Андрей Посняков - Черный престол
Не в силах справиться с лошадью, Лейв выпрыгнул из седла и обернулся к воинам. Посовещавшись, пустили вперед четырех оставшихся отроков, вооружив их секирами — расчищать завалы. В дымном воздухе запахло паленым — то лопалась от жары кожа. Тем не менее отроки активно махали секирами и задачу свою выполнили — очистили от горящих деревьев тропу, ведущую в самую чащу. Туда и направились всадники, накинув на морды коней смоченные мочой тряпки. Там, вдалеке, можно было бы пересидеть пожар, только бы не сменился ветер.
А ветер, столкнув два пожара, повел их к реке. Пламя быстро шло поверху, перекидываясь с кроны на крону, так что, когда Порубор и Вятша подбежали к спускающемуся к реке косогору, над их головами уже вовсю бушевало пламя. А река — вот она, угадывалась впереди, блестела, родная. Ну, теперь всё, теперь уж почти добежали.
Порубор оглянулся, поискал взглядом Ирландца — и не нашел, видно, сгинул узколицый в пожарище. Искать его было некогда — жар ощутимо припекал спину. Больше не останавливаясь, ребята промчались по косогору и с разбегу бросились в реку. И тотчас же на тропку, по которой они только что бежали, с треском рухнули объятые огнем деревья!
Река оказалась широкой, могучей, быстрой. Порубор едва не задохнулся, нахлебавшись воды, и, если б не помощь нового знакомца, вряд ли бы и выплыл. Хорошо, тот подмогнул, вытащил из глубины за волосы. Отплевываясь и тяжело дыша, Порубор перевернулся на спину, перед глазами его плыли зеленые круги, но нужно было плыть, и чем быстрее, тем лучше. Ведь здесь, в реке, можно было встретить и всех других, спасающихся от пожара. Отроки не знали, что пожар отрезал воинов Лейва от реки. Порубор, чуть отдышавшись, поплыл так быстро, как только мог, видя перед собой лишь мокрые волосы вытащенного из болота парня.
Казалось, река никогда не закончится. Широченная, словно море, она, казалось, забавлялась, играя двумя маленькими фигурками, упрямо стремившимися к берегу. За лесом вставало солнце, протыкая желтыми лучами холодную голубизну неба. С покинутого берега тянуло дымом пожарища, а впереди… впереди, наверное, должен был быть другой берег, но его почему-то не было, не было почему-то… Порубор почувствовал, как неведомая сила потянула его ко дну. Испугавшись, заработал руками из последних сил, приговаривая про себя молитву водяному-ящеру, коей научился давным-давно от случайного гостя — Найдена.
Сидит-сидит Ящер
Под ракитовым кустом,
Грызет-грызет Ящер
Орешки каленые,
Милою даренные.
Сиди-сиди, Яша,
Под ракитовым кустом,
Грызи-грызи, Яша,
Орешки каленые,
А меня не тронь!
А меня не тронь!
Вот, кажется, отпустило. Порубор снова перевернулся на спину, чувствуя, как плотно облегает тело полотняная рубаха, красивая, синяя, словно небо, с желтой вышивкой-оберегом по вороту и подолу. Сбросить бы ее — легче бы плыть стало, да только сбросить-то сил нет. А ведь еще немного, и вполне можно оказаться в гостях у русалок и водяного. Вот снова навалилась вода, сдавила грудь, стараясь проникнуть в нос, не давая дышать. Что ж, видно, так тому и быть. Проводник вздохнул — в пожарище не сгорел, так утонет. Мутная, зеленая пелена воды встала перед глазами, заполнила собой всё, поволокла вниз с непреодолимой силой.
Ну, нет… Рано еще к русалкам! Рано к Ящеру! Откуда только силы взялись? Порубор резко дернул ногами… и вдруг ощутил, что уперся в дно. Неужели — доплыл? Встав на ноги — воды оказалось по шею, — отрок медленно побрел к берегу. Пошатываясь, выбрался на песок и упал навзничь, вытянув перед собой руки. Вятша подошел к нему, наклонился, прислушиваясь… Сердце бьется — значит, жив. Усевшись рядом, вятич посмотрел на затянутый дымом противоположный берег. Пожар вроде бы стал меньше, лишь кое-где прорывались еще бурные оранжевые языки. Значит, спаслись? Но тут, у реки, нельзя оставаться. Опасно — уж больно открытое место. Вятша пошевелил Порубора за плечо:
— Эй, паря.
Тот с трудом поднял голову, глянул вокруг мутными глазами, икнул и снова уткнулся в песок. Вятша схватил парня за руки и, перевернув на спину, чтоб не наглотался песка, словно сноп, потащил к заливному лугу, начинавшемуся локтях в пятнадцати от реки, за ивами. Дотащив, юный «волк» обернулся — вроде бы всё вокруг было нормально, — вздохнул поглубже и снова потащил за собой свою ношу. Голая девичья фигурка мелькнула на миг за его спиной — Вятша не увидел девушку, зато ее, чуть приоткрыв глаза, разглядел Порубор.
