Станислав Смакотин - Цусимский синдром
– Благодарю вас, но бегу! – Демчинский еще раз недоверчиво оглядывает меня и молча откланивается.
Аполлоний явно хочет что-то спросить, однако воздерживается. Я тоже не спешу делиться выводами. Молчание затягивается.
– Ну-с, давайте взглянем на письмо! – вторично нарушает он тишину.
Разворачиваю гербовую бумагу с орлом. Пробегая несколько строк с витиеватостями вроде «соизволилъ отдать следующий приказъ», наконец, разбираю корявый почерк:
«…Поручикъ Смирновъ Вячеславъ Викторовичъ назначается в штабъ II эскадры Тихого океана Его Императорского Величества в должности младшего офицера.
Подписано: З.П. Рожественский.
Пятое мая одна тысяча девятьсот пятого года».
Приехали. Кстати, подписи Колонга нет. Хотя вроде должна… А личное дело? А как быть с тем фактом, что меня вообще нет, и не то что в списках армии, вообще в этом времени «нетъ»?..
– Еще что-то… – вытаскивает записку из конверта Матавкин. Разворачивая, отдает мне. Читаю: «Назначение выдано Вамъ для внутреннего пользования на эскадре. Приказъ по эскадре не объявлялся».
То есть я «как бы» поручик и «как бы» при штабе? Ловко. Бумага «на предъявителя»? Вспоминается почему-то писулька миледи из «Трех мушкетеров: «То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства. Ришелье».
Нет, ну а чего ты хотел? Посвящения в русский офицерский корпус? Жирно не будет для вчерашнего утопленника?
– Поздравляю, Вячеслав Викторович! – Матавкин крепко жмет руку, улыбаясь. – Теперь вам будет значительно проще. А в премудрости здешние я вас постепенно посвящу, не волнуйтесь.
Когда посвящать станешь, Аполлоний? Сегодня пятое, до сражения девять дней… Или не будет у нас сражения?
Кстати, а как быть с адмиральским обедом? Не пора ли?
– Аполлоний… Михайлович!.. – Нет, поразительно невозможная штука это «выканье»! Сейчас и поинтересуюсь, кстати, можно ли здесь на «ты». – Скажите, а…
Вновь стук. Сегодня что, день открытых дверей?
Входит портной унтер, неся в руках солидную кипу. Так быстро? Наверняка нашел нужный размер, уверен, даже подшивать не пришлось!
– Строевая форма… – раскладывает тот передо мной вещи. – Парадной и зимней не нашлось, ваше благородие… Погоны… – Унтер кладет отдельный сверток. – Едва разыскал, у нас все больше морская… Ботинки вот тоже принес…
При взгляде на разложенное добро у меня отвисает челюсть. Поднимаю новенький китель. В нос ударяет едкий запах нафталина, и я не выдерживаю: пчхи!.. Строевая форма не походит на здешнюю. Во всяком случае, у местных она другая!
– Ежели велика будет, можно будет ушить, ну а мала… – недовольно косится унтер. – Другой нету, один номер. Да и ентот случайно оказался, весь склад перерыл… – Матрос явно медлит, стараясь задержаться. «Словно официант чаевые клянчит или портье в гостинице…» – мелькает у меня. И точно.
– Спасибо, братец, расстарался! – Матавкин наливает чарку. – Держи вот!
– А за это благодарствую, ваше благородие! – мигом расцветает тот. – Вот это по-нашенски! – опрокидывая голову, бубнит унтер. – За здоровья ваших благородий! – одним глотком приканчивает он содержимое. Однако стакана не ставит, косясь в сторону стола.
– Давай, давай! – добродушно улыбается Матавкин. – Не наглей!
– Слушаюсь! Не стану, господин доктор… – с сожалением возвращает посуду на место. – Ежели что, знаете, где искать…
Мне не терпится примерить мундир, и я срываю осточертевшие брюки. Короче и комичней которых не придумать… Наконец-то есть нормальная одежда, не то я как гадкий утенок!
– Это мундир берегового состава. Видимо, Зиновий Петрович решил сделать вас поручиком по адмиралтейству, – задумчиво произносит Матавкин.
Строгие черные брюки приходятся впору: «Сшиты будто на меня!» Облачаюсь в темно-синий китель, торопливо застегиваю пять пуговиц. Серебряные! Фуражка с белым верхом чуть велика, но на голове держится, и лады. Ботинки… Мой сорок второй с половиной – извечная головная боль. И сорок третий велик, и сорок второй жмет… Однако либо сто лет назад была другая мерка, либо… Эти садятся, будто влитые. Тщательно их зашнуровываю. Беру перчатки…
– Повседневно их не носим, Вячеслав Викторович. Это парадные! – улыбается Матавкин. – Кортика вот только вам недостает… – Что-нибудь придумаем с ним, я надеюсь! – Врач задумывается.
