Шарлатан 2 (СИ) - Номен Квинтус
«Гости столицы» некоторое время молчали, но наконец Сергей Красиков, которого «выбрали» главным конструктором нового автобуса, тихим голосов ответил:
— Шарлатан все понимает, и много лучше других понимает. И придумывает он вещи на самом деле очень непростые. То есть они потом простыми кажутся, но вот именно придумать такое… Вот, например, дверь в нашем автобусе: кинематическая схема в целом выглядит простой, даже примитивной — но ведь до него до такого вообще никто не додумался! А у него дверь с помощью простого моторчика, который равномерно в одну или другую сторону вращается, дверь открывается и закрывается великолепно, причем даже открывается не просто так, а сначала немного выдвигается наружу, а затем ровно вбок отъезжает. Для пассажиров получается абсолютно безопасно, а когда дверь закрывается, она сначала возвращается на место, снова ровно, а затем аккуратно и плотно вдвигается вовнутрь. Да, сейчас это выглядит просто и понятно, но когда он нам такое предложил… Нужно очень хорошо механику понимать, чтобы такое выдумать. А если прочее посмотреть…
— А что скажут наши товарищи стекольщики?
— Да то же самое. Он приехал к нам, наорал, обзывался всяко… нематерно, смешно, но все равно обидно… зато теперь у нас в цеху никто уже матерно и не выражается.
— Да, такое ордена заслуживает, — усмехнулся Климент Ефремович.
— Да нет! Он нам предложил стекла для автобусов закаленные ставить, а мы ему старались объяснить, почему он дурак. То есть про такие стекла-то мы знали, и знали, что они не годятся для дальнейшей обработки… в общем, пошли ему просто показывать его дурь — а получилось стекло… оно почти впятеро прочнее простого бемского стекла получается, но интересно другое: если его все же получается разбить, то оно сразу рассыпается на крошечные кусочки, все целиком рассыпается. И кусочки эти совсем не острые, ими порезаться нельзя. Он потому и ругаться к нам приехал, что автобус на испытания со стеклами в их школу-интернат передали, и он орал, что если хулиганы камнем стекло раз… разобьют, то дети пострадать могут. А теперь уже точно никто при аварии или хулиганстве не поранится, да и стекло стало… я уже говорил, очень прочным стало, его не каждым камнем теперь разбить можно. Он его обозвал сталинитом…
— Как обозвал? — уточнил Иосиф Виссарионович.
— Сталинитом, потому что оно прочное почти как сталь стало.
— И я добавлю, — снова вступил в беседу Красиков, — рамы резиновые как раз под эти стекла сталинитовые прекрасно подошли. Непростые рамы, но в автобусном в Горьком на установку одного окна уходит больше трех человеко-часов, а мы теперь норматив установили в четырнадцать минут, так установщики, все окна в автобус поставив, еще и перекурить успевают. И как все просто Шарлатан-то придумал: готовое стекло в резиновой раме человек за пару минут устанавливает с помощью простого шпателя деревянного, и оно легко вставляется и вытаскивается при необходимости, а как в нее шнур этот резиновый запихивается, то хоть кувалдой бей: не выпадает окно, накрепко держится. Но если авария, то шнур этот выдернуть — и окно почти что само вываливается, и аварийные выходы в автобусе делать уже нет необходимости. А то, что сталинит в окне, так оно при этом чаще и не разбивается…
— То есть он придумал совсем новый способ изготовления сверхпрочного стекла…
— Нет, — ответил «стекольщик», — он просто прочитал об этом способе где-то. Его еще в начале тридцатых во Франции придумали, но там получалось дорого, да и отход большой был в производстве. А Шарлатан придумал как то же самое делать дешево и практически без брака. У французов-то воздуха высокого давления на заводе не было…
— То есть теперь все стекла для автомобилей вы так делаете?
— Пока нет, товарищ Сталин, воздуха на заводе все же для массового производства не хватает. Пока только для Павловского автобусного такие делаем. Но Шарлатан сказал, что нам в Ворсме сделают специальную турбину воздушную, причем уже вот-вот сделают, и когда мы ее получим, то да, все стекла так изготавливать будем.
