Андрей Саргаев - Е.И.В. Красная Гвардия (СИ)
Александр Фёдорович тоже не доверял медицине. Предпочитая болезни лечить баней и рассолом, потому умению старого артиллериста обрадовался, и, как оказалось, не прогадал. Допытываться о появлении столь необычных для простого солдата навыков не стал, но сделал в памяти заметку порасспросить при удобном случае. Хотя может быть и самоучкой… нет, не может! Это тебе не в часах ковыряться, как в своё время Кулибин начинал.
Да, обильна русская земля талантами. Кто мосты через Неву изобретает. Кто потаённые подводные лодки строит, кто с забора белыми флагами машет. А сергачи даже медведей учат с ружьём на плече ходить, да на караул брать. Потешные они, эти медведи.
Стоп! Какие такие белые флаги?
— Да мать их нехорошо два раза! — Александр Фёдорович взглянул из-под руки. — Вот только парламентёров мне и не хватало.
Точно, распахнулась калитка, выпуская троих. У первого в руках казацкая пика с привязанной за рукава рубахой с кружевным воротником, второй в охотничий рожок дудит, а третий, который с застывшей каменной мордой, пустой. Главный? Служил раньше кто из них, раз подобие правильного ритуала изображают, или начитались французских рыцарских романов? Извиняйте, господа, но шёлковые шатры для приёма столь важных гостей случайным образом оставлены дома. Ах, какая некуртуазность…
— И вообще я человек нелюдимый, особенно по пятницам, — пробормотал Беляков, поймав в прицел переносицу идущего чуть сзади и справа старшего переговорщика.
Выстрел. Отдача мягко толкнула в плечо, а вдалеке плеснуло красным. Разглядывать некогда… оттянуть затвор… дымящаяся гильза падает в траву… зарядить…
— Бля, сегодня суббота! — Александр Фёдорович выругался и положил пулю точно в грудь ничего не сообразившему знаменосцу. — Хрен с вами, будем считать, что я гостей каждый день ненавижу.
Убегающего трубача министр свалил уже в спину, когда тот колотился в запертую калитку. Она открылась слишком поздно. Или вовремя, это как посмотреть — привратник остался лежать там же.
— Ну вот, кончились…
Беляков высказал столь неподдельное огорчение, что прибежавший на выстрелы Денис Давыдов. Судорожно глотая воздух пересохшим ртом, обеспокоенно спросил:
— Патроны кончились?
— Нет, парламентёры. Кстати, Денис Васильевич, я не слышал стука конских копыт, а добраться на своих двоих за столь короткое время… Признайтесь, лейтенант, вы умеете летать?
— Пешком, — смущённо буркнул Давыдов, и только потом до него дошёл смысл первой половины фразы. — Как, вы расстреляли парламентеров?
— Разбойников.
— Но вы говорите…
— Да бродили тут какие-то. Представляете, каковы наглецы… вышли с белой тряпкой, с трубой, будто и вправду на переговоры отправились.
— А если…
— Если что? Теперь давайте поговорим без шуток, лейтенант, — глаза Александра Фёдоровича зло вспыхнули, а в голосе появилась опасная нотка. — Даже если это были парламентёры, что с того? Реверансы перед ними делать и на менуэт пригласить? Мы воюем с врагами государя и Отечества, Денис Васильевич, поэтому ложные понятия о дворянской чести следовало бы оставить дома, поручив ключнице время от времени сдувать с них пыль.
— Но…
— И никаких но, господин лейтенант! Да, на самом деле дворянская честь существует. И не мне, вчерашнему купцу и почти что мужику сиволапому напоминать об этом. Но многие видят её только в рыцарском отношении к противнику на поле боя и щепетильности в карточных долгах, забывая главное.
— Что же?
Денис Васильевич слушал с открытым ртом, и был твёрдо уверен, что перед ним точно не бывший купец. А кто? Господи, так и до крамолы недолго додуматься! Сколько Белякову лет? В каком году государыня Екатерина Вторая в своём путешествии по Волге останавливалась в Подновье? В те поры, кстати, и Кулибина ей представили. А ещё говорят, будто Александр Фёдорович с Иваном Петровичем дальние родственники… Прижитый от Потёмкина бастард императрицы, оставленный на воспитание? Чёрт побери, это многое объясняет!
Министр не мог слышать бредовых (или всё же нет?) мыслей, теснящихся в голове лейтенанта, потому прямо ответил на заданный вопрос:
— Дворянская честь заключается лишь в честной службе, для которой сие сословие и существует. Всё остальное — производное от неё.
— А уметь держать слово, стало быть, не нужно?
— Отнюдь… Разве подлец или трус смогут служить честно?
