Прыжок "Лисицы" (СИ) - "Greko"

Меня вдруг озарило: мне же нельзя в Константинополь! Пападос!…

— Мне нельзя в Константинополь! — втолковывал я битый час Беллу, упорно мне оппонирующему.

Мы шли под всеми парусами на все том же злополучном «Аяксе» в Одессу, покинув неласковую ко мне бухту Севастополя. Вульфу было приказано отконвоировать весь состав участников экспедиции на «Лисице»[3]. Капитан-лейтенант упорно делал вид, что знать меня не знает и связей порочащих не имел со столь вызывающим персонажем в наряде черкеса, включая папаху. Все важные бумаги вернулись за ее подкладку.

— Меня не интересуют ваши обстоятельства, Варвакис! — к Беллу вернулись его надменность и говнизм, как принцип жизни. — Моя битва продолжается! Меня ждут журналисты в Стамбуле! Мы взорвем бомбу в газетах! Весь мир узнает о коварстве и беспринципности русских! Пусть английское правительство компенсирует мне потерю корабля, я все равно это так не оставлю! Я буду снова и снова жалить московитов, где бы они ни попались на моем пути!

— Да пинайте кого угодно и сколько влезет! Просто завершите наш вояж не в Константинополе, а в Синопе или Самсуне! Мне нельзя в столицу султана. У меня с ним идейные разногласия относительно местонахождения моей головы.

— Нет! Ну, вы, Варвакис, удивительный болван! Что только нашел в вас Спенсер⁈ Объясняю, как младенцу, в сотый раз! Нам всем — мне, Чайлдсу и вам — следует оказаться как можно быстрее в Стамбуле и сделать заявление журналистам. Дать несколько интервью. И готовиться к новой борьбе!

— Нет! Это я в пятисотый раз объясняю вам, недалекий вы человек, что мне в этом городе смахнут голову с плеч без долгих разговоров и пристроят ее между ног! Вот какова ваша благодарность! Одно мое слово — а от меня его требовал судья — и вы бы отправились в Сибирь!

— Let bygones be bygones (что было, то прошло)! Надо не оглядываться назад, а думать наперед. Уверен, английский флот уже выдвигается к Дарданеллам! И нам следует поторопиться, чтобы принять участие в заварушке!

— Нам⁈ Я не желаю впредь иметь с вами ничего общего! Неблагодарная свинья!

— Ты пожалеешь о своих словах, негодяй! — взбеленился не на шутку Белл. — Дай срок, я тебе все припомню! Думаешь, я забыл, как ты присвоил себе порох⁈ Доберемся до Турции, я с тебя три шкуры спущу!

— Боже, храни нас от тупых гётваранов! Я присвоил порох⁈

— Тьфу на тебя, Варвакис! — окончательно слетел с катушек Белл, но поспешил спрятаться за спины английских моряков, ибо моя рука стиснула рукоятку кинжала на поясе.

— Будешь в Одессе по улицам ходить, оглядывайся! — пригрозил я напоследок. Белл малодушно смолчал.

Единственная моя надежда оставалась на Проскурина. Но и с ним вышел облом.

Он встретил нас в Практической гавани (слава Богу, что не в Карантинной), куда прибывали все корабли и пароходы из Крыма. Объявил высылаемой из России группе, что можно переночевать в казармах, но выход в город не возбраняется.

— Одесса — город веселый. Уверен, что кантины по вам заскучали, господа моряки. Но предупреждаю сразу! Кто не явится завтра к полудню в порт на погрузку на турецкий корабль «Адачай», тот крепко пожалеет. Из Одессы не выбраться: границы порто-франко — на замке! Так что опоздавший будет объявлен государственным преступником и пойдет своим ходом туда, куда Макар телят не гонял!

Англичане впечатлились, хотя про пресловутого Макара нисколечко не поняли. Новость о винных погребках и завтрашней отправке из страшной Московии настолько возбудила, что они со всех ног рванули к Военному спуску. Не было уверенности, что все соберутся вовремя: попойка им предстояла знатная!

Белл, припомнив мои угрозы, спрятался за спину встречавшего нас английского консула Йимса. На его коляске поспешил покинуть порт.

Я же остался на пирсе. Мне было не до кабаков. Хотел приватно обсудить с Николаем мои перспективы. Он меня не обнадежил.

