Черный дембель. Часть 1 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

— На танке — это серьёзно…

Почесал затылок.

— Батя твой человек умный, правильный, — сказал Степан Кондратьевич. — Ладно. Бери, чего уж там. До вечера! И помни: Чижик бережного отношения требует. Мотоцикл — техника нежная, чувствительная. Он верная рабочая лошадка, а не скакун. Нечего на нём носиться сломя голову…

Дверь веранды распахнулась — на верхнюю ступень шагнула темноволосая хозяйка дома. Искавшие лазейку в дом мухи пугливо разлетелись по двору. Женщина замерла, пошевелила густыми бровями. Вне дома ей ничто не помешало грозно расставить локти. Она посмотрела на лысину своего мужа — Степан Кондратьевич ссутулился, будто под тяжестью её взгляда. Снова прицелилась глазами в звезду на моем берете. С высоты веранды ей смотреть на кокарду стало проще: не пришлось запрокидывать голову. Женщина тряхнула подбородками, пристально посмотрела на мужа.

— Я не поняла! — сказала она. — Кому это ты своего скакуна отдаёшь? А ты у меня спросил⁈

— Так… это…

Степан Кондратьевич дёрнулся, как от удара в бок; звякнул бутылками.

— Так это ж Лёньки Чернова старший сынок! — объявил он. — Из армии недавно вернулся. Защитничек!

— Лёнькин?

Женщина вновь сместила прицел на меня.

— Тот, что шампанское у тебя в люльке забыл? — спросила она. — Который к Варьке Павловой сватался?

Степан Кондратьевич закивал.

— Точно! Он! Его шампанское! Я же говорил! А ты мне не верила!

Мужчина втянул голову в плечи.

— А мотоцикл ты ему для чего даёшь? — спросила женщина. — С Варькой он, что ль, куда намылился? В ЗАГС её повезёт?

— Мальца в больницу он повезёт! — сообщил Степан Кондратьевич. — Захворал пацан-то! К дохтуру его надобно! Прям щас! Нету времени ждать! Нешто мы звери? Нешто не поможем? Мальцу-то?

Женщина повернула лицо к мужу. Величаво протянула к супругу короткую, но явно тяжёлую руку.

— Дай, — скомандовала она.

Степан Кондратьевич снова вздрогнул, безропотно протянул жене сумку с водкой. При этом он сердито сверкнул в меня глазами, словно обвинил в нарушении мужской солидарности. Женщина сунула руку в сумку, извлекла на свет газетный свёрток. Резкими движениями развернула бумагу, взглянула на бутылочную этикетку. Кивнула: не мне, не мужу — будто сама себе. Спрятала поллитровку «Столичной» и взглядом-сканером просветила мой пустой чемодан. Сжавшиеся в красноватую точку губы провалились в углубление между щеками и подбородками.

Женщина развернулась на месте и ушла в дом. Не попрощавшись. Вместе с сумкой (и с водкой).

Марлевая шторка затрепыхалась в дверном проёме.

Степан Кондратьевич выдохнул, стёр ладонью с лысины капли пота.

— Ладно, Чернов, — сказал он. — Или как там тебя? Чёрный? Поди сюда. Бросай свой чемодан в люльку. Покажу тебе, как правильно обращаться с Чижиком.

Голубой берет я сунул в боковой прицеп мотоцикла (туда же поместил и пустой чемодан). Сменил армейский головной убор (гордость десантника) на новенький мотошлем, похожий на каску с кожаными накладками, закрывавшими затылок и уши.

Наблюдал за тем, как Степан Кондратьевич вручную выкатил мотоцикл из двора. Отметил: его взгляд при этом источал тоску и грусть, будто мужчина провожал любимого родственника в долгое и опасное путешествие.

Степан Кондратьевич остановил железного коня посреди дороги. Он трижды нажал на педаль, прежде чем двигатель мотоцикла затарахтел и монотонно застучал: «дын-дын-дын-дын». Мужчина погладил себя по лысой макушке.

— Ты… это, Чёрный, поосторожнее с Чижиком… в общем, — сказал он.

— Всё будет нормально, Кондратьич, — ответил я. — Сберегу твоего Чижика, как родного. Не переживай.

По улице посёлка я прокатился медленно: привыкал к новому средству передвижения. Купался в завистливых взглядах детей и подростков. В прошлый раз я ездил на мотоцикле лет двадцать назад (по моему внутреннему календарю). Но то был не «ИЖ-56», а японский «Suzuki Hayabusa», купленный для старшего сына Артура Прохорова. Тот японец лишь отдалённо походил на дребезжащего Чижика. Как сказал бы Степан Кондратьевич: то был породистый скакун, а не крестьянская лошадка. Но «ИЖ-56» меня сейчас вполне устраивал. Да и в глазах нынешней молодёжи он выглядел почти как тот «Suzuki Hayabusa»: зверь, а не машина — не чета самому доступному сейчас средству передвижения велосипеду.

