Скорость. Назад в СССР 2 (СИ) - Хлебов Адам

Я очень надеялся, что за время моего пребывания под стенами сруба велик никто не нашел и не скомуниздил.

Во дворе царила суета, я слышал звуки заводившихся моторов, перегазовок и характерные стенания вазовских редукторов, работающих на задних передачах.

Через распахнутые ворота одна за другой выезжали Жигули по насыпи из известкового щебня, шурша покрышками и щелкая камешками.

Добрался до кустов. Вот он. Слава Богу. Не тронут. Лежал так же, как я его и оставил.

Путь на Пионерскую улицу мне заказан, там меня прижмут к заборам, как пить дать.

Я быстро покрутил головой и выбрал направление.

Вскочив на велик, я втопил педали так сильно, что колесо провернулось с пробуксовкой.

Из под шины вырвался фонтанчик пыли и мелких камешков.

Разгоняясь, я постарался ехать прямо посередине узкой дорожки. Почти тропинки.

На шум отреагировали практически все местные малаховские собаки, подняв невообразимый лай и гвалт.

Где-то сзади слышались голоса бегущих за мной людей. Преследователи разделились на две группы, тех, что на авто и тех, что пешком.

Уже окончаельно стемнело. Фонари в округе не горели. Я с трудом различал дорогу по которой ехал. Лишь бы не наехать на камень, валяющуюся деревяшку или корень дерева.

Мимо стремительно проносился забор за забором. Хозяева захлебывающихся истошным лаем собак, зажигали свет на террасах и во дворах и выскакивали на улицу посмотреть что случилось.

Краем глаза, между мелькающими домами, я видел, что справа по «Центральной» улице, обгоняя меня, несутся две машины, которые я видел на стоянке перед домом Махарадзе.

Быстрее, Каменев, быстрее! Машины с «Центральной» улицы повернули налево.

И теперь шли впереди перпендикулярно моему маршруту. Они неожиданно выключили фары. Скоты.

Хорошо рассчитали время. Мой переулок заканчивался. Секунд через пятнадцать-двадцать я должен был бы выскочить прямо им под колеса.

У них преимущество, они знают географию. А я тут, как слепой, приглашенный на чужую обедню.

Хрен вам, а не Саню Каменева. В пяти метрах еще один узкий переулок, тоже перпендикулярный.

Я дал резко назад по педалям и слыша звук трущегося о грунт заблокированного колеса, оставил позади себя длинную тормозную полосу.

Секунду постояв на одной ноге с наклоненным в бок велосипедом, я оценивал свои перспективы.

Не раздумывая, я повернул вправо и погнал в противоход машинам в сторону «Центральной» улицы.

Вопрос не в том, что водилы на машинах очухаются и вернуться за мной на центральную обратно, очухаются и вренуться. Вопрос был в том, ждал ли меня еще кто-нибудь на центральной.

Сзади снова послышался топот и тяжелое дыхание пеших преследователей.

Задыхаясь от непривычного бега, они что-то кричали друг другу. Наверно все же заметили, что я ушел вправо.

Где-то позади я снова услышал встревоженные голоса, переговаривающиеся на грузинском.

Звуки захлопывающихся автомобильных дверей.

Снова взревели вазовские моторы. Зажглись фары.

Но я уже выскочил на центральную и на большой скорости пересек ее.

Молодец Каменев, правильно мыслишь! Ищите меня свищите.

Подбодрил я себя и опять скрылся на узких тропинках частного сектора.

У меня образовалась небольшое преимущество.

Но каждый гонщик знает — как бы не хотелось передохнуть останавливаться было нельзя.

Надо закреплять. Только вперед. Только когда оторвусь можно поискать место для привала.

Откуда-то сзади фары осветили мой путь, узкую тропинку по которой я ехал.

Неужели они тут пролезут?

Ведь слишком узко для машины.

Прищурившись оглянулся через плечо. Это было ошибкой.

Я не увидел, как передним колесом наехал на препятствие. Это был валяющийся ровно посередине тропинки кирпич.

Его оказалось достаточно, чтобы я вылетел из седла и завалился вместе с велосипедом на бок.

