Ева Ночь - Вверх тормашками в наоборот (СИ)
Через несколько минут они разбредутся, начертят знаки и начнут ритуал Преображения. Не тяжелый физический труд, а мастерство, когда каждая травинка, растение, веточка ложатся гармонично. Но первым делом — мимеи: тяга, от которой не избавиться и не преодолеть.
— Иранна говорила, что мимеи кочуют, перемещаются, исчезают… Как думаешь, здесь они задержатся? Или однажды мы зайдём и не найдём их в саду?
— Они не уйдут, пока рядом мерцатель. — Офа смотрит внутрь себя, прислушиваясь к песне и почти не завидуя братьям и сёстрам, которые знакомятся с мимеями. Она была первой, поэтому можно не огорчаться.
Одна земля на всех — так учила её мать. Но порой жадность, ревность, собственничество перехлёстывают грань. Утешает одно: эти чувства есть у всех деревунов, и они борются с ними.
— Пора! — взмахивает руками-веточками Нуава — и пять зелёных фигур разбредаются по саду.
Нуава, Офа и Бируля избавляют землю от бурьяна, сорняковых камней, чистят кустарники. Давно пора: почти два года никто не заботился о растениях — одичали, захирели, разрослись как попало. Нинн и Киб обихаживают деревья. Растёт горка засохших веток и лишних побегов.
Офа краем глаза видит, как стоит, открыв рот, Дара. Девчонка глаз не может отвести от плавных движений рук: взмах — падает ветка, пошевелили гибкими пальцами — полетели листья и мелкие веточки… Кроны становятся весёленькими, как разноцветные игрушечки.
Она так и не поняла, кто первым почуял Зов. Может, все одновременно: замерли, прислушиваясь, затем ноги сами повели туда, где растекалась, жадно расплёскивалась Сила.
— Ключ Силы…
— Жерель… — шелестели губами и шли, как на заклание, не понимая, не осознавая, не включая разум. Жерель сильнее, мощнее — поглощает…
— Ээээ… вы куда?! — кричит Дара, но разве они слышат её по-настоящему?..
Глаза — в пространство, невидяще. Мозг реагирует, но дремлет, скованный и порабощенный… Кажется, она пытается хватать их за руки, испуганная, бледная, бессильная остановить…
Деревуны подходят ближе к краю, становятся кругом, раскачиваются, но ещё не смотрят вниз, под ноги, понимая, что дальше — небытие… Ещё чуть-чуть… Два-три шага… И…
Воздух свистит, режет болью и ломается, как камень. Идёт трещинами и рассыпается песочным ветром, что больно хлещет по щекам и телу.
— Дара, падай! Падай на землю! Немедленно!
Где грохочет этот глубокий властный голос? Голос, умеющий приказывать и способный побить силу, как нашкодившего пёсоглава?..
Девчонка падает сразу. Вихрь проносится рядом, скользит по кругу и рубит невидимый канат, которым они связаны. Боль настолько сильна, что на теле выступает кровь, брызжет ярко-зелёным соком, поит твердь, к которой они припали и хватают воздух широко открытыми ртами…
Офа смотрит, как пульсирует Жерель — идеально круглый Ключ Силы, воронка, способная поглотить, затянуть, уничтожить тех, кто слабее… Дара, приподняв голову от земли, смотрит туда же, но не понимает, в чем дело. У неё — абсолютно круглые глаза. Как и Жерель… У неё — потрясённо обескураженное лицо. Пошатываясь, она садится и обводит взглядом пять зелёных тел, что корчатся от боли. Затем замечает властителя, который сосредоточенно очерчивает круг обоюдоострым мечом.
— Что это было, Бэрримор? — бормочет она несуразицу и вопросительно склоняет голову к плечу, пытаясь поймать взгляд динна.
Глава 24
Око Дракона. Дара
Я вообще не поняла, что за капец такой случился. Вот они творят чудо — сад преображается на глазах, и вдруг застыли столбами, попёрлись куда-то, как зомбаки со стеклянными глазами. Я ничего не могла сделать, понимала только: что-то нехорошее происходит.
Я испугалась. Почувствовала себя маленькой-маленькой, как блоха: прыгаешь, мечешься растерянно, а без толку…
Неожиданно всё изменилось. Свист — и невидимая стрела рвёт невидимые путы. А я ещё никогда не была так рада слышать этот красивый оперный голос, который мною командовал. Даже на противность не хотелось ничего сделать: грохнулась оземь, как солдат по приказу. Гибкое тело пронеслось рядом. Не бежал, а крутил какое-то невероятное сальто, легко отталкиваясь руками от земли, словно ничего не весил, пружинил и опять взвивался в воздух.