— А убивать парламентёров?
— Тьфу ты! — Беляков с досадой стукнул кулаком по колену. — Ладно, объясню проще. Вот представьте, Денис Васильевич, что пришли они сюда, и убедились в нашей малочисленности. Их дальнейшие действия? Или ваши, при данной диспозиции?
— Я бы решительно атаковал.
— Правильно. А почему мы должны считать противника глупее себя? Так что любые переговоры с ними — суть изощрённый способ самоубийства, являющегося, как известно, большим грехом.
Лейтенант запутался окончательно, но решил поверить на слово немало пожившему и умудрённому опытом человеку. Тем более показался сержант Антипенков, а спорить со старшими в присутствии низших чинов не позволяет Устав.
Артиллерист молодец — вроде пошёл за лопатой, чтобы выкопать могилу разбойнику, а службу помнит. Это командир при звуках выстрелов бросил всё, а старый служака такого не допустит — хрипит от натуги, но крутит педали странной трёхколёсной конструкции, напоминающей ощетинившегося ежа. Только вместо иголок — ракеты. Половина помечена красным — это зажигательные, с синими полосками — осколочные, а в зарядном ящике, закреплённом под сиденьем водителя самобеглой коляски, ракеты полностью окрашены жёлтым. Эти самые страшные, способные взрываться в воздухе, разбрасывая множество свинцовых пуль. Нужно только покрутить кольцо, выставляя отметку с нанесённой цифирью, и обозначающей расстояние до цели в шагах, и… Кстати, а почему столь ужасающие по действию снаряды называют совсем несерьёзно — кулебяками?
Денис Давыдов не первый, кто задавался подобным вопросом — фельдмаршал Кутузов уже спрашивал о том у самого государя. Павел Петрович, пребывая тогда в добром расположении духа, ответил:
— Слушай, Миша, а как же их ещё именовать, не шрапнелью же?
— Почему бы нет?
— Да потому что английский майор Генри Шрапнэл был взят в плен близ Ораниенбаума. И сейчас по решению суда отбывает пожизненный срок на постройке телеграфной линии. И он совсем не имеет отношения к снаряду своего имени — Кулибин и Засядько всё сделали сами.
— Так уж и сами?
— Я только подсказал общий принцип.
— Подсказал, или предоставил готовый чертёж?
— Миша, не будь занудой, тебе это не идёт.
— Хорошо, не буду, — согласился фельдмаршал. — Но почему «кулебяки»? Могли в честь другого изобретателя назвать — «засадой», например.
— Он молод ещё! Вот сделает полноценную «Катюшу», тогда и подумаем. Пусть работает, нет предела совершенству!
Его Императорское Величество и Михаил Илларионович ещё не знали, что даже в таком виде установка получила собственное имя. На неискушённый взгляд лейтенанта Давыдова она являлась идеалом красоты и технической гармонии… так мила и прекрасна…. словом, часто вспоминаемая соседка по имению Катенька Апухтина немного проигрывала в сравнении. Денис Васильевич, ухаживая за машиной, сам не заметил, как проговорился, и теперь с его лёгкой руки ракетный станок ласково прозвали «Катюшей». Нижние чины с оглядкой и опаской, а Александр Фёдорович посмеивался откровенно, но с такой добротой, на которую обижаться не получалось.
— Прицел на два деления выше, сержант!
— Слушаюсь, ваше благородие! — Антипенков сух и сосредоточен. — Готово!
— Огонь! — как ни хотелось Денису Давыдову самому крутануть рукоятку машинки, зажигающей фитили ракет, но долг командира требовал осуществлять общее руководство.
— Сзади! — один из номеров расчёта выкрикнул привычное предупреждение. И в землю за установкой упёрлись огненные хвосты. — Пошли родимые!
Ракеты с воем вспороли воздух и, прочертив дугу, упали на огороженную забором усадьбу.
— Есть накрытие, господин лейтенант!
— Называй его благородие их благородием, сволочь! — сделал замечание сержант, и сам же, нарушив субординацию, заорал на Давыдова. — Заряжай кулебяками!
Подготовка к следующему залпу заняла менее минуты — это не ствольная артиллерия, где обязательно требуется пробанить орудие. Над разбойничьей крепостью вспухли дымные облачка разрывов, и разлетающиеся пули находили цели среди суетящихся после обстрела зажигательными ракетами людей.
— Твою жеж мать! — не удержался от восхищённого возгласа Денис. — Оно, конечно, нехорошо — радоваться гибели божьих тварей, но когда есть выбор между смертью врагов Отечества и своей собственной, любой приличный человек сделает правильный выбор. — Заряжай!
