Я – Товарищ Сталин 5 (СИ) - Цуцаев Андрей

Фон Кляйст заметил узкий овраг в тридцати метрах, ведущий к лесу. Это был его шанс. Он рванулся вперёд, пригнувшись, чтобы сбить прицел. Пули свистели над головой, одна оцарапала лицо, кровь потекла по щеке, смешиваясь с пылью. Он выстрелил ещё раз, целясь в фигуру, мелькнувшую за деревом. Раздался вскрик, и тело рухнуло в кусты, но нападавшие не остановились. Их было слишком много, и они действовали как единый механизм, перекрывая все пути отхода. Фон Кляйст добежал до края оврага, но внезапный удар по затылку — тяжёлый, как молот — оборвал его движение. Он рухнул на колени, мир закружился, и тьма поглотила его.

Фон Кляйст очнулся от резкой боли в висках. Его руки были связаны за спиной грубой верёвкой, во рту стоял металлический привкус крови. Он лежал на холодном каменном полу в подвале, где тусклая лампа отбрасывала длинные тени. Запах сырости и плесени стоял в воздухе, а стены, покрытые трещинами и пятнами, казались частью заброшенной фермы. Голова раскалывалась, но генерал заставил себя сосредоточиться. Он был жив, и это означало, что враги хотят его в качестве заложника.

Перед ним стоял человек в штатском — высокий, с резкими чертами лица и холодными голубыми глазами. Его акцент выдавал русского, но говорил он по-немецки почти безупречно.

— Генерал фон Кляйст, — произнёс он, скрестив руки на груди. — Ты наш гость.

Фон Кляйст попытался сесть, но верёвки впились в запястья, а ноги, связанные у лодыжек, не давали двигаться. Он сплюнул кровь на пол и посмотрел на собеседника.

— Кто ты? — спросил он.

— Зови меня Иван, — ответил мужчина с холодной улыбкой. — Ты ценный трофей, Эрих. Твоё пленение — удар по Франко и Гитлеру.

Фон Кляйст усмехнулся, несмотря на боль.

— Вы думаете, фюрер будет торговаться? — сказал он. — Вы плохо его знаете.

Иван наклонился ближе, его глаза сузились.

— Мы знаем Гитлера, — ответил он. — Ты — символ, генерал. Твоё пленение покажет, что никто не недосягаем. Франко узнает об этом к утру. И Берлин тоже.

Фон Кляйст стиснул зубы. Он понял: ОГПУ не нужны военные секреты. Он — заложник, рычаг давления, чтобы подорвать моральный дух националистов и унизить Германию. Его пленение — политический ход, а не охота за информацией.

— Ты зря тратишь время, — сказал он тихо. — Я не стану вашей пешкой.

Иван рассмеялся.

— Ты уже в игре, Эрих, — сказал он. — И поверь, мы знаем, что делать.

День тянулся медленно. Фон Кляйст сидел в углу подвала, связанный, под неусыпным взглядом охранников. Их было трое — крепкие, молчаливые, с автоматами ППД на плечах. Они сменялись каждые несколько часов, но их лица оставались одинаково бесстрастными. Один, молодой, с нервным взглядом, казался менее уверенным, то и дело оглядываясь на дверь. Фон Кляйст запомнил его — слабое звено, возможно, его шанс. Но пока верёвки держали крепко, а слабость от удара по голове давала о себе знать.

Ему принесли миску с жидкой похлёбкой, пахнущей тухлой капустой. Он отказался, подозревая яд, и охранник, не сказав ни слова, унёс миску. Фон Кляйст изучал подвал: низкий потолок, покрытый плесенью, ржавые крюки в стенах, узкая лестница, ведущая наверх. Дверь наверху была деревянной, но усилена металлическими полосами. Шансов выбраться без оружия и сил было мало, но он продолжал наблюдать, выжидая.

К вечеру Иван вернулся, неся папку с фотографиями. Он бросил её на пол перед генералом, и несколько снимков выскользнули — немецкие самолёты Heinkel, танки Pz.Kpfw. I, его наёмники в форме. Иван присел на корточки, глядя фон Кляйсту в глаза. Он продолжил давить на генерала морально.

— Это твои люди, — сказал он. — Мы знаем, где они. Но нам не нужны твои секреты. Нам нужен ты. Живой. Как символ нашего триумфа.

