Я – Товарищ Сталин 5 (СИ) - Цуцаев Андрей

Франко поднял руку, призывая к тишине. Он не любил, когда эмоции брали верх над дисциплиной, но понимал, что Кейпо де Льяно говорит правду. Германия, несмотря на громкие обещания, поставляла технику и людей с осторожностью. Гитлер, похоже, рассматривал Испанию как полигон для испытаний, а не как союзника, которому нужна полная поддержка.

— Германия должна сделать больше, — согласился Франко. — Я направил письмо рейхсканцлеру с просьбой ускорить поставки танков Pz.Kpfw. I и новых бомбардировщиков Ju-52. Фон Кляйст обещал обсудить это сегодня. Он должен быть здесь к вечеру.

Генералы переглянулись. О пленении фон Кляйста они ещё не знали — известие о засаде на дороге в Бургос ещё не достигло ставки. Франко, не подозревая о катастрофе, продолжал:

— Легион «Кондор» доказал свою эффективность под Сарагосой. Их бомбардировки сломили республиканцев. Но нам нужны не только самолёты. Нам нужны танки, артиллерия, больше людей. Если Гитлер хочет, чтобы мы сокрушили красных, он должен вложиться полностью.

Мола, до сих пор молчавший, кашлянул и заговорил. Его голос был сухим, почти монотонным, но каждое слово звучало веско.

— Генералиссимус, Германия играет свою игру. Гитлер не хочет, чтобы мы победили слишком быстро. Он использует нашу войну, чтобы отточить свои войска и технику. Мы для него — лаборатория. Если мы будем давить на Берлин слишком сильно, он может вообще сократить помощь.

Франко нахмурился. Он знал, что Мола прав. Гитлер был хитёр и расчётлив. Испания была для него не только союзником, но и экспериментальной площадкой. Тем не менее, Франко не мог позволить себе слабость. Он должен был убедить Германию, что националисты — их главная ставка в борьбе с коммунизмом.

— Тогда мы должны показать Гитлеру, что мы — не просто полигон, — сказал он. — Мы должны нанести такой удар, который заставит Берлин поверить в нашу победу. Я предлагаю сосредоточить силы на Мадриде. Если мы возьмём столицу, это станет сигналом для Германии и Италии: мы способны выиграть эту войну.

Кейпо де Льяно усмехнулся, но в его глазах не было веселья.

— Мадрид? — переспросил он. — Это крепкий орешек. Республиканцы укрепили город, как крепость. Их Интернациональные бригады дерутся, как черти. А советские танки… Я видел, как один Т-26 разнёс три наших танкетки за минуту. Нам нужна не только Германия. Нам нужна Италия, и нужна срочно.

Хуан Марч, до сих пор молчавший, постучал золотой ручкой по столу. Его лицо, гладко выбритое и слегка загорелое, выражало деловую озабоченность. Как банкир, он привык мыслить цифрами и возможностями.

— Генералиссимус, — начал он, — я финансирую ваши армии, но деньги не бесконечны. Поставки оружия из Германии и Италии идут медленно, а их цена растёт. Если мы хотим больше танков и самолётов, нам нужно больше золота. Или Германия должна согласиться на кредит. Я могу вести переговоры, но Берлин должен видеть нашу решимость.

Франко кивнул. Он ценил Марча за его умение находить деньги там, где их, казалось, нет. Но слова банкира напомнили ему о ещё одной проблеме: блокада, организованная Британией и Францией. Комитет по невмешательству, созданный западными державами, должен был ограничить поставки оружия обеим сторонам конфликта, но на деле он мешал в основном националистам. Советы обходили блокаду, а Германия и Италия действовали осторожно, чтобы не раздражать Лондон и Париж.

Аранда, сняв пенсне и протирая его платком, заговорил:

— Блокада Британии не даёт особых результатов, — сказал он. — Их корабли патрулируют побережье, но советские суда проходят. Франция же медлит. Они говорят о невмешательстве, но я слышал, что республиканцы получают через Пиренеи оружие и добровольцев. Если Париж и Лондон продолжат закрывать глаза на Советы, мы окажемся в ловушке.

Франко стиснул зубы. Западные демократии раздражали его не меньше, чем Советы. Британия и Франция провозглашали нейтралитет, но их действия — или бездействие — играли на руку республиканцам. Он знал, что многие в Лондоне и Париже симпатизируют левым, видя в них защиту от фашизма.

