Шарлатан 2 (СИ) - Номен Квинтус

Ну знаю, может по «старческому цинизму», а может потому, что Маринку я уже очень хорошо знал, но успокаивал я ее несколько… своеобразно:

— Не ной. Лучше подумай вот о чем: а вдруг у тебя снова дочка родится? А у него надежда так и оставалась до последнего дня, да и вообще, благодаря тебе он знал, что не напрасно он воевал и здоровье свое ради кого на войне потерял. А ты, вместо того, чтобы рыдать и убиваться, лучше займись прославлением своего героического мужа.

— И как? Бегать и кричать «Да здравствует мой Вася»?

— Дура. Вот как была дурой, так и осталась. Прославлять человека нужно не словами, а делами. Он у тебя вроде смоленский родом? Вот и займись делом, пусть в Смоленске улица появится его имени.

— И как ты себе это представляешь? Я даже у нас в области могу лишь кому-то что-то посоветовать, а уж там… Там и я никого не знаю, и меня никто…

— В корень зришь, все же не напрасно тебя секретарем обкома выбрали. Значит, нужно сделать так, чтобы в Смоленске и вообще во всей области каждая собака знала Маринку Чугунову, вдову героического смолялина Васи.

— И как? Ты хоть думаешь, что говоришь? Во-первых, я туда с детьми поехать не смогу, меня просто из обкома никто не отпустит, а во-вторых где я там жить хотя бы буду? В городе восстановили хорошо если четверть жилья, которое там до войны было, неуда мне переезжать!

— А не надо переезжать, — я вспомнил движение, которое в моем времени в России развернулось. — Ты объяви среди пионеров и комсомольцев, что Горьковская область берет шефство над Смоленщиной. И пусть область помогает там и город восстановить, и вообще все города и деревни области.

— У нас у самих народу не хватает, кого туда на стройки-то посылать? Школьников?

— Это ты просто еще подумать не успела, а как подумаешь, то сразу сообразишь: никого посылать никуда не надо. Там, чай, люди тоже не безрукие, сами все построить смогут.

— Из чего? И причем тут шефство тогда? Будем хором их подбадривать?

— Марин, в Смоленской области, насколько я в курсе, болот торфяных чуть больше, чем дофига — а как из таких торф для всего добывать, ты можешь у тетки Натальи спросить. Известь там наверняка где-то водится, глины тоже хоть попой ешь, так что если комсомольцы на субботниках изготовят оснастку для десятка цементных печей и для двух десятков кирпичных…

— То есть мы им будем поставлять оборудование…

— Сверхплановое. А десяток цементных наших деревенских печей — это уже тысяча тонн цемента в стуки.

— Но для цемента и мельницы нужны, а для мельниц шары чугунные или стальные. Если Ворсменский завод еще и для смолян заставить шары лить, то металла вообще ни на что не останется — а Павловский автобусный сейчас только из Ворсмы металл и получает.

— Гляжу, ты уже думать начинаешь, и это радует. Шары пусть сами льют: там металлолома можно много собрать. Ну и наших пионеров ты на сбор металлолома организуй: в Ворсме еще и электропечки есть, в них можно много стали для таких шаров переплавить. Можно переплавить, но пока просто нечего переплавлять. Но если еще и смоляне нам металлолома для начала подкинут…

— Ну, допустим. А смоляне, думаешь, умеют на твоих этих печках работать?

— Даже медведей можно научить на велосипедах кататься, а там все же не медведи живут. Организуй на наших заводиках обучение для тамошнего народа…

— А…

— А все остальное мы с тобой по ходу дела думать будем. Тут главное — первым в эту затею ввязаться, и из-за этого все там будут твердо знать, что именно Маринка Чугунова им так сильно помогла. Так что уж улицу в честь героического мужа известной каждому смолялину тетки назвать будет лишь слабым выражением всеобщего к тебе уважения…

— Да уж, как ты был шарлатаном, так и остался. И шарлатаном же помрешь… надеюсь, очень нескоро. Ты у нас пионер? Так что слушай задание от секретаря обкома комсомола: через неделю принеси мне подробный план по… по такому шефству. Но учти: у нас на заводах и фабриках планы настолько напряженные, что на серьезные поставки оборудования рассчитывать все же вряд ли получится.

