Ростислав Марченко - Гадюкинский мост
Причем, что самое паршивое, немцы даже не шли по лугу и данное отделение тоже не собиралось подставляться. Немецкое подразделение выскочило из Огурца к железнодорожной насыпи, рассыпалось на ней и вокруг нее, оставив пулемет наверху, и отправило вперед по шпалам парный дозор. Логичный поступок, проход к мосту без проделывания проходов в проволоке был доступен только по железнодорожным путям, рогатками почему-то не закрытым.
Дозор осторожничал, передвигаясь этакими неторопливыми перебежками и внимательно разглядывая окружающую местность в бинокль.
«План – первая жертва боя», я начал понимать одного французского императора. Данными, неожиданно осторожными при его-то былой агрессивности действиями, немецкий комвзвода, видимо, подозревавший скрытное присутствие на мосту охраны либо замаскированных в его районе огневых сооружений Себежского укрепленного района, поставил меня перед очень неприятным выбором. Либо я пропускаю немецкое отделение на мост в надежде, что фрицы в дальнейшем расслабятся, либо пытаюсь его уничтожить. Последнего, к сожалению, явно не получится, поскольку все фашисты с насыпи после начала обстрела или появления на высоте «танков» тупо скатятся на противоположную нам сторону, оставив на растерзание тех двоих неудачников, что внизу по нашей стороне залегли. Цель, для уничтожения которой даже БМД наверх выгонять не надо, цель, вполне посильная моему автомату с его «Тюльпаном». Насыпь, с ее высотой местами до двух метров, представляла собой отличное укрытие.
Думал я не долго, возможность уничтожить немецкое подразделение полностью на дороге не валяется. Стоило рискнуть, отделение с пулеметом и несколькими винтовками не такая большая сила.
– Топоры! Всем сидеть и не шелохнуться! Пропускаем разведку к мосту, зачистим ее потом. Ждем выдвижения основных сил.
Наблюдать, как немецкий дозор перебежками достиг проволоки, а потом и брошенных окопов охраны на западном берегу реки, после чего за ними проследовали стрелки, а в конце и пулеметный расчет, было реально. Особенно напрягали пулеметчики, снявшиеся с огневой позиции и начавшие выдвижение не раньше, чем последний стрелок спрыгнул в траншею за проволочными заграждениями. Когда окопов достигли пулеметчики, а основные силы немецкого взвода из рощи так и не показались, сжатие мышц моего сфинктера превосходило усилие не только пасти бойцового питбуля, но и африканской гиены, оценочно приблизившись к усилию хорошего гидравлического пресса и грозя перекусить даже лом, если бы он случайно туда попал.
К счастью, дальше ему определённо можно было немного расслабиться. Занявшее окопы мостоохраны отделение встало в прикрытие, и, видимо, ожидавший именно этого немецкий взвод пошел вперед. Что печально, опять очень даже осторожно, двумя группами стрелков в цепи с интервалами три-пять метров по обеим сторонам насыпи и третьей самой большой группой, растянувшейся в колонну по одному на ней. Группа включала в себя три пулемета, подозрительно знакомое противотанковое ружье, не менее знакомого типа в каске и с MП-40 на плече и чувака, тащившего на плече какой-то вьюк, видимо ротный миномет. Люди рядом с ним тащили небольшие чемоданы, очень похожие на лотки с минами.
Судя по увиденному, я предположил, что в немецком взводе штатно четыре отделения, ну или, судя по несущемуся одним из немцев на плече предмету, очень похожему на треногу, в управление взвода включен расчет станкача[36], и это было единственным положительным моментом в сложившейся ситуации.
Разочарование от того, что я не увидел походной колонны, было таким сильным, что я чуть было не запоздал с открытием огня. Лихорадочное обдумывание вариантов действий не помогло, уничтожению немецкого взвода в любом случае мешала железнодорожная насыпь.
Ну что же, за нехваткой гербовой бумаги пишем на простой. Как тут же вспомнилось если не из того же Наполеона, то одного из его маршалов: «Главное ввязаться в бой, а там посмотрим». Тем более что один неплохой вариант все же вырисовывался.
– Взвод к бою! Противник на железнодорожной насыпи и рядом с ней, второе и третье отделения, дистанция пятьсот метров. Гранатометчики, окопы охраны на левом берегу, дистанция четыреста. Уничтожить! Топор Двенадцать, выдвигаешься к переезду, фрицев за насыпью – уничтожить! Огонь по готовности! Вперед!
Секундой позже в сеть включился Бугаев, продублировавший мою команду. Но он был лишним на этом празднике жизни.
