Доната Митайте - Томас Венцлова
Этой проблематике посвящена и статья Томаса Венцловы «Сакрализация ошибок»[322], в которой говорится об июньском восстании 1941 года в Литве, направленном против большевистской оккупации. Венцлова подчеркивает отрицательные моменты восстания, особенно декларируемую его вождями солидарность с немецкими национал-социалистами и вытекающий из этого антисемитизм. И то, и это, по мнению автора, было ошибкой, стоившей жизни многим литовским евреям и повредившей международному престижу Литвы. Похожие мысли, только чуть более сдержанно, развивал историк нового поколения эмигрантов Саулюс Сужеделис: «Посмею сказать, что лето 1941 года – самый кровавый период литовской истории нового времени. Я не знаю другого периода, когда за такое короткое время было бы убито столько безоружных людей. <…> Я уверен, что открытость прошлому – не только оценка совершенных подвигов, но и сокрушение о своих грехах – была бы очень важна»[323]. Хотя Томас Венцлова не первым заговорил об отрицательных сторонах восстания, он, наверное, особенно выделил их, поэтому его статья вызвала бурные дискуссии и в литовской, и в эмигрантской печати. Аргументы сторонников восстания звучали особенно странно, когда союз с нацистами пытались оправдать тем, что этнических литовцев те организованно не убивали: «Томас Венцлова сознательно или подсознательно вычитает из фашистской (нацистской) доктрины расовую теорию. <…> Если бы он не смешивал литовцев с евреями, он бы не преминул заметить, что советский большевизм уничтожал все народы одинаково, а нацизм, руководствуясь расовой теорией, вообще не признавал за евреями права на существование»[324]. Из этих размышлений следует, что хотя и литовцы, и евреи были гражданами Литовского государства (тогда оккупированного), одних вроде бы оправданно приносили в жертву ради жизни других. Писатель Йонас Микелинскас, автор цитируемых строк, не замечает безнравственности своего высказывания. В печати даже появились заметки о «коллективном осуждении Томаса Венцловы»[325], но в конце концов разговоры о восстании стали спокойнее и объективнее. Пожалуй, такой и была цель статьи Венцловы: вдохновить на дискуссию, в которой понемногу сформировалась бы более объективная оценка.
Говоря о советской Литве, Томас Венцлова особо подчеркнул не угрозу потери национального облика, а другую, с его точки зрения, куда более реальную опасность: «Со страхом думаю о литовце, сохранившем родной язык, создавшем чисто литовскую семью, полном ксенофобии, но советизированном – невежественном, угодливом и послушном, живущем только материальными заботами, не считающим позором доносы и предательство. Со страхом думаю о литовце, нетерпимом к различиям, довольном собой и ненавидящем всех, кто на него не похож. Я знаком со многими такими литовцами и знаю, что они – лишь жалкие рабы. Масса рабов и крепостных – еще не народ; народ рождается там, где появляются сознательность, плюрализм, диалог»[326]. Именно советизация угрожала всем народам Советского Союза, включая русских.
Поэтому в статье «Русские и литовцы» национальные проблемы показаны немного под другим углом, чем в разговоре о литовско-еврейских отношениях: в сущности, здесь говорится о том, что нельзя отождествлять русских с тоталитарной системой. Революционеры разных народов лишались национальности, русский язык для них «значил не больше, чем, скажем, эсперанто»[327]. В советской империи судьба русских и литовцев в сущности одна: «Насильственное почитание „старшего брата“ – всего лишь лицемерная компенсация, которую система выплачивает русским за разрушение их народного и исторического бытия. По тем или иным соображениям, как я уже говорил, может быть использован русский национализм (его особенно насаждал нерусский Сталин в военные и послевоенные годы). По тем же соображениям в окраинные республики могут быть переселены массы людей, говорящих по-русски (не обязательно русских). Но делается это не из любви к русским – нет, система никого не любит, на несчастные толпы русских она посматривает свысока. Это делается не в интересах русских, а в интересах империи, потому что русские – как-никак самая большая группа населения – все еще цементируют империю»[328]. Общаясь с русскими диссидентами, Венцлова хорошо понял, что интересы народов совпадают, ибо империя, которую нельзя считать специфически русской, губит и литовскую, и русскую, и национальные культуры других народов. По мнению историка и журналиста Анатоля Ливена, именно статья Томаса Венцловы о русских и литовцах до сих пор актуальна, поскольку с развалом империи антирусские настроения в мире возросли, а «чуть ли не расистское отождествление „русских“ с „азиатами“, „азиатов“ – с „варварами“, против которого Венцлова протестовал уже в 1977 году <…>, теперь можно услышать и на встречах НАТО»[329]. Ливен, как и Венцлова, считает, что краху империи больше всего содействовали сами русские, желающие жить в другой, демократической стране. Что культура России, искалеченная долгими годами коммунистического режима, все еще жива и необходима миру, а шовинизм «отнюдь не помогает создавать единую, цивилизованную и мирную Европу»[330]. Ситуация в России сложная, но измениться в лучшую сторону она может лишь тогда, когда страна не будет изолирована от мира.