— Марин, у нас среди молодежи в области кто главный агитатор? Вот и агитируй, а пионеры и металлолом соберут, и комсомольцы на заводах подтянутся при верной постановке вопроса. Ты же не забыла еще, надеюсь, что в городе девяносто процентов народу — твоя родня? Вот на родственные чувства и дави.

— Ну шарлатан! Ладно, ты планом работ займись, а я насчет агитации подумаю. Ведь даже если твои предсказания хотя бы на десять процентов оправдаются…

После заседания правительства, посвященного итогам года, за обедом Иосиф Виссарионович поинтересовался у Климента Ефремовича:

— Ну что, у тебя хоть какие-то мысли по поводу того, что все представления на Шарлатана от его родни только к нам приходят, есть? А то вроде и есть за что парня награждать, но если его родственники только наградить хотят, то идти на поводу их как-то неправильно.

— Я тоже думаю, что неправильно. Тут еще два представления на него пришло, и опять от родственников: снова его награждать хочет пятиюродный дядька и четвероюродный племянник, такое впечатление складывается, что в области на руководящих постах только его родичи и сидят — но, с другой стороны, они там все именно по-родственному так друг другу помогают! И эта товарищ Чугунова в газетах местных постоянно статьи печатает, что все родственники должны друг другу — и сводным родственникам тоже — изо всех сил во всем помочь. Например, родственникам покойного мужа товарища Чугуновой. Народ, конечно, не против, и помощь они действительно оказывают заметную, но если все лишь родне помогать будут…

Сидящий напротив них за столом товарищ Струмилин внезапно залился хохотом.

— Станислав Густавовчич, что ты видишь в этом смешного? — возмущенно поинтересовался Иосиф Виссарионович.

— Да вот, услышал случайно о помощи пятиюродным братьям и дядьям, подумал, что это точно в стиле Шарлатана. Наверняка он это и придумал.

— И ты считаешь, что это так смешно?

— Считаю. Потому что, если взять чистую статистику, то в любой области нашей страны пятиюродными друг другу родственниками будет девяносто девять… ну, сейчас, из-за массы эвакуированных, скорее девяносто пять процентов всех жителей. А шестиюродными являются вообще все советские граждане, да и, пожалуй, все жители Европы тоже. И почти наверняка половина китайцев — а семиюродными вообще все люди земли будут! Поэтому раньше родню дальше троюродных никто и не рассматривал, а вот сейчас, да еще в плане помощи родне — я думаю, что это очень неплохой агитационный ход. Я ведь верно догадался, что это затея Шарлатана нашего?

— Нет, эту позицию продвигает в Горьковской области второй секретарь обкома комсомола Чугунова.

— И наверняка она какая-нибудь пятиюродная сестра Шарлатана, так?

— Племянница, но да, пятиюродная, они все из одного Павловского района. Товарищ Голованов еще удивлялся, что в городе все почти — родственники этому мальчишке.

— Да он и сам, если покопаться, может Шарлатану пятиюродным внуком быть, — еще раз рассмеялся товарищ Струмилин, — и я наверняка у него в родне, да и вы оба тоже.

— То есть ты хочешь сказать…

— Это всего лишь агитационный прием. Действенный, все же у нас в стране к родне принято именно по-родственному относиться, а уж если вся страна у нас друг другу родня… И если это Шарлатан придумал, то ему только за это орден нужно дать.

— Ну, разбросался ты орденами. У Шарлатана и без тебя уже пять представлений есть, причем последнее — вообще на «Знамя», от обкома партии: он осенью в своем колхозе пустил в поле картофелеуборочную машину прицепную, да такую, что колхозники трех районов сами скинулись и в Богородске завод межколхозный по изготовлению таких машин выстроили и уже запустили. Потому что одна такая машина на уборке картошки заменяет чуть ли не сотню человек.

— Так ее Шарлатан изобрел? — удивился Станислав Густавович. — Я эту машину запомнил, богородцы для завода через Госплан станки заказывали, германские им были поставлены…