можно?
— А ты не была?
— Нет. Я хотела с тобой.
— Ну пошли.
— Только послезавтра, ладно? У меня завтра важное занятие с детками.
— А Такэси?
— Он сейчас каждое утро будет там. Он хочет понять Макса… Ва-ась!
— Ну?
— Я ему сказала, что твоя командировка откладывается. И надолго.
— А он?
— Ничего. Говорит: все, что угодно.
— Конечно, я для него экспонат.
— Мы оба тогда.
— Ну нет. Ты у них прижилась. А я — ни там, ни тут.
— Вась, не прибедняйся.
— Я чувствую, ты еще о чем-то молчишь.
— Да, — Скидан почувствовал, что она подвела к самому главному. — После твоего ухода разговор был…
— Ну?
— Вась… У меня тогда сорвалось, а ребята приняли… слишком близко…
— Ты о чем?
— Только не обижайся, это слишком серьезно… Я сказала… Я предложила тебе… вернуться… Помнишь?
— Да помню! Ну и что?
— Они сказали всерьез, что пойдут с тобой.
— А с чего они взяли, что я ТУДА вернусь?
— Вась… Я им сказала точно так же, этими же словами. А они ответили, что справятся и без тебя: они уже все и так знают. Знают, где там что и что надо делать.
Скидан выругался сквозь зубы.
— А что Такэси?
— Он промолчал. Он нехорошо промолчал. За них.
Вот это был подарочек! Идиотка! Не язык, а помело! Раздразнила пацанов… Что они ТАМ смогут? Заурядная бандгруппа. Две роты автоматчиков на проческу района и — самое верное — клич среди местных жителей. Даже не успеют увидеть, откуда стреляли…
— Ах, ты, Светка, — он в горе сгреб ее и прижал к себе. — Что ж ты натворила…
— Ва-а-ася…
— Все, молчи. Спать будем. Завтра…
Немного погодя он глухо позвал:
— Светк…
— Я не сплю, — ясный голос.
— А ты… вернулась бы ТУДА?
— Нет, Вася, — она не медлила ни секунды, — ни за что.
6. Миражи Скидана
Он проснулся рано и встал, не разбудив Светлану. Осторожно вызвал по терминалу Такэси. Появилась на экране заспанная Роза:
— Привет, Василий. Что это вам обоим нее спится? Кампай уже ушел.
Светлана спала.
Он вызвал мастерскую Такэси. Тот появился мгновенно:
— Ты готов? Жду.
Светлана так и не проснулась, когда он ушел.
Полная стоянка свободных машин, гонка по пустому почти желобу дороги, отстраненные мысли: "Много же им потребовалось бетона… А может, это не бетон?" Пробежка по еще пустым перегонам Минспроса: " Даже неловко бежать одному: как напоказ. Или это со всеми — напоказ? Свежий ветерок в бесконечном скальном коридоре, дверь мастерской — сама нараспрашку. За дверью — улыбающийся Такэси.
— Издалека услышал твои шаги. Тяжело бежал. Не выспался?
— Считай, не спал. Вы сошли с ума — идти через тоннель. Это самоубийство.
— Забудь, хозяин! Светлане показалось. Просто ничего не значащий разговор на случайную тему. Воображаемое приключение. Ведь даже ты не пошел бы туда?
— Конечно, нет! Учти, Такэси: если это всерьез, то это верная погибель.
— Представляю. Даже в мыслях не держу… Но в грот пойдешь?
— А то, что я с недосыпу, — ничего?
— Даже лучше! Повышенная чувствительность, хорошо слышать будешь! — Такэси достал плащ и бахилы, стал помогать наряжаться. — И вот что еще, Вася. Когда ты там один и смотришь не чужое, а свое, резко усиливается эффект участия. Мои миражи ты смотрел как бы со стороны. А теперь будешь как бы внутри действия. И чем ты неподвижнее, тем оно ярче. Понимаешь, интересный эффект: если, например, ты там бежишь, то скорость твоя зависит от того, насколько хорошо ты расслабишься. А голос твой зависит от того, насколько ты затаишься. Понял?
— Понял. Попробую.
— Запоминать ничего не старайся. Это мешает действию. Все время надо помнить, что ты зритель, от тебя там ничего не зависит, это НЕ ТВОЯ жизнь.
— Понял, понял. А тебе отсюда никак нельзя подсматривать?
— Исключено. По поводу этого явления я сделал один вывод: если начну активно исследовать — все сломаю. Учти, Вася: никакого вмешательства! Обещаешь?
— Сделаем, — пообещал Скидан и неожиданно для себя добавил: — Я — не Нарук.
— Я знаю, — непонятно ответил Такэси и мягко хлопнул его по плечу: — Давай!
Скидан шагнул в светящуюся дымку грота.