Прохаживаюсь взад-вперед, испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие. Кого не водили по броненосцу в тапочках, тому не понять… Новые ботинки поскрипывают мягкой кожей, тело неожиданно само приобретает выправку. Правильно говорят: не человек делает имидж, а он человека!
– Ничего не упустили? – с интересом наблюдает Аполлоний.
– Вроде бы… Нет?.. В зеркало хочу поглядеть!..
– Точно не забыли? – В голосе врача неприкрытое ехидство.
«Что опять не так?.. Растерянно обвожу взглядом пространство. – Рому разве еще хлебнуть да сигарету выкурить… Три дня без никотина, ни в какие ворота! Так и завязать недолго!
– Аполлоний… Михайлович! Не томите: что такое?
– Вы в каком военном чине состоите?
– Лейтен… Поручик?
– И как же об этом догадаются окружающие?
А-а-а-а! Погоны!!! И как я запамятовал?! Точно, никакой из меня офицер… Гражданская тряпка ты, вот кто, Слава!
Пристыженно разворачиваю сверток. Два серебряных погона, три таких же звезды на каждом… Красная полоска.
– Давайте помогу! – Матавкин прикрепляет их на место. – Теперь готово! – скептически оглядывает меня, отступая. – Можно и вам показывать! – достает из шкафа небольшое зеркало.
Мать моя… На меня смотрит конкретно небритая личность в шикарной форме поручика Российской империи. С мордой, будто мундир этот он с кого-то как минимум стянул. И хорошо еще, если с живого… И в таком виде идти на высокий обед?!
В панике поворачиваюсь:
– Помазка лишнего со станком нет у вас?.. Ох уж мне это «выканье». Но сейчас не до этого!
В моем голосе столько страдания, что Матавкин, конечно, сжаливается:
– Есть запасной набор, секунду…
Через четверть часа выходим из каюты. Матавкин – чему-то весело улыбающийся. Я же – с покорябанным лицом, пахнущим в радиусе мили одеколоном вековой давности. Гляжу на весельчака, и меня разбирает досада. Дал бы тебе электробритву – поглядел бы, как с ней управишься… Но тоже разбирает смех: какой-никакой, а первый мученический опыт с опасным лезвием… И как они жили здесь, в такой глуши?
На верхней палубе в нос ударяет едкий запах. Поднимаем головы – возле трубы собрано подобие лесов, несколько матросов закрашивают желтый черным. Другие проделывают ту же процедуру с ближайшей мачтой.
Ни фига себе! Началось, что ли? Оперативненько! Значит, все же серьезно ко мне прислушался?
– Утром, еще до… – запинается Матавкин, – до недавних событий было дано распоряжение по эскадре.
Щурюсь на море – и точно! На «Орле» уже обе черные, у «Жемчуга» из трех желтеет лишь одна.
Двое матросов козыряют, проходя мимо, ладонь привычно летит к виску. Те смотрят удивленно, но, естественно, молчат.
– Что вы делаете? Два пальца, не всю ладонь! – злобно шипит Матавкин.
– Осел я!.. – ругаюсь внутри последними словами. И ведь знал! Вот они, условные рефлексы…
Следующих приветствую, как положено. Даже чересчур.
– Расслабьтесь вы и делайте это естественней! – вновь ворчит врач.
– Постараюсь…
Вот и адмиральские покои: врач достает часы. У вахтенного незнакомое лицо, однако мне он ничуть не удивляется. Выражение приветливое:
– Зиновий Петрович ждет вас, господин поручик… И вас, Аполлоний Михайлович! Входите! – распахивает дверь.
Проходим через кабинет, где велись вчерашние посиделки, и оказываемся в самой каюте. Бегло осматриваюсь. Здесь убранство гораздо роскошней. Огромный восточный ковер на весь пол, несколько красивых кресел, вдоль стен пара диванов. Как и остальная мебель, они из привычного уже красного дерева. В глаза бросаются гигантские напольные часы в золотой оправе. Пожалуй, больше вот этих в своей жизни не встречал. Разве Кремлевские куранты… Интересно, их бой и в Японии слыхать или только на эскадре? В кадке по соседству чахнет от жары ветвистое дерево. На первый взгляд напоминает лимон… Огромный стол в центре покрыт белоснежной скатертью на три персоны, во главе по-царски восседает сам. Переодетый уже в обычный, повседневный китель. Раскрасневшееся лицо хмуро и сосредоточенно. Как раз в этот момент вытирает салфеткой пот со лба. Запах свежей краски не считается с чинами и хозяйничает тут вовсю.
Вопреки ожиданиям, стол накрыт довольно просто: фаршированных перепелов с лебедями не наблюдается и близко.
Адмирал, не утруждая себя формальностями, указывает на свободные стулья: садитесь, мол.
