Ростислав Марченко - Гадюкинский мост
Через некоторое время, несмотря на то, что его БМД подойти не успела, подход немецкой колонны Бугаев не проморгал.
– Топор Десять – Одиннадцатому. Движение, фрицы на дороге за «Огурцом», мотоциклы с коляской, три штуки, до девяти человек. Приём.
Понятно, вот и основные немецкие силы подоспели.
– Топор Двенадцать, давай энергичнее пополняйся, немцы подошли.
– Принято, Топор Десять.
– Пополнишься, возвращайся на другую сторону железной дороги и маскируйся в лесу, веди наблюдение и прикрывай взвод с той стороны.
– Вас понял, Топор Десять.
– Вот и молодец. Поторапливайся там. Приём.
– Есть.
Итак, что бы я увидел на месте немцев? А увидел бы я уничтоженный подчистую разведывательный дозор и отсутствие видимого противника. Наличие засады я бы предположил обязательно, соответственно вел бы себя крайне осторожно, что, кстати сказать, меня вполне бы устроило. Пусть немцы сидят в лесу и гадают, кто и какими силами дозорное подразделение уничтожил. Чем больше просидят – тем меньше мне работы. Главное до темноты протянуть, а там нам и черт не брат с нашими тепловизорами. Расстреляем всех просто по тепловой засветке, а они и сделать ничего не смогут, только стрелять по вспышкам в темноте. ПНВ у них нет, а фосфорные насадки если уже и выдумали, то они еще большее уродство, чем унаследованные от Советской Армии.
Атака меня тоже вполне устроит, водный рубеж, несколько сотен метров, мощнейшее вооружение и работающие тепловизионные средства наблюдения – все кончится очень плохо практически без вариантов, если, конечно, опять противотанковые орудия в лесу не просохатить. И самое забавное, что атаковать им придется, если, конечно, хочется мост захватить целым и невредимым.
Как и предполагал, немцы сильно осторожничали, часы шли за часами. БМД Юнусова, успешно перескочив переезд, берегла наш покой за железной дорогой, периодически фиксируя тепловизором людей в лесу на противоположном берегу. До взвода пеших немцев по отделениям перескочило железку. Из-за того, что дистанция была более двух километров, вести по ним огонь я запретил. С основных боевых позиций по фронту из соображений той же демаскировки с машин наблюдение не велось. БМД наблюдали со склона по флангам в направлении рощи Дубовой на юге и Гадюкино на севере, однако даже обычными оптическими средствами движение в рощах и лесном массиве за ними периодически фиксировалось, стороны ждали, у кого первого не выдержат нервы.
* * *Первыми нервы не выдержали, естественно, у немцев. У нас требующий обязательного захвата железнодорожный мост перед глазами не маячил и начальство за него не теребило. Но, к сожалению, набегать густыми цепями на мост и брод из Огурца и Дальней с воплями «ура», или что там его у немцев заменяет, они по-прежнему не собирались. Честно говоря, зная о наличии в данном районе узлов сопротивления укрепрайона знаменитой «Линии Сталина», я бы тоже с активными действиями пехоты даже без наличия трупов неудачников на лугу перед собой сильно осторожничал.
Очередной бой начался довольно буднично, когда стрелка подбегала к шестнадцати часам. Юнусов, не прекращавший наблюдения за противоположным берегом, замаскировавшись на лесной опушке на высоте 40,9, заорал по радиостанции:
– Мля… Немцы на машине! – И секундой позже: – Граната!
Далее в наушниках что-то хлопнуло, и связь с его машиной исчезла, а над лесом начал подниматься с каждой секундой усиливающийся дымный столб.
– Противник сзади! Огонь по обнаружению! Наблюдатели, по фронту и за Гадюкино наблюдения не прекращать!
Ситуация, в которую я, как оказалось, поставил подразделение, рисовалась крайне неприятной, противник скрытно обошел меня с юга. Собственно по уму можно было сниматься и уходить, в лесу немцам мои два отделения не противник, а он оттуда имеет возможность держать под обстрелом вершину высоты и две трети заднего ската. Тем не менее, признавать поражение было рано, госпиталь еще не был эвакуирован, а значит, мой взвод должен был держать район моста зубами, даже если придется погибнуть при этом.
– БМД, подняться выше по склону, противник в лесу сзади слева, огнем по опушке – уничтожить! Загнать псин в лес, чтобы носа не высовывали оттуда!
