Аргентинец поневоле 2 (СИ) - Дорнбург Александр
Так что мятежные каудильо строго разграничивали политику и экономику. А так как разветвленная речная система страны, ее транспортные артерии, замыкались на Буэнос-Айресе, остававшимся главным портом Аргентины, то все участники политических баталий были заинтересованы в том, чтобы общий рынок продолжал успешно функционировать. При любой власти.
Да к тому же я частник. Или компаньон других уважаемых людей. То есть формально к Рохасу никакого отношения не имею. А если имею, то не больше, чем другие олигархи провинции Буэнос-Айрес, которые вынуждены сотрудничать с диктатором.
К тому же 10 провинций, которые контролировали унитаристы, в разгар зимы объединились в единое государство. 5 июня 1830 года представители вышеперечисленных провинций подписали союзнический договор, объединившись в Лигу внутренних провинций, которой предстояло превратиться в единое централизованное государство. Лига была открытой для вступления остальных провинций. Главнокомандующим объединенными вооруженными силами Лиги стал генерал Пас, любимчик Лавалье.
То есть теперь в стране границ стало намного меньше.
Так как серы и селитры в Аргентине было много, к тому же они прекрасно горят сами по себе, то, пропуская продукты горения через воду, можно получить серную кислоту. Только был необходим свинец, для баков, котлов или камер. А свинца в Аргентине тоже было в избытке. Путем нехитрых манипуляций из серной кислоты можно было получить соляную и азотную. То есть я имел под рукой весь спектр основных кислот.
Воздействуя кислотами на говяжий жир, которого у меня было хоть задницей ешь, я получал нитроглицерин. Нестабильное и самоврывающееся вещество. Чтобы его стабилизировать необходима была диатомитовая земля. Окаменевший, но рыхлый продукт древних водорослей. То есть Альфред Нобель далеко не гений. Диатомит он использовал для упаковки только потому, что тот стоил дешевле обычных опилок.
А когда на фабрике, где Нобель работал на одного итальянского промышленника, нитроглицерин из одного прохудившегося баллона стал через дырку вытекать, то не взорвался. Как положено. Так как диатомит выступая в роли наполнителя, как в цементном растворе, создал стабильное вещество — динамит. Вот такое случайное открытие и сказочно обогатило Нобеля.
И должно теперь обогатить меня, так как большая часть Аргентины — дно древнего океана и диатомитовой земли здесь полно. То есть я, приложив определенную толику скурпулезности, таланта и терпения, становлюсь королем динамита.
А поскольку бризантность, то есть взрывчатая сила, черного пороха не велика, то предлагая динамит для горных работ я фактически монополизировал поток серебра и золота, который шел к нам с горных рудников, от Кироги. А теперь от Паса.
Соорудив простейшие прессы и штампы, я сумел наладить чеканку части драгоценных металлов в монеты последнего испанского короля Фердинанда VII. Особенно много выпускалось обычных песо. А так же более мелких реалов, для размена.
Чем намного уменьшил бумажную денежную массу в столичной провинции. Особенно учитывая, что Сбербанк, предлагающий наиболее выгодные условия людям для инвестиций, стал крупнейшим банком Аргентины.
Кроме вышеизложенного, еще довольно много серебра я извлекал попутно. Из получаемых свинцовых руд. Из которых я в огромных перегонных аппаратах из бронзы, вроде самогонных, извлекал цинк. Который выходил по змеевидной трубочке в виде белого ядовитого дымка и, попадая на висящую на носике мокрую тряпку, в виде крупинок дробью сыпался в подставленную емкость.
Расплавляя оставшийся чистый свинец и добавляя в него при остывании цинк мне удавалось получать всплывающую на поверхность корку. В которой оказывалось все содержащееся в свинце серебро. Извлекая из корки снова в самогонных аппаратах цинк, я измельчал в порошок оставшийся свинец и затем воздействовал на него кислотами. Серебро, в виде осадка, выпадало на дно. А уж снова восстановить его из осадка оставалось делом техники.
