Ленька-гимназист (СИ) - Коллингвуд Виктор

— Ничего! — все также хладнокровно отвечал военный. — Нужны люди — разыщем. Сегодня-завтра я жду приезда опытных товарищей из Харькова, с местных предприятий, они помогут в работах. К тому же скоро прибудут будущие экипажи красноармейцев, их тоже можно привлечь…

Заметив, что я с интересом прислушиваюсь к беседе, взрослые снизошли до пояснений.

— Вон тот, в пенсне — заместитель главноуправляющего по металлическому производству, Эммануил Алоизьевич Шехтер, — вполголоса пояснил мне дед. — А военный — это нынешний хозяин Каменского, председатель ревкома Михал Иваныч Арсеничев. Он тут когда-то на заводе работал, все знает! Второй день у них коса нашла на камень! Шехтер-то явно не хочет строить никаких бронеплощадок, а Михаил Ивановичу они дозарезу нужны!

— … еще раз вам объявляю, Эммануил Алоизьевич: вы получите все необходимое содействие! — вновь услышал я голос Арсеничева — И от Главначснаба соввойск Украины, и от Центроброни!

— Нет, нет, и еще раз нет! — раздосадованный напористостью председателя ревкома, Шехтер так разошелся, перешел уже на визг. — Я ни при каких обстоятельствах не смогу запустить весь производственный комплекс завода в таких условиях! Увольте! У нас есть котельная сталь, есть рессорная сталь, есть рельс, швеллер, кровельный лист, но броневой стали не имеется! Её нету!!! И не будет!!! И чем блиндировать ваши площадки, я решительно не понимаю!

Арсеничев нахмурился.

— Завод должен работать на оборону, господин товарищ главноуправляющего! Любой ценой. На нет и суда нет, как говорится, но изыщите резервы, придумайте что-нибудь! Развести руками и расписаться в бессилии все могут. Но вы — ответственное лицо, организатор производства; вам доверено гигантское предприятие, от работы которого зависит успех на фронте. А трудности — они сейчас у всех! И все как-то справляются… Люди крутятся, делают, что могут!

Слушал, слушал я их перебранку, и тут в моей голове, словно вспышка, материализовалась идея. Дерзкая, рискованная, но, возможно, единственно верная. Шанс вернуть отца и одновременно… помочь делу.

— Товарищ Арсеничев! — я шагнул вперед, сам удивляясь своей смелости. Дед дернул меня за рукав, мастер удивленно вскинул брови, управляющий Шехтер брезгливо поморщился, но Арсеничев обернулся. — А что если вернуть на завод рабочих? Самых нужных, опытных? Вот мой отец, Брежнев Илья Яковлевич: он на заводе давно, хороший мастер, фабрикатор прокатного цеха. Его и других таких же с окопов верните сюда, на бронепоезда! Они тут больше пользы принесут, чем с лопатами под Синельниково!

— Ну, окопы, допустим, тоже нужны… — немного сконфуженный таким «фланговым нападением», протянул товарищ Арсеничев, обратив на меня взгляд своих узких глаз. — Ты, мальчик — Брежнев? Знавал я твоего отца, толковый товарищ, хоть и дюже аполитичный…

— Да уж, кого попало фабрикатором не назначат! — поддержал суждение предревкома мастер Малиновский.

— А зачем нужны окопы, если можно сделать хорошие бронепоезда, которые сами врага остановят, да еще и назад, до самой Варшавы, погонят? — понимая, что второго шанса быть услышанным может уже и не представиться, торопливо выпалил я. — И потом… я вот смотрю на эту платформу… их же проще сделать можно!

Арсеничев и Шехтер переглянулись. На лице управляющего было написано откровенное недоумение.

— Это как же «проще»? — недоверчиво спросил Малиновский. — А ну брось трепаться! Ты что, инженер?

— Нет, конечно, не инженер, — признал я очевидное, чувствуя, как краснеют уши. — Но у меня батька — специалист, фабрикатором тут трудился, сами только что об этом сказали. Он мне много всего порассказал! Вот вы говорите, броневой стали у вас нет, — обратился я к Шехтеру. — А ведь если поставить листы под углом, их стойкость повысится. Тогда, может быть, и котельная сталь выдержит обстрел? А еще… А еще…

Я говорил быстро, увлеченно, выкладывая идеи, основанные на элементарных, в общем-то, знаниях, известных мне из будущего. Про «рациональные наклоны бронирования» советского танка Т-34 знали в нашем дворе даже младенцы. Про «разнесенное бронирование» — чуть менее, чем все. Я же, с молодых лет интересуясь военным производством и военным делом, мог бы дать фору признанным знатокам этого дела. Мастер слушал сначала скептически, потом во взгляде его появился интерес. Заместитель управляющего продолжал хмуриться. Арсеничев молчал, внимательно глядя на меня своими узкими пронзительными глазами.

