Николай I Освободитель // Книга 10 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич "Funt izuma"

— Британцы знают цену старой крови, — министр пожал плечами и откинулся на спинку кресла. — Тем более, что после всех ваших реформ у нас практически не осталось капиталов. Крестьян отпустили, налогами землю обложили, при первой же просрочке заложенные поместья банки просто отбирают. Или ты, твое величество, думаешь, что никто не понимает подоплеку? Что ты специально разоряешь аристократию. Душишь нас и душишь, хуже всякого врага! Разве за это служили службу мои предки?

— А ты бы хотел как раньше? Чтобы деньги от поместий сами в карман падали, гарем из крепостных крестьянок, а на выходных развлечение в виде порки провинившихся на конюшне? И никаких забот, да?

— А если и да? — Шереметев опять вскинулся и ткнул в мой сторону коротким и толстеньким как сарделька указательным пальцем. — Все наши предки так жили-не тужили и империю великую построили. И никому от того худо не было.

— Кроме тех самых крепостных, но они же за людей не считаются, — разговор этот меня изрядно утомил, поэтому я решил, что пора сворачиваться. — И много таких как ты? Мечтающих о старых временах?

— А ты поди поспрошай, может кто и ответит. Или в казематы меня потащишь огнем жечь? Так я не боюсь уже, отбоялся. Сердце слабое, долго не выдержит, ничего ты от меня не узнаешь!

— Понятно… — Я прикинул возможные варианты выхода из ситуации, откровенно говоря, устраивать громкий процесс над человеком, который работал у тебя в аппарате чуть ли не тридцать лет, совершенно не хотелось. Да и фамилия «Шереметев» действительно была слишком громкой, пачкать двадцать поколений служивших стране предков мне просто претило. — Ну ты же, Василий Александрович, не думаешь, что мне нечем будет на тебя надавить? Тебе может быть терять и нечего, но вот твоим близким? Жена? Сыновья?

— Ты ничего им не сделаешь? Поди не в времена Анны Иоанновны живем, чтобы со всеми чадами-домочадцами за Урал-камень ссылать. Сам приучил людей к справедливости, так что тут я не переживаю.

— Я может ничего и не сделаю, но каково им будет жить в качестве семьи предателя, которого повесят на глазах у толпы? Да-да, ты не ослышался, это за казнокрадство у нас каторга, а за измену, за предательство, за работу на другие государства — пеньковая тетушка. Ну и, конечно, — лишение всех прав состояния и конфискация имущества. Хотел привилегий для дворян, вот твоей семье придется вкусить жизни обычных мещан.

— Какая же ты тварь, — в глазах министра, вернее уже очевидно бывшего министра, плескалась чистейшая ничем не замутненная ненависть. Удивительно все же, как я годами не замечал настоящих чувств этого человека. Всегда Шереметев был весел и легок на характер, а тут такое.

— Какая уж есть, — я пожал плечами. — Но есть и другой вариант. Ты сейчас берешь ручку и пишешь кто, когда, с кем, сколько и какие цели при этом преследовались. Подробно и ничего не утаивая. Как на исповеди перед самим Господом Богом.

— И зачем это мне?

— И если я посчитаю, — как бы не заметив вопроса Шереметева, я продолжил мысль, — что ты был достаточно откровенен, и что написанное тобой правда, то я позволю тебе уйти без позора. Самому.

— Самому?

Я молча достал из рукава маленький карманный барабанник, припасенный там на тот случай, если бы Шереметев вдруг начал буянить. Я считал такой вариант маловероятным, но все же перестраховывался по максимуму. Демонстративно откинул барабан и высыпал в ладонь пять коротких патронов. Защелкнул барабан обратно и положил его на стол перед собеседником. Рядом с оружием поставил вертикально один патрон, остальные демонстративно сунул в карман. Особых объяснений данной пантомиме не требовалось, Шереметев сам все отлично понял.

— Уйдешь как заслуженный человек, который из-за болезни не справился с сильными болями. Держался до последнего, настолько мужественно, что даже близкие не знали о его недуге. Перед смертью при этом дабы замолить грех самоубийства пожертвовал значительную часть своего состояния на нужды народного образования.

— А если я обману? Напишу какую-нибудь бредятину?

