Аргентинец поневоле 2 (СИ) - Дорнбург Александр

И все же я не судостроитель, клипер делать не умею. Опять же, такие рекорды связаны с применением в судостроении новых прогрессивных материалов. То есть мачты стали делать не из одного большого и монолитного дерева. А крепкие стальные. Но легкие, так как такие мачты будут внутри пустотелые.

Так же из стали станут делать и остальные корабельные стеньги или реи. А металлургический комплекс Аргентины такого производства пока не потянет. Не говоря уже о полном отсутствие деревьев у нас в районе прибрежной полосы. Море же не прощает ошибок…

К тому же, я не уверен, что правящие в Кантоне среди иностранцев, ведущих китайскую торговлю, англосаксы допустят аргентинцев до кормушки. А у берегов Аргентины так и снуют американские мелкие китобойки. Вот и я, нашел среди капитанов китобоек, зашедших в Буэнос-Айрес пополнить запасы, на шхуне «Белокурая Мэри» молодого и амбициозного кандидата.

Дело оказалось за малым — дать ему много денег, чтобы он заказал построить у себя на верфи современный клипер, который начнет возить аргентинское серебро под американским флагом в Китай. Только я человек недоверчивый, поэтому ясно представил, как мой кандидат кладет себе на плечо мешок с серебряными монетами, предназначенными для постройки клипера, благодарит меня, предлагает дружить семьями. И уходит. С концами. И потом не выходит на связь. Найдя моим деньгам лучшее применение.

Мне нужны были гарантии от американского посольства. Посол пообещал — и опять ничего не сделал.

Клянусь, я убью этого алкоголика. Каждый, кто осмеливается так шутить со мной, должен расстаться с трехлитровым баллоном крови. Пускай янки присылают сюда другого, хуже уже явно не станет!

Все эти события показывали, что мне нужны собственные проверенные исполнители. Автономные от команды Рохаса. Которым я мог бы доверить скользкие дела.

А где их взять? Гаучо из пампы боготворят генерала, если я что-то начну мутить помимо него, они меня могут просто прирезать. Портеньо, жители прибрежных городов, люди себе на уме. Часть из них за красного генерала, часть за его бело-голубых противников. Неохваченных найти трудно даже за деньги.

К Рохасу обращаться бесполезно. Прошедшее покушение на меня, в котором принимали участие его родственники, ушедшие от ответа, ясно показало мне как печально обстоят дела в нашем королевстве.

К тому же, я знал будущее. В отличии от Сталина Рохас проживет очень долго. Лет девяносто. А вот править будет сопоставимый период, тридцать лет. В конце концов, красного генерала свергнут как раз горячо любимые им родичи, которые считают, что рулить страной они могут и лучше. Как говорят французы: «Предают только свои».

Так что я решил поискать себе союзников среди диких индейцев в пампе. Закаленных, словно бродячие псы. Подобрать там команду верных исполнителей. На перспективу, среднесрочную.

Да заодно и вторую любовницу. Одну я себе как-то сумел найти среди семейств пеонов, работающих в моей асиенде.

Молоденькую метиску, Люсию, смазливую, с ногами от ушей, которую взял на денежное довольствие. Сложена была Люсия просто замечательно. Черные блестящие и густые волосы цвета воронова крыла, слегка вьющиеся, лицо записной красавицы, матово-смуглое, с ровным румянцем, большие черные глаза, ладная фигурка, круглые, полные плечи, высокая грудь при чрезвычайно тонкой талии, и ко всему этому какая-то лишь только мной оцененная, раздражающая грациозность. Словно у резвящейся молоденькой кошечки.

Такие связи здесь дело обычное, у того же Рохаса имеется несколько сыновей от внебрачных связей. Но в город возить свою любовницу неудобно. Больно уж дорога верхом выходит трудной для женщины.

А в городе пока я себе вторую любовницу не завел.Тут всех дам полусвета, то есть бордели для богатых, успешно контролирует католическая церковь. Организующая приюты для попечения бедных девушек. И потом продающая этих девушек в содержанки богатым мужчинам. Но я не имею никакого желания связываться с церковниками.