И сразу же, едва остановившись в знакомой каменной нише, он увидел, что перед ним какая-то дверь, которая вела в стену из незнакомого ему белого кирпича.
Не успел Скидан сообразить, началось ли это явление миражей или дверь в самом деле была здесь всегда, он увидел свою правую руку, которая взялась за ручку. По рукаву пиджака, из которого выглядывала белая рубаха, он все же понял, что дверь и рука — воображаемые, что надо посильнее замереть. И он замер, прижавшись спиной к твердой, но не холодной стене.
Воображаемая рука потянула воображаемую дверь, та распахнулась, и началось воображаемое движение вперед, в полусумрак коридора. Скидана обдало знакомым запахом свежей древесины хвойных пород, потом он поднялся по каменным ступеням на второй этаж и был встречен целым букетом запахов, среди которых узнал скипидар, масляную краску, горячий столярный клей и, кажется, ацетон.
Замечая краем глаза свои остро выглаженные брюки и ярко надраенные ботинки, осторожно перешагнув через просыпанный на пол белый порошок, он уверенно вошел в просторный зал и не удивился, что там не заседают, а пишут лозунги и рисуют огромные уличные плакаты. От всех этих лозунгов и плакатов к Скидану поворачивались головы, но он никому не протягивал руки, и к нему не подходил никто из этих запачканных людей. Рядом оказался только один, появившийся из-за спины. Этот тоже был в костюме, и Скидан знал, что он здесь главный. Главный жестом пригласил подойти к одному из художников и назвал Скидана Романом Кузьмичом.
Роман Кузьмич стал разглядывать огромный портрет. Изображен был отечески добрый пожилой мужчина с очень густыми бровями. На его темном пиджаке блестели пять звезд Героя — больше, чем у великого полководца Жукова! Это, впрочем, не удивило Романа Кузьмича. Скидан услышал как бы собственный голос, одобряющий изображение. Этот голос властно и дружелюбно посоветовал написать под портретом не "Планы партии — в жизнь!", а "Планы партии — планы народа". Затем Скидану показывали другие плакаты, на которых изображались бодрые рабочие, сельские механизаторы, ученые и учителя. Они несли знамена и плакаты с полупонятным призывом: "Слава КПСС!", с привычным "Слава труду!", с каким-то двусмысленным "Ни одного отстающего рядом!".
Был очень большой групповой портрет представителей всех профессий, под которым значилось: "Решения XXV съезда КПСС выполним досрочно!" К этому тексту художник аккуратно добавлял еще одну палочку, чтоб съезд получился XXVI.
— Хорошо, — услышал Скидан голос Романа Кузьмича. — А как будете выносить?
— Через окно, — был ответ.
Потом они спустились вниз и сели в черную приземистую машину, не похожую ни на одну из знакомых Скидану. Роман Кузьмич дружески велел шоферу: "На площадь Революции". Машина выползла из двора художественной мастерской на убогую деревянную улицу, мягко ухая на ухабах, выкатилась на асфальт и устремилась из тихой глубины квартала к более широкой и более благоустроенной улице, где мелькали, сверкая, разные легковые машины, тоже не знакомые Скидану.
Будущее? Светлое будущее? Или тоже сон, как все вокруг? Во всяком случае, это не была озабоченная одной пользой Лабирия с ее единственным плакатом "Чем ты ускорил Слияние?". Здесь было роднее и понятнее. На каждом столбе — пучок красных флажков. На зданиях — кумачовые лозунги уже знакомого и нового для Скидана содержания: "Нет — ядерной опасности", "Борьба за мир — дело всех и каждого", "Экономика должна быть экономной", " Мы — патриоты-интернационалисты". По множеству самих различных сочетаний пятиконечной звезды, серпа и молотка Скидан все увереннее догадывался, что он видит что-то свое, притом счастливое. Центр одного из широких перекрестков занимала обширная круглая клумба, посреди которой высился столб, окруженный обручем с объемными буквами: "Слава…" Чему или кому слава, прочесть не удалось, только разглядел над обручем серп, молот и звезду, а еще выше — объемный восклицательный знак.
"Вот нагородили! — уважительно подумал Скидан. — Богато живут…
Машина мчалась без остановок, милиционеры в незнакомой Скидану форме с легким поклоном отдавали честь, пассажир с водителем молчали. Проспект полого спускался с невысокого холма, за поворотом открылась площадь с памятником, явно знакомым Скидану. Он чуть не вскрикнул: "Да это же Ленин!", но по изображению за окнами лимузина пробежала волна, и он, спохватившись, расслабился. Качество чудного фильма восстановилось, однако теперь Скидану стоило большого усилия не напрячься снова. Машина резко тормозила перед толпой людей, заполнившей всю улицу.
