Физрук: на своей волне 5 (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Бежать самому по коридорам, вылавливать её между кабинетами — не вариант. Пацанов я оставлять одних не хотел. Но запасной вариант у меня тоже был — куда же без него?

Учитель географии по прозвищу Глобус. Вот уж кто впишется в мою задумку естественно, даже слишком естественно.

Я быстро нашёл номер географа в записной книжке и нажал вызов. На втором гудке прозвучал его характерный сиплый баритон:

— Иосиф Львович вас очень внимательно слушает, — важно сообщил географ.

Настолько важно, как если бы я звонил не обычному алкашу, а в приёмную президента.

И вот в этот момент я окончательно понял, что сделал правильный выбор. Глобус подойдёт, пожалуй, даже лучше, чем Марина!

Кстати, если память мне не изменяла, у нашего географа был самый обычный кнопочный телефон. Но, несмотря на это, Глобус снял трубку быстрее всех, кого я за сегодня набирал.

А ещё впервые за всё время я узнал, как же Глобуса зовут по-настоящему — Иосиф Львович.

Я только открыл рот, чтобы поздороваться, но Львович меня опередил. Он принялся тараторить, не понимая, кто ему звонит. Видимо, мой номер у него не был записан вообще.

— Так, если это какие-то банки, брокеры, коллекторы или другие мошенники, сразу говорю — мне ничего от вас не нужно! — заговорил он скороговоркой, будто заранее готовился к подобной «обороне». — И вообще, молодые люди, разговаривать с вами у меня тоже совершенно нет времени!

Я едва удержался, чтобы не рассмеяться.

— Правильно, правильно, Иосиф Львович, — поддержал я. — Всех, кто звонит с неизвестных номеров, если они не по делу, надо сразу посылать куда подальше. Тут полностью с вами согласен. Но я как раз по делу. Это Володя, физрук.

В динамике наступила короткая пауза, после которой голос географа стал ощутимо теплее.

— А-а, здравствуй, Володя! — искренне обрадовался он. — Признаться, не узнал тебя сразу.

— Бывает, — усмехнулся я. — Слушай, Львович, я вот к чему звоню. Честно говоря, я не знаю, есть у тебя урок сейчас или нет. Но если есть — предупреди, пожалуйста, учеников, что ты ненадолго отлучишься.

На том конце послышалось лёгкое удивлённое фырканье.

— И зачем это надо? — спросил географ искренне. — Что-то у тебя случилось, Володя?

Он говорил так, будто готовился услышать от меня что угодно. Даже не так — как будто он готов был услышать ничего хорошего.

— А затем, Иосиф Львович, что я хочу тебя видеть у меня в спортзале, — сказал я. — В каморке наметилось небольшое собрание. И, между прочим, тебя уже все ждут.

Глобус мгновенно насторожился. По голосу было слышно — географ решил, что речь идёт об очередном разборе полётов в связи с его… скажем так, образом жизни.

— Это что-то серьёзное? — спросил Львович напряжённо.

— Нет, не беспокойся, — заверил я. — Тема совсем другая, лично тебя она никак не касается.

Повисла короткая пауза, за которую географ переваривал мои слова, а затем послышался вздох облегчения.

— Понял, Володя. Сейчас подойду, — пообещал он и отключился.

Я убрал телефон в карман и обернулся к пацанам. Те всё ещё возились с кипятком и сахаром, стараясь сделать всё правильно. Им, конечно, нравилось ощущать себя «старшими» в небольшом закрытом мужском кругу.

— Так, парни, у меня вопрос по существу, — сказал я. — Кружек на всех хватит?

— Да, Владимир Петрович, — ответил Кирилл, показывая мне стопку пластиковых стаканчиков, которые нашёл на тумбочке. — Тут всё есть, хватит на весь наш состав.

— Отлично. Тогда сделайте ещё две чашки чая — нам сейчас понадобятся. У нас будут гости, — попросил я.

Пацаны переглянулись. Кирилл приподнял бровь:

— А кто? Какие гости, Владимир Петрович?

Я позволил себе лёгкую улыбку, заранее понимая, какой будет реакция на мои следующие слова:

— Сейчас София Михайловна подойдёт.

Как я и ожидал, пацаны дружно вытянулись, словно по команде. На лицах появилась смесь растерянности, лёгкой паники и незаданного вопроса: «За что нам такое счастье?»