Фон Кляйст молчал, его взгляд был холодным. Он знал, что Гитлер не станет торговаться — фюрер ненавидел слабость. Франко, возможно, попытается что-то предпринять, но генерал был в руках ОГПУ. Он думал о своих людях, о танках, которые должны прибыть в Бургос через неделю, о том, как его пленение может сорвать планы. Но он не показал эмоций, сохраняя лицо бесстрастным.

— Ты думаешь, можешь сопротивляться, — сказал Иван, заметив его молчание. — Но это бесполезно. Ты наш.

Фон Кляйст поднял голову.

— Вы недооцениваете меня, — ответил он тихо. — И Германию.

Иван покачал головой, словно укоряя.

— Мы не торопимся, — сказал он. — У нас есть ты. Этого достаточно.

Солнце клонилось к закату, заливая Бургос багровым светом, который отражался в узких окнах старого монастыря, превращённого в ставку Франсиско Франко. Каменные стены, покрытые трещинами и выщербленные временем, хранили прохладу даже в этот знойный вечер. Внутри, в просторном зале с высоким сводчатым потолком, генерал Франко, недавно провозглашённый генералиссимусом националистов, стоял у длинного деревянного стола, заваленного картами, телеграммами и листами с отчётами. Его фигура в безупречно выглаженной форме казалась почти неподвижной, но глаза, тёмные и цепкие, выдавали напряжение. Он ждал своих генералов и ближайших союзников, чтобы обсудить положение дел на фронте и, что важнее, будущее Испании под его руководством.

Зал постепенно заполнялся людьми. Генерал Хосе Москардо, герой осады Алькасара, вошёл первым. Его лицо было суровым, а форма запылена — он только что вернулся из Толедо. За ним следовал генерал Эмилио Мола, чьи войска удерживали северные рубежи, включая Наварру и Страну Басков. Его худощавое лицо с острыми скулами выражало усталость. Генерал Гонсало Кейпо де Льяно, командующий южными силами, вошёл с обычной театральной уверенностью, и его голос гремел посреди зала. Последним явился Антонио Аранда, чьи дивизии сражались в Арагоне. Его аккуратная борода и пенсне придавали ему вид университетского профессора, а не военного. Вместе с генералами прибыли несколько гражданских лиц: Хуан Марч, богатый банкир, финансировавший националистов, и Рафаэль Салас, представитель фалангистов, чья молодёжная энергия контрастировала с мрачной серьёзностью военных.

Франко молчал, пока все рассаживались. Он сложил руки за спиной и смотрел на карту Испании, где красные и синие линии обозначали позиции республиканцев и националистов. Красные линии, представлявшие силы республиканцев, всё ещё занимали значительную часть востока и центра страны, включая Мадрид и Барселону. Франко нахмурился. Война затягивалась, и, несмотря на успехи в Андалусии и Эстремадуре, республиканцы, поддерживаемые Советским Союзом, не собирались сдаваться. Их танки Т-26, самолёты И-16 и тысячи добровольцев из Интернациональных бригад создавали всё больше проблем. Франко знал, что без внешней помощи его армия может утратить преимущество.

— Господа, — начал он, и его голос, низкий, с лёгким галисийским акцентом, прозвучал твёрдо. — Мы стоим на пороге решающего момента. Республиканцы получают всё больше оружия и людей из Москвы. Советы шлют не только танки и самолёты, но и своих офицеров, инструкторов и агентов ОГПУ. Они хотят превратить Испанию в свой форпост. Мы не можем позволить им этого.

Москардо кивнул, его пальцы нервно постукивали по столу. Он был человеком немногословным, но его опыт осады Алькасара сделал его легендой среди националистов.

— Генералиссимус, — сказал он, — мои люди в Толедо сообщают, что республиканцы наращивают силы на реке Тахо. Они получили новые партии оружия: пулемёты, миномёты, даже артиллерию. Это не просто крестьяне с винтовками. Это организованная армия.

Франко повернулся к карте, указав на красные отметки к югу от Мадрида.

— Советы шлют слишком много, — продолжил он. — Т-26 превосходят итальянские танкетки CV-33. Их самолёты быстрее Fiat CR.32. Если мы не найдём способ уравнять силы, они задавят нас числом и техникой.

Кейпо де Льяно, сидевший с краю, подался вперёд. Его голос, как всегда, был громким, с ноткой раздражения.

— А что делает Германия? — спросил он. — Фон Кляйст и его легион «Кондор» — это, конечно, помощь, но недостаточная! Где новые танки, о которых говорил Гитлер? Где «Мессершмитты»? Мы сражаемся с советскими машинами, а Берлин присылает нам инструкторов и старые Heinkel-51, которые сбивают на раз!