— Мы должны надавить на Германию, — сказал он, возвращаясь к главной теме. — Если Гитлер хочет победы над коммунизмом, он должен дать нам больше. Я отправлю ещё одно письмо в Берлин. Фон Кляйст должен поддержать нас. Его слово имеет вес в Вермахте.

Генералы снова переглянулись. Москардо кашлянул, словно хотел что-то сказать, но промолчал. Кейпо де Льяно, напротив, не сдержался.

— Фон Кляйст — пруссак до мозга костей, — буркнул он. — Он смотрит на нас, как на дикарей. Но его танки и самолёты нам нужны. Если он не убедит Гитлера, нам придётся искать другие пути. Может, Муссолини будет щедрее?

Франко покачал головой. Муссолини уже присылал солдат и сотни танкеток, но итальянские войска часто действовали без дисциплины, а их техника уступала немецкой. Италия была полезна, но не могла заменить Германию.

— Муссолини делает, что может, — ответил Франко. — Но без Германии мы не удержим фронт. Я жду фон Кляйста сегодня. Он обещал новые отчёты о поставках. Мы обсудим это с ним.

Салас, представитель фалангистов, до сих пор молчавший, поднял руку. Его молодое лицо пылало энтузиазмом, но в голосе чувствовалась тревога.

— Генералиссимус, — сказал он, — наши люди готовы умереть за Испанию, но они устали. Война длится слишком долго. Фаланга может мобилизовать больше молодёжи, но нам нужны не только винтовки. Нам нужны танки, самолёты, артиллерия. Если Германия не поможет, мы потеряем поддержку народа. Люди начинают сомневаться.

Франко посмотрел на Саласа с холодной строгостью. Он не терпел разговоров о слабости, но знал, что фалангист прав. Народное воодушевление, вспыхнувшее в начале восстания, начало угасать. Крестьяне, рабочие, даже буржуазия устали от войны, голода и неопределённости. Если националисты не покажут решительных побед, поддержка может рухнуть.

— Мы дадим народу победу, — сказал Франко. — Но для этого нам нужна Германия. И дисциплина. Я не потерплю сомнений в наших рядах. Мы — единая сила. Католицизм, порядок, Испания. Это наш путь.

Генералы кивнули, хотя в их глазах читались разные эмоции: решимость у Москардо, скептицизм у Мола, раздражение у Кейпо де Льяно. Аранда, как всегда, выглядел задумчивым, словно просчитывал варианты. Марч молчал, но его пальцы продолжали постукивать по столу — знак, что он уже думает, где найти деньги на новые поставки.

Франко вернулся к карте. Он указал на Мадрид, затем провёл пальцем к Барселоне.

— Мы должны взять Мадрид, — повторил он. — Это символ. Если столица падёт, республиканцы потеряют дух. Советы не смогут поддерживать их вечно. Но для этого нам нужны танки и самолёты. Фон Кляйст должен убедить Гитлера. Если он не прибудет сегодня, я отправлю телеграмму в Берлин напрямую.

Мола поднял взгляд.

— А если фон Кляйст не сможет? — спросил он. — Что, если Германия решит, что мы не стоим их усилий?

Франко посмотрел на него долгим, тяжёлым взглядом.

— Тогда мы найдём способ, — ответил он. — Испания не падёт. Мы будем сражаться до последнего.

Зал погрузился в молчание. За окнами сгущались сумерки, и тени от свечей, зажжённых на столе, танцевали на стенах. Генералы знали, что война только начинается, и каждый из них чувствовал тяжесть этого момента. Франко, стоявший у карты, выглядел непреклонным, но в его голове крутились десятки вопросов. Где фон Кляйст? Почему он задерживается? Что скрывают Советы? И главное, как убедить Гитлера, что Испания — это не просто полигон, а ключ к его планам в Европе?

В этот момент никто в зале не знал, что Эрих фон Кляйст, их главная надежда на усиление немецкой поддержки, лежит связанным в подвале заброшенной фермы в руках людей, которые называют себя солдатами революции. Известие о его пленении ещё не достигло Бургоса, но оно уже летело по пыльным дорогам Кастилии, готовое взорвать планы националистов, как мина, заложенная под их надежды.

Дверь зала скрипнула, и вошёл адъютант Франко, молодой лейтенант с бледным лицом. Он держал в руках запечатанный конверт.