Многие критики статей Томаса Венцловы на национальную тему, обвиняя автора в нелюбви к родине, как будто не замечали, что он не убеждает литовцев в том, что они хуже, грешнее или слабее других народов, но упорно повторяет, что для таких комплексов нет никаких оснований: «Литовская историческая традиция не хуже, скажем, польской или шведской, и это всегда следует помнить»[331]; «литовцы – стойкий, чрезвычайно сильный и жизнеспособный народ. После всех сусловых и деканозовых, после партизанской войны и депортаций они должны были бы по любой статистике и логике составлять не более 30—40% жителей Литвы, а составляют 80%. «Исчезающий литовский островок» демографически отвоевал Вильнюс и Клайпеду, и символ наш не «горбатый карлик», а Погоня – скачущий рыцарь»[332]. Именно потому Литва должна общаться со своими соседями, не страшась прошлого, но осознав всю правду о нем. С точки зрения Томаса Венцловы, правды боятся только тоталитарные режимы.
В деятельности первой литовской газеты «Aušra», выходившей в 1883—1886 годах, Венцлова видит и желание объять все прошлое, и терпимость к другим нациям, и, что для него необычайно важно, «типично интернациональный взгляд, уважение к демократическим движениям других народов».[333]
О газете Aušra Венцлова писал в 1983 году и тотчас же нашел сторонников. Сосланный в Сибирь Юлюс Саснаускас (именно судьбой Саснаускаса и нескольких его друзей, исключенных из школы из-за национальных и религиозных убеждений, интересовались Томас вместе с Людмилой Алексеевой из московской Хельсинкской группы, когда она приезжала в Вильнюс в 1976 году) в том же 1983 писал сидевшему в лагере Терляцкасу: «Как-то (по радио. – Д. М. ) очень разумно говорил Томас Венцлова. Он сказал, что не надо бы чересчур идеализировать литовских князей, что этот исторический период не столь существенен, а прошлое, из которого мы должны, как поется в песне, „силы черпать“, – это эпоха национального возрождения. О, если бы пятьдесят лет назад высказывались подобные мысли!»[334] Кстати, иностранные рецензенты публицистики Томаса Венцловы часто подчеркивают именно «спокойное и ответственное, уважительное поведение (основанное не на том, что чужие грехи надо забыть, а на том, что пора вспомнить и о своих, и ни один народ в XX веке не может назвать себя невинным), требующее такого же уважительного отклика»[335] и называют такое поведение патриотизмом.
В раздираемой национальными конфликтами России такая публицистика особенно актуальна. Не случайно Евгений Ямбург в книге, предназначенной для учителей и студентов, подчеркивает, что «гуманизация национальных отношений в наших условиях – важнейшая педагогическая задача»[336], а как образец корректной полемики о наболевших вопросах перепечатывает статью «Евреи и литовцы» и диалог с А. Жувинтасом. Рецензируя в учительской и родительской газете «Первое сентября» вышедший в России сборник публицистики Томаса Венцловы, Григорий Померанц, кроме прочего, цитирует статью «Русские и литовцы» («настоящие национальные поражения начинаются тогда, когда анализ сменяется неконтролируемыми эмоциями, ксенофобией и громогласными фразами»[337]), комментируя эту фразу: «эти слова хочется повторять и повторять русским политикам»[338]. Словом, написав о том, что важно литовцам, Томас Венцлова оказался актуален не только в Литве.