Уже в полете я сообразил, что машины действительно не проехали бы по узкому переулку. Они остановились, чтобы осветить его.

Те что бежали за мной пешком, стояли в полусогнутом положении, наклонив туловища вперед и опершись ладонями о бедра. Они тяжело дышали.

Теперь я снова обнаружен. Колесо моего железного друга было скручено в восьмерку. На таком далеко не уедешь. Мое преимущество добытое таким с таким трудом таяло на глазах.

Но сдаваться я не собирался.

— Эй, биджо, ну-ка стой!

«Снова по мою душу».

Кто-то раздавал приказы.

Преследователи тронулись в мою сторону.

Их подгоняли киками и они ускорились, но все еще шли шагом.

Я пока никак не реагировал, пытаясь посчитать, сколько их человек.

Нужно было принимать решение — уходить в отрыв дальше или найти что-нибудь тяжелое и вступить в драку.

Я все еще сохранял дистанцию и пока преимущество было на моей стороне.

Во мне проснулся звериный инстинкт. Я был готов каждому расшибить голову этим самым кирпичом, послужившим причиной моего падения.

Но разум возобладал. Моих преследователей человек десять-одиннадцать. Даже если я раскидаю троих-четверых, на остальных мне просто не хватит времени.

Кричал и подгонял всех мужик, прической похожий на композитора Шаинского.

«Поехали! поймай меня, плешивый, если сможешь»

Я подбодрил себя и бросился вправо в проулок мимо крайнего забора белоснежного цвета.

— Ну ка стой! Ты охренел, что-ли, дурачок? Стой, кому говорят! — я заметил у Плешивого в руке ствол.

Остальные бросились за мной.

Но я уже набирал скорость. Я не успел устать на велике, только хорошенько разогрелся.

Тренированное тело стремительно несло меня от преследователей на боковую улицу.

Те, кто за мной гнался, кто за будто не ожидая, что я наплюю на приказы плешивого, остановились на несколько секунд и вопросительно смотрели, ожидая новых указаний.

Но их не последовало, плешивый грязно выругался и повторил приказ. Только после этого они бросились вдогонку.

В эти секунды замешательства я еще больше разорвал дистанцию.

Я больше не терял драгоценных секунд и не оглядывался на их окрики, но теперь преследователи тоже набрали темп и бежали за мной метрах в ста.

Тем, кто никогда не уходил от погони или от грозящей опасности могло бы показаться, что со метров совсем небольшое расстояние.

Что мои шансы, оторваться совсем невелики.

Но каждый гонщик знает, что даже если ты пешком, то сто метров — это целых двенадцать секунд форы.

Это огромное время. Я раньше них увидел, что проулок заканчивается пустырем, за которым меня ждали дворы, заставленные типовыми пяти и семи этажными домами.

Между ними во дворах встречались детские площадки с горками ракетами.

Я бежал мимо них и видел нарисованных на них героев советских мультфильмов. Волка и зайцем, Чебурашку, Гену и Шапокляк.

Они безразлично с улыбкой взирали на происходящую погоню своими черными зрачками.

И лишь одна Шапокляк, как мне показалось, смотрела на меня с сочувствием и явно была на стороне убегающего. Она предостерегающе держала указательный палец вверх

В моих планах было оторваться и нырнуть в какой-то из подъездов, а затем замереть, укрыться, но глядя на Шапокляк, я почему-то передумал.

Поэтому я свернул направо и побежал по бровке пустыря, по границе частного сектора.

Внезапно я обнаружил последний переулок справа, не раздумывая нырнул в него.

Толпа бегущая за мной должна была выскочить на пустырь секунд через пять-шесть.

Это и есть та самая отличная фора. Я смогу мчать по последнему переулку еще метров семьдесят.

Толпа выбежит на пустырь и остановится им надо будет решать куда я делся. Если они хорошо организованы, то часть побежит к жилым многоэтажкам, другая за мной.

Если же нет, то они простоят, как истуканы с полминуты, пока определятся с дальнейшими действиями.

Переулок заканчивался поворотом направо, метров тридцать я пробежал по прямой, а потом сразу налево за угол.