Он приземлился ровно там, где надо: ни шагом больше, ни шагом меньше, налету выхватил из-за спины меч и крутанул им над головами впавших в транс деревунов. Затем подрезал воздух на уровне талии и возле ног. И всё это молниеносно, я даже моргнуть не успела. Честно говоря, какой там моргнуть… у меня глаза из орбит прям вываливались…
Деревуны повалились на землю, как паяцы с отрезанных нитей, веером брызнул зелёный сок. В лицо ударило чем-то горячим… Кровь! Зелёная густая кровь!
Тела корчились, а я наконец смогла оторвать голову и сесть. Меня пошатывало. Геллан деловито рыхлил мечом землю вокруг круглой дыры.
— Что это было, Бэрримор? — ляпнула я невпопад и уставилась на меченосного пахаря.
Если я думала, что он ответит, зря надеялась. Геллан злился, поэтому проигнорировал и мой дурацкий вопрос, и мой взгляд. Волосы стянуты на затылке, на лицо без содрогания не глянешь: вмятина проступила отчетливее. По всей видимости, он сжимал челюсти, чтобы чего лишнего не наговорить в сердцах. Только по этой каменной твёрдости можно судить о бушующей внутри буре. А так — внешне спокоен: дышал ровно, будто только что не показывал акробатические номера, лицо нормального цвета, тело расслаблено.
Я поднялась на ноги и подошла ближе. Страх страхом, а любопытство — тяжёлый грех: мне очень хотелось посмотреть, что это за дыра такая.
Как вам сказать? Ничего страшного не увидела. «Дыра» — громко сказано. Просто круг на земле. Как будто золото расплавилось и меняет оттенки, движется какими-то тенями. Никакой ямы тебе или воронки, как казалось раньше. Просто золотистое пятно с вертикальной тёмной полосой посередине…
— Не подходи, — процедил истукан златоволосый сквозь зубы.
Очень надо, подходить ещё… Деревуны отползали в сторону, подальше, оставляя на земле зелёные капли крови. Видать, круг ещё тянул их, но уже куда меньше.
Я присела возле Офелии. Глаза — сплошная боль.
— Вы ранены… Надо перевязать вас. — пробормотала я, протягивая руку.
Офа отрицательно покачала головой:
— Это дань тверди. Пусть забирает.
Вот же дремучий народ, блин. А если кровью истекут? Какая ж это дань? Это жертвоприношение больше. Мне было пофиг на их предрассудки, поэтому я прикоснулась к мокрому от крови платью.
Мда. Медсестра из меня та ещё, вы уже в курсе. Тем более, с зелёнокровными до сегодня дел иметь не приходилось. И вообще, что можно понять, не зная, откуда кровь льётся? Через зелёную тряпку не видно…
Но, кажется, Офа считала иначе. Пока я пыталась её пощупать, она ожила и смотрела на меня пристально, удивлённо. Горячие пальцы-веточки сжали мою ладонь. Я аж испугалась.
— Больно, да?..
— Как раз наоборот… Дара… Помоги другим.
Обалдеть. До меня дошло. И пока Геллан продолжал вспахивать землю по кругу, делая подкоп под золотой круг, я перещупала всех деревунов — просто прикасалась и водила ладонями по зелёным балахонам. Вскоре все очухались и поднялись. Видон у нас, надо полагать, был ещё тот. Грязно-зелёные. Я затосковала: опять придётся напяливать дурацкий бабский балахон и играть в средневековую барышню. К тому же молчание Геллана меня удручало.
Ну да, я виновата. Откуда я знала про этот золотой пятак? Хотела как лучше, вышло как всегда…
— Ты не виновата. Ключа Силы здесь не было никогда.
Заговорил наконец-то… одумался. Пока я ломала голову, изобразить ли мне оскорблённую невинность и поиграть в жертву или попробовать объяснить всё, как есть, Геллан закончил накручивать мечом круги. Вокруг золотого круга образовался приличный земляной, как будто крот наружу вылез и оставил после себя свежую насыпь. Обязательно для этого нужно было меч тупить.
Геллан подозрительно кашлянул. Он что, ржёт?..
— Дара… я слышу тебя.
И тут я покраснела. Вообще это не в моих привычках краснеть. Но в данный конкретный момент в моей башке проскакали все мысли, которые я нагородила, пока думала, какую стратегию поведения выбрать. Вот же блиииннн… Ну, и как прикажете с этим жить?!
— А ты мозги свои захлопывай и не подслушивай! — огрызнулась я, найдя таки повод встать в позу жертвы.
Ну, конечно, он смеялся. Негромко, но от души. Рядом прятали глаза и улыбки деревуны. Я вдруг заметила, как они красивы: тонкие лица, гибкие тела… Почти неотличимые друг от друга, словно братья и сёстры. Причем почти не понять, кто брат, а кто сестра… Не земля, а скопище красавцев. Впору отращивать комплексы неполноценности.
— Ладно. Раз злиться мы перестали, снизойдите объяснить, о, великий властитель, что это за дрянь такая выросла посреди сада вашей матушки.