— Русалка, — улыбнувшись, прошептал он. — А кто это меня тянет? Не иначе — водяной… Как водяной? — Он встрепенулся. — Я ж выплыл!
— Ты чего дергаешься? — бросив Порубора, обернулся к нему белобрысый полуголый парень. — Если можешь, то вставай и иди сам.
— Ты… Ты кто? — сев на колени, спросил проводник.
— Я-то? Вятша. А ты?
— Меня Порубором кличут. Послушай-ка, там, в ивах, и вправду русалка!
— Не до русалок нам сейчас, Порубор! Побыстрей бы уйти да спрятаться — хоть во-он в той рощице.
Порубор улыбнулся. Рощица эта была ему хорошо знакома с раннего детства.
Вятша пожал плечами. Ну, навязался на его голову спутничек! Бледный, худой, тонколицый. Такого, кажется, чуть толкни — рассыплется. Впрочем, этот парень, Порубор, был чем-то симпатичен Вятше. Может быть, улыбкой, а может, добрым прищуром светло-коричневых глаз. Спроси кто, Вятша не смог бы ответить, зачем он возится с Порубором. Жизнь — а особенно последний ее отрезок — учила его совсем другому. Ведь как должен был поступить воин-волк? Ясно как. Забрать себе рубаху — уж понятно, что не дешевая, — а ее хозяина утопить в реке или просто бросить. И это несмотря на то, что без Порубора вряд ли бы Вятша выбрался из болота, так и сгинул бы. И Вятша ни на миг не сомневался, что именно так, окажись на его месте, поступили бы сейчас Немил или Ловуш с Кипреном. Может быть, лишь Всеволод поступил бы по-другому. Именно поэтому Всеволод убит по приказу князя. И кто должен быть следующим? К тому же идти вместе гораздо лучше, чем одному, по крайней мере веселее, это уж точно.
— Ну, чего голову повесил? — хлопнув Порубора по плечу, усмехнулся Вятша. — Идем к роще!
— Не туда. — Сделав шагов пять, проводник остановился. — Лучше свернуть налево, там должна быть тропинка… Если не заросла.
— А ты откуда знаешь? — удивился Вятша.
— Я здесь когда-то жил. Там, за рощей, селенье моего рода… было.
— Было?
— Его сожгли древляне… или дреговичи. А может, и радимичи, я не ведаю точно… да и нет охоты ведать.
— Добрый ты… — улыбнулся Вятша. Порубор вскинул на него глаза и тихонько спросил:
— Это плохо, что добрый?
— Да нет, не плохо. — Вятша пожал плечами. — Только добрых всегда убивают первыми! — убежденно заключил он.
Пройдя лугом — пахучим, розово-клеверным, с пробивающимися кое-где желтыми огоньками ромашек и лютиков, — ребята подошли к роще. Меж деревьями вилась тропинка — заросшая, едва заметная.
Порубор остановился:
— Ты, если хочешь, иди, а я нет. Лучше полежу на лугу, подожду тебя.
— Но почему… А, там же было твое селенье. — Вятша уселся на траву рядом. — Что, все погибли?
Порубор кивнул.
— Один я спасся, да еще ребята малые. Нас всех потом гостям ромейским продали, да я по пути сбег.
— Правильно и сделал, — одобрительно кивнул Вятша. — Ну, я всё-таки схожу, посмотрю… А ты, ежели увидишь, что плывет кто, свистни.
Порубор кивнул и, стащив с себя одежду, аккуратно разложил ее на траве — сушиться, сам же улегся рядом, лицом вниз, и не заметил, как задремал. В чистом голубом небе медленно плыли ослепительно белые облака, припекало солнце, на пахнущем клевером лугу желтели ромашки и лютики. Чья-то юркая тень выскочила вдруг из-за кустов, промелькнула над лугом и так же быстро исчезла, словно ее и не было. Порубор ничего не заметил — спал.
— Хорош сторож, — разлегшись рядом, усмехнулся вернувшийся из рощи Вятша. — Как бы самого не украли. Впрочем, похоже, нам торопиться некуда…
Они провалялись на лугу до полудня. Лишь когда солнце стало палить уж слишком жарко, Порубор открыл глаза. Потянулся, протянул за одеждой руку… Что такое? Отрок вскочил на ноги, осмотрелся — ни рубахи, ни портов нигде не было!
— Чего распрыгался, оса ужалила? — подняв голову, лениво поинтересовался Вятша.
— Какая оса?! Одежку украли!
— Во! Досторожился! Интересно, кому она только понадобилась. Хотя рубаха у тебя красна!
— Да уж, и не дешевая! Не черникой-ягодой крашена, и нитками вышита не простыми. На торгу ногату потянет!
— Да уж прям и ногату!
— Точно тебе говорю.
— Слушай-ка, Поруборе… — Вятша напряженно оглядел окрестности. — Давай-ка спрячемся где. А то сидим тут, чужим на разгляденье.
— Каким еще чужим?