— Ну в отличии от тебя, мы отыграть назад всегда успеем, — я достаточно искренне усмехнулся. — Всегда можно со временем раскрыть злоупотребления в твоем министерстве и объявить, что на самом деле ты пустил себе пулю в лоб, потому что испугался обещанной ревизии. Так что тут я ни в чем не проиграю.

Некоторое время мы сидели, молча буравя друг друга взглядами. Впрочем, было понятно, что Шереметев в итоге воспользуется моим предложением. Выхода у него все равно особо не было, шансов сбежать или еще как-нибудь вывернуться из данной ситуации у бывшего министра юстиции фактически не осталось.

Через несколько минут напряженного раздумья Василий Александрович тяжело вздохнул, демонстративно вытащил из стопки чистый лист бумаги, положил перед собой, достал писчий прибор и посмотрел вопросительно посмотрел на меня.

— Не буду отвлекать, — я кивнул и встал из-за стола. — У тебя есть два дня, завтра вечером передашь все бумаги в мою канцелярию с пометкой «лично в руки». И можешь быть… Свободен.

Я развернулся и покинул кабинет Шереметева, оставив того сидеть за столом.

Вечером следующего дня шестидесятилетний Василий Александрович Шереметев покончил с собой.

Глава 10

Весной 1856 года в Николаев прибыло большое посольство из более чем экзотического в эти времена для обычного европейца Сиама. Возглавлял посольство принц Викром, признанный нынешним королем Рамой III в качестве будущего наследника.

Историю Сиама в 19 веке я не помнил совершенно, поэтому сравнивать мне было тут откровенно не с чем. Впрочем, просто исходя из общих умозаключений можно было предположить, что положение этой страны в этом варианте истории мало чем отличалось от эталонного. Вероятно, с запада на них чуть меньше давили англичане — у них продолжалось веселье в Индии островитянам было просто не до того, — а с востока гораздо сильнее давили французы во всю осваивающие побережье Вьетнама. В любом случае не понимать, что рано или поздно и те и другие поставят вопрос ребром в Бангкоке не могли, поэтому и обратили свой взор на Россию.

Логика тут была простая — на троих договориться сложнее, чем на двоих. У России в том регионе своих колоний и интересов по большому счету не имелось, всунуться в Юго-восточную Азию нам будет сложно, а вот не дать попилить Сиам между Англией и Францией — вполне.

Не знаю, пытались ли власти этой страны организовать что-то подобное в моей истории, но точно помню, что Сиам — ставший потом Таиландом — остался единственной в итоге страной в регионе, так и не ставшей чьей-то колонией. Так что возможно, подобные шаги не только имели место, но даже принесли определенную пользу. Но это не точно.

— И вы опасаетесь движения Англии и Франции в глубь Индокитая, я правильно понимаю, — разговаривали мы с принцем на английском, который тот вполне прилично знал. Англичане подошли к границам Сиама отнюдь не вчера, а католические миссионеры и вовсе в Сиаме отирались уже с полвека. Толчком же к активизации внешней дипломатии стал навязанный этой стране британцами договор об экстерриториальности своих подданых. Это была еще не попытка превратить их в колонию, но звоночек все равно нехороший. Да что там звоночек, полноценный набат.

— Вероятно это произойдет не завтра и не через год, однако наш король считает, что готовиться к таким вещам нужно заранее. Тем более в условиях возможного кризиса престолонаследия, — даже на английском речь сиамца была по восточному пышной, а с учетом специфического акцента, мне приходилось прикладывать определенные усилия, чтобы вести диалог тет-а-тет, без переводчика.

Ситуация в Сиаме была достаточно сложная. Нынешний король — Рама III не был законным сыном своего отца и только с помощью интриг оттер сводного брата принца Монгкута от трона. Тот отправился в буддистский монастырь и, как говорится, ничего не предвещало до поры, до времени, однако на него неожиданно для нынешнего наследника сделали ставку англичане. Вытащили из монастыря, снабдили деньгами и теперь имелся реальный шанс того, что занять трон без проблем принцу Викрому будет не просто. Сам же король Рама III был в слишком почтенном возрасте и погружаться в возможные дрязги наследников уже просто не имел сил. Так что визит сиамского принца в Россию имел еще один «слой».