"И ни церковь, ни кабак,

Ничего не свято!

Нет, ребята, все не так!

Все не так, ребята!"

Ведь через мою любовницу они получат доступ к моим тайнам. И к компромату. А подобного развития событий мне хотелось бы избежать.

Кроме этого, я решил произвести рекогносцировку на местности. Есть там, в междуречье, одна гора Уа-Уа, или скорее небольшой скальный массив, которая стоит одиноко, как прыщик среди степей. А согласно моему путеводителю там скальные породы содержат массу золота, так что это очень богатое месторождение.

Которое надо захапать, как только Рохас разберется с тамошними дикарями. А что я не стал трепать языком об этом факте — совсем не удивительно. Так как аргентинцы убеждены, что спрятанное в земле золото всегда непременно проклято и охраняется неуловимыми злобными призраками.

И вот теперь можно было переходить к конкретным действиям.

Поэтому я решил навестить ситуативного союзника Рохаса в прошлогодней битве за Буэнос-Айрес, походного вождя акуасов Куркумиллу и с его помощью набрать себе людей.

В конце августа настало благоприятное время для подготовки такой поездки, так как еще оставалось достаточно дней до начала весенних дождей в октябре. А весенние дожди сильно уступают осенним, не говоря уже о текущей засухе.

В первых числах сентября, блокады уже не было, так что я взял с собой слугу Хулио, денег и припасов на экспедицию, сел на американскую китобойку и отправился на юг. В затерянный в степях форт, располагающийся на крайнем юге Аргентины, в устье реки Рио-Негру, Кармен-де-Патагонес.

Так как нас было только двое и дополнительного груза много с собой взять было невозможно, то в качестве подарков индейцам мы взяли: бочонок технического спирта на 12 литров, мешок стеклянного бисера в пять кг, дюжину стальных ножей. Револьверы я с собой решил не брать, чтобы их не посеять, если лодка вдруг перевернется.

Скудность моих подарков следует объяснить еще и тем обстоятельством, что большую трудность в распространении промышленной цивилизации среди туземцев Южной Америки составляет отсутствие у тех честолюбия. Индеец, у которого есть один нож, не сделает ничего, абсолютно ничего, чтобы заиметь другой.

Если обговаривать «индейскую проблему», то она довольно парадоксальная. Во-первых, индейцев очень мало. Охотникам и собирателям, им требовалась огромная территория для ведения традиционного хозяйства. Не даром же в Аргентине называют индейские регионы «пустыней». Эти пустыни могут обладать исключительным плодородием, множеством протекающих рек. Но слово «пусто» показывает, что там проживает очень мало людей. То есть индейцев.

Как правило, индейцы разбиваются на мелкие племена или роды. Прокормиться в таком мини-племени может только 200 человек. Отсюда число воинов, которое племя может отправить в поход составляет 20 человек. Может тридцать. При обороне, мобилизуя всех мужчин — максимум сорок.

Если уж гаучо так и не успели стать нормальными скотоводами, то что уж говорить о индейцах. Стада полудомашнего скота разбрелись по пампе, не признавая никаких границ. Скоро скотины стало столько же сколько бизонов в североамериканских прериях.

Индейцы, копируя испанцев, завели себе домашних лошадей. Что сразу сделало из них грозных воинов. Обращаются индейцы с лошадьми примерно так же как с домашними собаками. То есть искренне стараются подружиться.

Но только треть индейцев, вожди всех калибров, и авторитетные воины, имеют трофейные седла и прочую конскую упряжь. Испанского образца. Сами они подобное делать так и не научились, то есть ⅔ ездят без седла, просунув какую-нибудь веревку в рот животному. Шкуры буйвола или оленя заменяют краснокожим седла, травяные веревочки — уздечки и, несмотря на это, они мастерски правят своими быстрыми конями.

Прочую скотину, благо она не боится людей, индейцы используют как «живые консервы». То есть есть захотели — поехали и убили. Так что краснокожие недалеко ушли от охотников. Мелкие племена редко в своих скитаниях сталкиваются друг с другом.