Александр Владимиров - Таинственный монах
— Бог с ним, с Лефортом, — проговорил Ермилов.
После того, как первый посол — Лефорт, отказался участвовать в подмене, оставались еще двое: Федор Алексеевич Головин и Прокофий Богданович Возницын.
Ермилов вспомнил, что писал о Головине английский посол Витворт. Тот утверждал, что Федор Алексеевич имел репутацию самого рассудительного и опытного из чиновных людей Московского государства. Именно на втором после — первым являлся Лефорт — и лежала вся черновая работа по подготовке. Да и Игорь за время путешествия лично убедился, что Федор Алексеевич имел за плечами многолетний опыт дипломатической службы. К тому же путешественник знал, что Головин человек общительный и хлебосольный. Другого человека, отличавшегося основательным выполнением порученных ему государем дел, Ермилов среди людей Петра не встречал. Меншиков — еще тот лоботряс.
С третьим послом лично Игорю встречаться не приходилось. Когда он вошел вслед за Меншиковым в комнату, путешественник отметил, что Прокофий довольно высок, хотя до роста Петра явно не дотягивал, грузен. Про него раз Алексашка сказал: "Возницын человек необщительный, с неприятным цветом лица и важной осанкой". Что в нем нравилось Ермилову, так это то, что в Посольском приказе тот уже служил тридцатый год. Причем на высокие должности карабкался по служебной лестнице: начиная карьеру подьячим, а сейчас был думным дьяком (чин пожаловал Петр перед самым отъездом).
Между тем, Головин вот уже минут десять ходил из угла в угол. "Это нехорошо, — шептал посол, — очень нехорошо". Прокофий Возницын теребил в руках шапку, не понимая, что теперь делать. Меншиков потянулся было за бутылочкой вина, но Игорь убрал ее из-под самого носа. Алексашка хотел возмутиться, но вспомнив последствия вечеринки — промолчал. Теперь вот сидел, задумчиво глядя на остатки вчерашнего обеда. Исаак, необычно высокого роста молодой человек лет двадцати пяти — двадцати семи, одетый в темный кафтан голландского покроя с поношенным галстуком, стоял у окна в недоумении. Он никак не мог понять, для чего его, обычного плотника, притащили в этот трактир на окраине Парижа.
— Петр мертв, господа, — продолжал говорить между тем Ермилов, — а с его смертью умерла и ваша власть в Московском государстве. Ваше влияние на правителей теперь ничтожно. Не думаю, что царевна Софья, а она сейчас осталась единственной наследницей, за которой есть силы, будет к вам прислушиваться. Алексей еще мал и вряд ли сможет долго продержаться на освободившемся троне. Так что я предлагаю заменить умершего Петра двойником. — Тут кивнул в сторону Исаака. Плотник встрепенулся, словно поняв, что речь зашла о нем. — Ибо другого решения в сложившейся ситуации не вижу. Боюсь, Софья не простит тех, кто приневолил ее отречься от трона. Она не забудет жизни за стенами монастыря.
Все трое, кроме Исаака (он просто не понимал русскую речь) побледнели.
— Вам лишь нужно постоянно держать "плотника" под своим контролем. Не допускать его к войскам. Назначьте его, — тут Игорь задумался, вспомнил, кем был в будущей армии Петр, и проговорил — капитан-бомбардиром.
— Но ведь народ заметит подмену, — проговорил Возницын.
— Заметит, — согласился путешественник во времени. — После приезда в Москву закройте близнеца в Преображенском. Уничтожьте стрельцов, что несут службу в Кремле. Сошлите жену Евдокию в монастырь.
— Но как быть с Лефортом и Гордоном? — спросил Меншиков. — Они знают Петра лично.
— Я же спрашивал, почему ты, Алексашка, не привел Лефорта, — проговорил Игорь. — Тебе нужно было проявить силу и убедить, что у Франца просто нет другого выбора.
Фаворит промолчал, может, и к лучшему. Теперь судьба Лефорта и Гордона решена. Видимо, их смерти в году тысяча шестьсот девяносто девятом не избежать.
— Если будут возмущаться, — решение Ермиловым принималось с большим трудом, как-никак, они сдружились с Францем Яковлевичем, — убить!
Все трое, кроме Исаака побледнели.
— Убить! — повторил он.
Существовало несколько проблем, которые Ермилову предстояло решить.
Проблема первая — плотник Исаак не владел русским языком. Не может государь все время молчать. Даже если его и освоит, то все равно говорить будет с акцентом. Это особенно тревожило Возницына, он-то и задал вопрос французы:
— Как же этот немчура разговаривать будет?