— Ты пойми, Коста! Ну, не могу я тебя отдельно от экипажа отправить! Эполетов лишусь! Коль есть решение суда, изволь исполнять!

— Но что же мне делать? Шею брить для палача?

Проскурин вздохнул. В сложное я его положение загнал своей просьбой. Мы очень сблизились за время крымского сидения. Давно перешли на «ты». Отправлять друга на смерть? Врагу не пожелаешь такого выбора!

— Понимаешь! На корабль ты сесть обязан. И выплыть из тридцатимильной зоны. А там… — молвил он в раздумьях. — Может, мне тебя на лодке догнать и обратно в Одессу привезти? Высажу тебя где-нибудь на побережье в укромной бухте контрабандистов. Вот только куда тебе потом податься?

— А в саму Одессу нельзя?

— Сразу донесут! Полиция схватит, и снова придется договариваться. Время свое пожалей. И нервы!

— А почему ты назвал бухту контрабандистской? Ты же говорил, что люди Папы Допуло, наоборот, из города вывозят товар.

— За город из Турции тоже возят. Просто я за ними там не гоняюсь. Не моя юрисдикция.

— То есть у Папы есть свой флот?

— Конечно, есть!

— А если его попросить? Меня в Турцию перевезти? Мне край как в Грузию нужно! А я вместо востока, всё — на запад иль на юг!

— Отличная идея! Папа к тебе неровно дышит! Не откажет в нижайшей просьбе!

— Реально в открытом море на шаланду контрабандистов пересесть?

— Это тебе надо с Папой разговаривать! Тут я не советчик!

— Как у него дела? Закончились его разборки с Васькой Чумаком?

— Ха, смешное словечко «разборки»! Но точное. А Папа Допуло снова на коне! Выгнал Дядю к молдаванам! В общем, ты к нему дуй и договаривайся. А вечером у Микри соберемся. Тебя небольшой сюрприз ждет!

— Где он ныне обитает? Все там же?

Проскурин кивнул. Настроение у него явно улучшилось. И я воспарил духом. Включил третью космическую скорость и понесся в притон контрабандистов.

[1] То есть будет понижен в звании. Из капитанов первого ранга превратится во второго.

[2] Николай I привечал ост-зейских баронов. «Мои немцы», — так он их называл. Восстание декабристов, ряды которых состояли сплошь из аристократов, так его напугало (и не мудрено!), что в пришлых дворянах-иностранцах с сомнительной родословной он видел чуть ли не опору режима.

[3] «Виксен» вошел в состав Черноморского флота под названием «Суджук-Кале». Название — этакая разновидность морского стеба. Его первым капитаном стал А. Ф. Варпаховский. Он погиб на Дунае 11 октября 1853 г. и считается первой жертвой Крымской войны. Через пять дней в ночь с 15 на 16 октября случилось нападение на пост Св. Николая. Там погибнут капитан Щербаков, князья Гуриели и еще несколько сот неизвестных воинов и ополченцев, грузинских милиционеров, — первые жертвы войны на Кавказском фронте. Собственно, наша история началась с этого места и даты и на них должна закончиться.

Глава 9

Пошел ты, англичанин!

Дежа вю!

Первое, что пришло в голову, когда я оказался во дворе дома Папы Допуло. В окружении трёх своих верных соратников он попивал чай. Всё выглядело ровно так же, как и во время первой нашей с ним встречи. Увидев меня, совсем не удивился. Но обрадовался.

— Бааа! — раскинул руки, приветствуя. — Не знай я вас так хорошо, Коста, мог бы сейчас испугаться!

Подельники Папы одобрительно хмыкнули.

— Какой грозный вид! — Папа продолжал представление. — А взгляд? Такой взгляд поставит на место любого в нашем славном городе!

— Но только не вас, уважаемый Папа! — я уже обнимался с ним.

— Да, только не меня! Я на своем месте! Хотя кое-кто и пытался меня с него сдвинуть! Но не будем вспоминать о глупцах! Рад! Рад! Признаться, ждал Вашего визита!

— Наверное, мне нет смысла спрашивать, откуда вы знаете о моем прибытии в Одессу? Вряд ли что-либо более-менее значимое, происходящее в городе, проходит мимо вашего внимания?

— Вряд ли! — кивнул Папа. — И не только происходящее, но и намечающееся.

— И не только без вашего внимания, но часто и при непосредственном вашем участии! — подхватил я.