— Мымра придет… — послышался шёпот учеников.

Честно говоря, я уже давно перестал называть Соню «мымрой». Но стоило мне только упомянуть её имя, как у пацанов глаза полезли на лоб. В школе она была известна именно под этим прозвищем — и среди учеников, и среди некоторых учителей. Несправедливо, но факт: репутация у неё была жёсткая. Репутация человека, который всегда появляется не вовремя и всегда требует что-то неприятное.

Пацаны начали переглядываться. Их реакция была вполне типичной: смесь опаски, уважения и желания тихонько раствориться в стене, лишь бы не попадаться Соне на глаза.

Чтобы не дать им раздувать лишние страхи, я решил объяснить сразу:

— Так, мужики, слушайте внимательно. София Михайловна — с некоторых пор наш подельник и союзник. Так что прошу любить и жаловать. И Мымрой её не называть!

Слова дошли далеко не сразу. Пацаны словно не поверили собственным ушам.

Гена, самый прямой из моих учеников, осторожно спросил:

— Владимир Петрович… но вы же… ну… вы же с ней никогда не ладили. А сейчас что, вдруг союзник?

— Ну вот теперь ладим, — спокойно ответил я, не углубляясь в причины. — Планы изменились, понимаете? Ситуация тоже. И повторю ещё раз: Софию Михайловну прошу любить и жаловать — это наш человек.

Пацаны начали переваривать сказанное. А Гена чуть склонился ко мне и прошептал:

— Надеюсь, она нам не будет читать свои нотации…

— Гена, — вздохнул я, — если поводов для нотаций нет, то и нотаций не будет. Всё просто.

Пацан почесал затылок и нехотя признал:

— Может, вы и правы…

— А второй гость кто? — уточнил Кирилл. — Если не секрет.

— Нет, Кирилл, — заверил я, — это не секрет. К нам зайдёт ещё и Иосиф Львович.

Вот тут реакция была совершенно другой. Пацаны оживились, как только услышали имя Глобуса.

— Глобус, что ли? — переспросил Кирилл.

— Он самый, — кивнул я. — И сразу договоримся: обойдёмся без прозвищ. Для всех он здесь — Иосиф Львович.

Пацаны начали переглядываться, давя улыбки.

— Не, ну Иосиф Львович по-любому нормальный, — озвучил Гена, чуть задумавшись. — Он… ну… к людям по-людски относится.

Гена редко что-то объяснял развёрнуто, и потому его фраза прозвучала весомо. В возрасте моих пацанов «по-людски» — это самая высокая оценка взрослому.

— Вот поэтому он нам и нужен, — подтвердил я.

В этот момент в дверь раздалось три лёгких, осторожных стука. Пацаны инстинктивно подтянулись.

— Заходите, — сказал я, даже не оборачиваясь. Я был уверен, что первым явится Иосиф Львович. — У нас открыто.

Дверь скрипнула, отворилась медленно, и в проёме показалась… не седая борода географа, а вполне живая и собранная София Михайловна.

Появление завуча произвело эффект. Пацаны сразу встали из-за стола, проявляя уважение.

— Здравствуйте, София Михайловна, — произнесли они почти хором.

Мне даже было забавно наблюдать, как каждый из них пытается выглядеть приличнее, чем он есть в обычной жизни.

Правда, нельзя сказать, что сама Соня разделила этот энтузиазм. Она явилась сюда в том самом образе «мымры». На лице у неё застыла сдержанность, в глазах — настороженность. Я, честно говоря, не подумал о том, что её нужно предупредить о появлении пацанов… завуч-то ожидала совсем другого формата встречи.

Соня шагнула внутрь, оглядела стол, стаканы, пацанов, затем внимательно посмотрела на меня.

— Владимир Петрович… что здесь делают наши ученики? И… что это за чаепитие? Меня об этом никто даже не поставил в известность.

Я жестом пригласил её пройти, показывая на свободный стул.

— Спокойно, Сонечка. Только спокойно, — шепнул я, а потом громче, чтобы все слышали, добавил: — Я как раз рассказывал ребятам, что вы теперь полноценная часть нашей команды. Теперь и вам говорю то же самое: ребята — тоже в нашей команде. Один за всех, все за одного, слышали такую формулу?

Соня послушала и, как показалось, нахмурилась ещё больше.