Я правдиво описал Степану Кондратьевичу свой намеченный маршрут. Гость Прохоровых направил меня именно в деревню Майское, через которую я прошлой жизни проезжал много раз и помнил её, как не очень длинный ряд домишек на обочинах шоссе. От той деревни до Павловской водокачки (где в прошлый раз нашли тело директора швейной фабрики) было примерно тридцать километров. Но эти две точки соединялись приличной асфальтированной дорогой, по которой похитители тихо и спокойно провезли бы тело Прохорова в «Запорожце». Да и в Майское Илью Владимировича наверняка доставили без особого труда и риска: деревня хоть и маленькая, но автомобили мимо неё проезжали часто.

Во дворе Варвары Сергеевны я не увидел мальчишек. Свернул около Вариного забора — за пару секунд выехал на петлявшую между посёлком и пустырями дорогу. Сдерживал желание прибавить газу: уж очень легко «ИЖ-56» подскакивал на кочках, будто сделанный из бумаги. Но даже при маленькой скорости поездка по просёлочной дороге на мотоцикле бодрила, а не убаюкивала, как езда за рулём внедорожника по гладкому шоссе. Дребезжание металлических деталей моего скакуна распугивало птиц — те метались над пустырями, словно после выстрелов из ружья. Дорожные знаки подсказали о приближении перекрёстка. По асфальту Чижик побежал мягче, тише и уже не оставлял позади себя густой шлейф из пыли.

Около знака с надписью «Майское» я сбавил и без того невеликую скорость, свернул на обочину, остановил Чижика. На ближайшем доме прочёл адрес: «Улица Ленина д. 1». Взглядом стрельнул в направлении семнадцатого дома — того, на который мне указал разговорчивый гость Прохоровых. Из ближайшего двора выбежала собака: чистокровная дворняга. Она замерла в десятке шагов от меня, слушала грозное рычание Чижика. Подойти не решилась. Но и не убежала. Я стащил с головы мотошлем, бросил его рядом с чемоданом. Надел на голову берет, стряхнул пыль со щёгольских аксельбантов. Псина проявила благоразумие: на советского десантника не тявкнула — поджала хвост и вернулась в свой двор.

Мотоцикл зарычал ей вслед, тронулся с места. Я приосанился, будто ехал во главе колонны ВДВ на параде по Красной площади. От образа голливудского терминатора отказался — воспроизвёл облик классического отечественного героя (принял «вид лихой и придурковатый»). Лихо подрулил к высоким воротам дома номер семнадцать. Убедился, что мой источник информации хорошо усвоил «таблетку для памяти»: описал мне дом и придомовую территорию едва ли не до мельчайших деталей. Я спрыгнул на землю; не сразу, но распрямил ноги. На ощупь проверил залом на берете. Выпятил грудь и подбородок. Выдернул из бокового прицепа мотоцикла чемодан и походкой бывалого человека (локти в стороны) подошёл к калитке.

— Эй, хозяева! — прокричал я. — Есть кто дома⁈

Громыхнул о калитку чемоданом — окрашенные в зелёный цвет деревянные штакетины задрожали.

Не спровоцировал собачий лай — собачью будку во дворе не заметил, как и предсказывал мой «информатор».

— Хозяева, открывайте! — крикнул я. — К вам гость приехал!

В одном из окон дрогнула занавеска, будто её потревожил кот. Но из дома мне навстречу никто не вышел.

Я выждал минуту (чтобы меня и мою молодецкую улыбку хорошо рассмотрели) и возмутился:

— Хозяйка! Ты там спишь или померла⁈ Выходи скорее!..

Приподнял над забором чемодан: будто бы с трудом.

— … Я гостинцы от твоего сына из Краснодара привёз!

Гость Прохоровых отчитался мне, что похитившая директора швейной фабрики банда состояла из троих человек. О тайнике под пионом Илья Владимирович рассказал вчера. Но похитители первым делом «обшмонали» квартиру Прохоровых: проверили правдивость директорских признаний. Тайники в квартире они обнаружили в тех самых местах, где и говорил Илья Владимирович. Поэтому преступники и нацелились на схрон во дворе дома матери директора фабрики — тем более что там Прохоров хранил «самое интересное». Говорливый мужчина заверил меня, что убивать директора они не собирались — отпустили бы его и «рванули в Сочи». Двое бандитов уже дожидались своей участи в сарае. Третий бандит сторожил похищенного директора в деревне Майское.