– Топор Одиннадцать, тебе с твоими стрелками отставить. Девятьсот метров, только выдашь свое присутствие.
За моей спиной рычали движки боевых машин. В ответ в окопах у моста тут же замелькали немецкие каски, уже через несколько секунд прозвучало несколько выстрелов, и взвилась красная ракета. Но было уже поздно, хотя, к сожалению, только для неудачников, растянувшихся в колонне по одному у подножия насыпи с нашей стороны. Остальные, как я и подозревал, при появлении боевых машин и стрелков на гребне высоты, просто ушли вправо и скатились за насыпь.
Шестерым немцам у подножия деваться было некуда. Увидев появившуюся на высоте смерть, кто-то начал метаться по лугу как заяц, кто-то попытался залечь и не отсвечивать. Двое, видимо самые хладнокровные, попытались взобраться на насыпь и перескочить через нее, пока противник ни пристрелялся. СУО БМД не оставили никому ни шанса. Из пушек никто не стрелял, два пулемета, через пару секунд поддержанных третьим, опутали две фигурки на насыпи нитями трассеров и оставили их там, мгновением позже переключившись на остальную четверку. У немцев, даже не будь у нас тепловизионных каналов прицелов, на голом лугу шансов выжить было ноль. Впрочем, хладнокровная парочка, попробовавшая перескочить насыпь, чуть было не ушла, более спортивного бойца пулемет поймал уже на путях.
«Корд» со спины бронетранспортера давил огнем немецкое отделение в окопах у моста. Пулемет, то ли случайно, то ли специально спрятанный немецким командиром отделения за фермами, в противоположном от нас усе траншеи, появившись на насыпи, успел только дать несколько длинных очередей. Я, Якунин и пулеметчик на бронетранспортере тут же переключились на него и в считанные секунды задавили огнем, оставив на насыпи опрокинутый машингевер и два разорванных крупнокалиберными пулями трупа. БМД первого отделения, выскочив на переезд, хоть и заблажила поначалу, что противник прячется за изгибом насыпи, но потом все же не подвела. Командовавший машиной наводчик-оператор догадался спуститься ближе к берегу и продольным огнем перебил пытавшихся укрыться за железной дорогой фрицев, после чего, чтобы два раза туда не ездить, по моей команде прочесал 100– и 30-миллиметровыми снарядами и окопы, пока остальные три машины делали то же самое с окопом на противоположной стороне.
Все стихло. Насколько можно было судить, успех был полным, немецкого взвода больше не существовало. Улыбающийся Якунин, видимо, думал о том же самом и поздравил меня первым:
– С первым настоящим успехом вас, товарищ лейтенант.
Через несколько секунд радиостанция донесла голос Бугаева, поздравлявшего меня с тем же самым.
А я изо всех сил сдерживал слезы, слезы радости и облегчения. Сцены залитого кровью тела Якунина, лежащего на броне бронетранспортера, и массивной фигуры замкомвзвода, исчезающей во вспышке взрыва боекомплекта машины, вставали перед глазами снова и снова. Я сумел это сделать, сумел удержать ситуацию под контролем и победить, какие бы меры предосторожности мой противник ни принимал. И главное, у нас не было потерь, чем тоже можно было гордиться.
Ну что же, осталось это повторить в больших масштабах, благо немецкая колонна уже была на подходе. Я на это способен. Я уже верил в это.
Успокаиваться после успешного боя было рано. Хотя потерь мы и не понесли, что лишало меня «удовольствия» эвакуировать раненых к имеющимся, однако боекомплект БМД требовал пополнения, в первую очередь это касалось машины первого отделения, ее наводчик-оператор Юнусов патронов и снарядов на немцев не пожалел. С нее и начали.
БМД Юнусова ушла к КамАЗам на пополнение боеприпасов, две остальные, вернувшись на обратный скат высоты 44,8, должны были позже поочередно сходить туда же, бронетранспортер Якунина ушел к Бугаеву с инструктажем лечь на брюхо и замаскироваться в кустарнике за высотой. Ребята в ГПО были предусмотрительные и две свои расстрелянные пулеметные ленты могли снарядить и там. АГС остался в моем распоряжении, причем два хитрых друга из его расчета – младший сержант Аушев и второй номер рядовой Федюшкин – по собственной инициативе вызвались копать окоп в кустарнике на вершине. Гранатометчики оказались парнями сообразительными и вести огонь из своей бандуры с голой земли им внезапно расхотелось, ведь немецкий пулемет с моста, пока его не подавили, довольно успешно обстреливал именно их.