— А сделают…
— Сделают. Вовку-шарлатана во всем районе все знают и то, что он просит, всегда делают: все же знают, что он ерунды не попросит. А уж в Ворсме-то — так вообще все его родня.
— Как это? Что, весь город — его родня?
— Да что Ворсма, — усмехнулся стекольщик, — в «Горьковской Правде» давеча статья была о нем, и там писали, что в области каждый второй может гордиться таким родственником, как Шарлатан. Правда, статья-то была Чугуновой, а она сама ему… кто-то.
— Тоже родственница?
— Было написано, что племянница какая-то. Чудно, конечно, это: Чугунова-то взрослая, двое детей… скоро трое будет, а ему всего десять, но ведь всякое бывает. Вон, супруга моя после этой статьи родню свою изучать пристрастилась, и говорит, что она тоже Шарлатану родственница. А следовательно, и я тоже, хотя и не по прямой. Но на орден мы его не как родственника выдвигали, вы не подумайте, а по лишь делам его…
— Спасибо товарищи, мы поняли, в чем была ошибка… других товарищей. Можете идти, вы нам очень помогли.
А когда «гости» покинули кабинет, Сталин повернулся к Ворошилову:
— Значит, представления на него по делу тебе прислали. Но сразу два, и что теперь нам делать?
— Три уже, вчера еще одно пришло. Интересно, а почему их мне, а не Калинину шлют?
— Потому что Михаил Иванович вообще понять не может, что в представлениях пишут. Мы тоже… не сразу поняли. Но награждать его сразу кучей орденов… опять же, получается, что его родственники выдвигают… Надо еще подумать. Парню, конечно, помогать будем во всех его затеях, а вот с орденами еще немного подождем. Согласен со мной?
Глава 9
Маринка все же действительно свою комсомольскую работу на благо людей (а меня волновало в первую очередь благо жителей родного Кишкина) делала очень хорошо, и еще в начале лета какими-то путями в Горький (причем на двадцать первый завод) прилетели замечательные рыбки, которых было решено считать «китайскими серебряными карасями». Однако в пруд при новой электростанции их все же не выпустили, а большей частью поселили в наш пруд, то есть который был за огородами нашего дома. Во-первых, наш был не в три сотки, а почти в восемь, а во-вторых…
Вообще-то люди, которые делают котлы, турбины и генераторы чаще всего энергетиками не являются, они всего лишь рабочие-металлисты, хотя в основном рабочие очень хорошие. А вот энергетики из них (если их специально долго и правильно не обучать) вообще никакие. Новую электростанцию запустили еще весной, и она даже некоторое время проработала. Но когда из пруда-охладителя в теплый весенний день от воды пошел пар, ее быстренько остановили, топку погасили и все вокруг принялись чесать репы. Я тоже почесал, но кое-что в моей голове от будущих времен осталось, так что в качестве Капитана Очевидности именно мне выступить и довелось:
— Дяденьки, вы чего такие грустные? Всё получилось как и задумывалось, просто задумывалось всё без учета мелких деталей. А детали тут простые: станция дает пятьсот киловатт электричества, КПД этой станции почти тридцать процентов — а что это значит?
— Это значит, что КПД не самый большой, но ведь он на всех электростанциях примерно такой же?
— И это тоже значит, но главное, это значит, что мегаватт тепла, получаемого в топке, идет не на электричество, а на нагрев воды в холодильнике. Литр воды в киловаттном чайнике вскипает за пять минут, а в мегаваттном чайнике за пять минут вскипает уже кубометр воды. В нас в пруду меньше шестисот кубометров. То есть пруд весь вскипит через двое суток работы электростанции. Ну, помедленнее все же, тут вода еще и испаряется — но мы же никуда не спешим?
— Вовка, а раньше ты этого сказать не мог?
— Не мог, я физику только сейчас учить начал. Но кое-что выучил — вот и говорю.
— Мужики, у меня дядька в Сормово делал паровозы до революции, конденсаторные, там, думаю, конденсаторы делать еще не разучились. Закажем, сюда поставим — там же паровозы были по семьсот пятьдесят лошадей, даже чуть помощнее нашей станции…