— Идеи… интересные, конечно, — наконец протянул Малиновский, задумчиво почесывая подбородок. — Но как же мы нарушим проект товарища Хлебникова, утвержденный Центробронёй? Это же самовольство, способное подорвать боеспособность бронепоезда! Кто на себя такую ответственность возьмет?

— Вот именно! — подхватил товарищ управляющего. — Эксперименты нам сейчас не нужны! Нас за такое по головке не погладят, напротив — очень запросто могут поставить к стенке. И тот факт, что я буду стоять у нее рядом с товарищем Брежневым, совершенно меня не утешает! Нет, делать всё надо по утвержденному проекту!

— А если проект нереалистичен? — не сдавался я. — Ну вот нету у вас нужного объема броневой стали. И чего? Не сделаете бронепоезд в срок — точно также встанете к стенке. Только уже без товарища Брежнева.

Такие недетские суждения произвели некоторое впечатление. Арсеничев, поглядывая то на одного, то на другого из нас, вдруг решился:

— А почему, собственно, мы должны сдерживать инициативу товарищей рабочих? Вот у нас в проекте есть несколько небронированных вагонов: склад боеприпасов, тендер для угля… А бронировать их надо: одно попадание может вызвать пожар или даже взрыв. Давайте с них и начнём!

— Может, сделать хотя бы одну платформу для начала? — предложил мастер Малиновский.

— Одну? — переспросил Арсеничев. — Оформить как инициативу снизу, рабочий почин? Ну что же, давайте. А кого назначим ответственным? Есть такой человек?

— Есть! — тут же выпалил я. — Мой отец: Брежнев Илья Яковлевич. Верните его и еще пару толковых мастеровых из Синельниково, с рытья окопов. Дайте им материалы. Пусть сделают одну платформу с эрзац-бронёй. Он на все руки мастер! Я уверен, что получится! — в последнем я в действительности далеко не был уверен.

Я обратился к мастеру:

— Степан Лукич! Ну хоть вы скажите!

Товарищ Арсеничев задумался. Я напряженно смотрел ему в глаза.

— Ладно, — наконец решил он. — В словах мальца есть резон. Вернем твоего батьку, да посмотрим, что у вас получится. Конечно, боевые платформы будем делать строго по проекту товарища Хлебникова, утвержденному приказом Центроброни. А вот вспомогательные вагоны можно попробовать бронировать попроще. Можем сделать одну платформу по-твоему. И еще двоих, кого назовет мастер. Пусть попробуют. Под ответственность Брежнева — Брежнева-старшего, — уточнил он, слегка улыбнувшись, — и под присмотром мастера Малиновского. Но если сорвут сроки или испортят материал — пеняйте на себя! По законам военного времени спросим!

— А тогда… — спохватился я, понимая, что двоих помощников отцу могут назначить кого угодно, а друзей надо выручать. — Отцу в помощники толковых рабочих с нашего завода дайте. Грушевой Константин Семенович и Новиков… отец Игната… как его… — я запнулся, не зная отчества.

— Новиков Трофим, — подсказал дед. — Тоже мужик мастеровой.

— Вот их тоже бы вернуть, — закончил я.

Арсеничев кивнул.

— Хорошо. Малиновский, подготовьте расписание на возврат. Я дам распоряжение в штаб дивизии. А ты, — он повернулся ко мне, — ступай домой.

Я выскочил из цеха, чувствуя невероятное облегчение и одновременно волнение. Я добился своего! Отец вернётся домой.

Он действительно вернулся через день. На следующий день под вечер дверь наша избы распахнулась, и на пороге появился Илья Яковлевич. Мрачный, осунувшийся, в грязной, пропахшей потом одежде. Он молча вошел в комнату и бросил на лавку котомку. Мать бросилась к нему, но он остановил ее жестом. Его тяжелый взгляд впился в меня.