С одной стороны, можно было поступить, как в сказке "Голый король". Он, однако, только на бояр действовал, да и то на тех, что принадлежали к "партии" Петра, а уж никак не Софьи. К тому же, узнай вельможи, что государь ненастоящий, то обязательно появилась бы еще одна партия, не поддерживающая ни брата, ни сестру, а тогда еще одной "Великой смуты" не избежать. С другой стороны, с простым народом государь не так уж сильно и общался, были простые мужики около него, да и то те, что успехом были обязаны царю. Взять хотя бы Демидова. Неизвестно, кем бы был при Софье тульский кузнец, а так при Петре стал — заводчиком. От такой проблемы можно было за голову схватиться.
— Верно, — прошептал Игорь и опустился на стул. Налил себе в кубок вина. Осушил одним глотком, с грохотом поставил на стол.
Вспомнилось Ермилову вдруг, что государь иногда предпочитал высказываться странными фразами, к тому же, как отметил Игорь, не всякому и понятными. Чего только стоило: "Зело крепок был сей орех, но и он был разгрызен!" Путешественнику вдруг захотелось курить. По привычке стал хлопать себя по карманам в поисках сигарет. Наткнулся на медальон.
"А что, если гипноз использовать? — подумал Ермилов. — Что я теряю?"
Оставалось выбрать момент.
— Как же немчура разговаривать будет? — повторил вопрос Возницын.
— Предоставьте эту проблему решить мне, — молвил Игорь. — Дайте мне несколько дней, и он не хуже вашего будет по-русски лепетать.
Меншиков посмотрел на Мишеля и пожал плечами. Рукой махнул, дескать, пусть делает, что хочет. Алексашка не понимал, как это француз, сам-то едва-едва по-русски разговаривающий, чуждому ему языку плотника обучать будет? Хотел было спросить, да вот только промолчал, вспомнив, как попал впросак. Это надо, как де Ля Гранд быстро среагировал и не растерялся. Моментально принял решение, как действовать, чтобы он, Алексашка, место свое у царского трона не потерял. Улыбнулся.
"А ведь при желании я смогу Исааком управлять". — Подумал фаворит.
Игорь попросил выйти всех, кроме Исаака из комнаты. Подождать на лестнице. Сообщил Меншикову и послам, что как выполнит задачу, так сразу же позовет тех обратно. Ермилов рассчитывал, что ему удастся за один сеанс все сделать, но не удалось.
"Святая простота", — подумал Игорь.
Позвал ожидавших на лестнице в комнату. Исаак тут же поразил небольшими знаниями, чем вызвал восхищение у людей Петра.
— Если и дальше так пойдет, — проговорил Головин, — он не хуже нашего будет разговаривать.
Второй проблемой было то, что плотник ни в какую не хотел надевать одежду покойного монарха. Предположение, что из-за того, что она была на мертвом, тут же разъяснилось, когда Меншиков предложил съездить в посольство за другим кафтаном.
— Не надо, — по-русски произнес Исаак. — Мне не нравится русский кафтан.
— Ешкин кот, — выругался Возницын и сел на стул.
Ермилов попытался переубедить плотника, но ничего у него не вышло.
— Придется все Московское государство на европейский фасон переводить, — пояснил Игорь, — иного выхода я лично не вижу.
В-третьих (это было предположение Меншикова), интересно было узнать, будет ли Исаак продолжать войну с Турцией? Последняя не нравилась ни Возницыну, ни Головину. Что-что, а Лжепетр готов был пойти навстречу послам и прекратить военные походы на юг.
Но главной проблемой стало то, что Исаак не желал отращивать бороду. Как его только ни уговаривал дьяк, ни в какую. Игорь вспомнил, что бород, наподобие тех, что носили на Руси, в Европе за время посольства он не видел. Существовали, конечно, но были жиденькими и являлись больше пародией. Ермилов вдруг улыбнулся, перед глазами предстало будущее, когда Петр-Исаак начал беспощадно стричь русским мужикам их бороды.
Уже в дороге как-то поинтересовался у плотника, почему в Европе бородатых людей мало. Ответ был любопытный и заставил Игоря задуматься, а почему он сам не догадался об истинных причинах?
В итоге Исаака удалось уговорить. Попутно Игорь предложил создать при Преображенском приказе — Тайную канцелярию.
Восхищение у заговорщиков это, конечно, не вызвало, да вот только поступить по-другому они теперь не смогли. С помощью Тайной канцелярии можно было отслеживать недовольных, людей, которые заметили подмену, контролировать летописцев и будущих историков.
— О том, что государь посещал Париж, — произнес Игорь, — нигде не должно упоминаться!