Серебро и золото в испанских монетах, во избежание инфляции в стране, использовал для закупки многочисленных импортных товаров.
При этом мне приходилось активно сотрудничать с англичанами. Хоть я их и не люблю, но воевать можно только с одним врагом за раз. А на роль врага пока претендуют французы. К тому же Англия сейчас — мировая фабрика. Особенно в части металлоизделий, с которыми в Аргентине пока плохо. Половину доходов британцам дает завоеванная Индия и торговля с Китаем.
А вторую — исключительно благоприятные природные условия. Заключающиеся в месторождениях железной руды и каменного угля, расположенных зачастую в жалком километре друг от друга. То есть ставь на границе этих месторождений металлургический завод и будет тебе счастье. Эти месторождения сами англичане называют «Черной Индией». Показывая, сколько бабла они выкачивают от такого подарка судьбы и природы.
А сейчас еще и более отдаленные месторождения связаны ветками железных дорог на конной тяге. К тому же уже и обычные железные дороги, начиная с этого года, в Великобритании активно строятся. То есть килограмм железа и стали в Англии в производстве обходится в 11 раз дешевле, чем в той же английской Индии. И Британия до конца текущего века будет твердо удерживать первенство в мировом промышленном производстве. Вот и думай.
А посол, сэр Гамильтон, все носом крутит от моих выгодных предложений по сотрудничеству. Мало ему пряника, нужен еще и хороший кнут. А то, мол, пользоваться благами английской колониальной политики могут только граждане Великобритании. Такой закон. А сторонние конкуренты британцам не нужны. Поэтому тебя грабили, грабим и будем грабить. И кому такое положение понравится?
Все же мои попытки развернуть сотрудничество с американским послом закончились полным крахом. Нет, на словах этот алкоголик выразил горячее желание иметь со мной общее дело, особенно с учетом того, что и послу в результате грозило обломиться много денег. Но по факту он меня уже жестко подставил. И не со зла, а потому, что уже успел пропить все свои мозги.
Первый раз в вопросе проволоки. Уже в следующем году кузнец из Вустера, штат Массачусет, Ичаборд Уошберн создаст американское производство проволоки. А я все же не металлург, а скорее химик. Старой закалки.
К тому же слабосильный металлургический комплекс Аргентины пока просто не потянет массовое производство проволоки. А это продукт для нас архиважный, так как именно наличие дешевых проволочных ограждений не позволит нашим стадам разбегаться по всем степям Южной Америки. В том числе — в гости к индейцам.
Я придумал проинвестировать свободные средства в разработки Уолшберта и потом войти к нему в долю. И возить бухты дешевой стальной проволоки кораблями из Америки. И что же? Мистер Слейд за долю малую согласился мне посодействовать и все устроить. Прошло шесть месяцев, я считал, что все нормально, и только потом, подкупленный за небольшую сумму слуга из посольства сообщил мне, что мои документы этот алкаш просто забыл отправить. Так они и лежат по сей день в исходящей почте.
Второй раз мистер Слейд подвел меня в создании американо-аргентинской судовой компании. Я уже говорил, что в Китае очень любят серебро, которого у меня уже скопилось много. И что торговля с Китаем, развернутая нынешним президентом Джонсоном, сказочно обогатит Америку. Я же хотел подсуетиться и принять участие в разделе этого пирога. Тем более, что нам совершать рейсы не из Нью-Йорка в Кантон, а всего лишь по маршруту Буэнос-Айрес- Кантон. То есть почти вполовину меньше и следовательно быстрее.
К тому же, в США с 30-х годов и по 1855 стали строить быстроходные клипера. То есть разрезатели волн. Или выжиматели ветра. В середине века клипера в Америке тратили на путь из Нью-Йорка в Кантон и обратно всего жалких семьдесят дней. То есть до двух месяцев. Клипер — труженик, самая резвая и элегантная морская лошадка.
Клипера — самые совершенные и красивые парусники. Как следствие, самые быстрые. По мне, они предел парусного кораблестроения. Выше подниматься уже некуда и незачем.