Временное решение было найдено, теперь у меня хоть было время подумать. В данной ситуации другого выхода, кроме как встречного огневого прессинга зашедшему в тыл противнику, и не было, пока он огнем по открытому склону меня без пехоты не оставил. Собственно, дай он время на свое уничтожение, а про тепловизоры он ничего не знает, даже две боевые машины для этого не понадобятся – и одна всех прекрасно перемелет. Однако не факт, что противник на другой стороне реки даст мне на это время. Что, кстати, и произошло. Все наблюдатели заорали практически одновременно:
– Атака с фронта!
Впрочем, когда я выполз наверх, атака как таковая еще не началась. Фриц под прикрытием пулеметного огня из Огурца выводил один из своих взводов на исходные по другую сторону железнодорожного полотна. По перебегающему противнику без команды, но довольно удачно вел огонь АГС, тоже без подсказки стараясь подловить немцев при преодолении насыпи. Аушев проявил уместную инициативу и реально оказался очень толковым командиром расчета. Помешать немцам выскочить за железную дорогу он не сумел, однако, возможно, до десятка убитых и раненых там оставил. Только на виду лежало четыре или пять тел.
Тем не менее, немецкий взвод насыпь одолел, и парой минут позже того, как за ней скрылся последний немецкий солдат, в небо взвились красная и зеленая ракеты.
Десятком секунд позже за моей спиной взлетела зеленая. Нас захотели взять в два огня. Ну, пусть попробуют, с нашими-то тепловизорами. Одновременно нарисовалась еще одна совершенная мной ошибка: окопы, пока было время после уничтожения немецкого разведвзвода, нужно было вырыть и в районе топографического гребня, как минимум ячейки для стрельбы лежа. Засада засадой, демаскировка демаскировкой, однако укрытия для бойцов были необходимы не только на заднем скате. Как выяснилось в последние минуты, посадить бойцов в машины и уйти с высоты складывающаяся обстановка может и не позволить.
Поленился, дурачок!.. Но об этом я буду думать потом, сейчас требуется решать более насущные проблемы.
– Аушев, короткими за железку, ориентируйся по видимой цепи, плюс-минус пятьдесят метров! Прижми их!
– Есть!
– Взвод, противник в районе железнодорожной насыпи! Пятьсот метров! Уничтожить! БМД без изменений, прикрывать с тыла!
На самом деле, получив время на размышления, я решил, что большой опасности немецкая атака мне не сулила. АГС, три ручных пулемета и крупнокалиберный на бронетранспортере, а также калашниковы с оптикой, даже без машин обещали отбить немецкую атаку с отсутствием на то всяких проблем. Тем же несчастным, которые до окопов мостоохраны все же сумели бы дойти, в первую очередь из взвода, находящегося с противоположной стороны насыпи и сейчас продвигающегося укрывшись за ней, никто не мог бы помешать позже познакомиться с нашими БМД подобно предшественникам. Окопы в данном случае становились для атакующих смертельной ловушкой.
В сложившейся ситуации наличие боевых машин с фронта только ускоряло дело, создавая, однако, серьезную опасность больших потерь среди бойцов на гребне от огня в спины, соответственно задача – используя тепловизионные каналы прицелов, нейтрализовать находящееся в лесу немецкое подразделение – была более приоритетной.
Однако, к несчастью, немецкий командир вовсе не собирался так просто отдавать мне контроль над ситуацией. Видимый мне немецкий взвод шел в атаку перебежками, из травы под прикрытием пулеметного и довольно редкого, впрочем, винтовочного огня вскакивали группы человек по пять, фрицы броском преодолевали пятнадцать-двадцать метров, рушились на землю и тут же откатывались на несколько метров в сторону, пытаясь тем самым избежать огня по месту своего исчезновения. Отделения у фашистов достаточно явно были разделены на огневые группы, импровизацией в их продвижении даже не пахло. Пулеметные расчеты перебегали последними и тоже поочередно.
Не сказать, что такая подготовка сама по себе сильно помогала против моих автоматчиков с их четырехкратными оптическими прицелами, ведущих огонь с гребней господствующих высот, однако на эффективности не оснащенных оптикой ПКП это, несомненно, сказалось сильно, было очень похоже, что трассы пулеметов оказывают на атакующих больше психологическое действие. Над корректировкой огня пулеметов по плохо различимым наводчиками целям, которая сейчас отсутствовала, поскольку командиры отделений вели огонь из автоматов, в будущем тоже требовалось подумать. Над вопросом, что делать с пулеметами противника – тоже.
