Андрей Валентинов - Ола
Часть вторая. СИЛА БУКВ
ЛОА
Подставляй скорей палитру!
Нам нужны иные краски,
Все вокруг переменилось.
Вместо желтого – зеленый:
Мандариновые рощи
Андалузии Приморской.
Золотой для апельсинов.
И лимонный – для лимонов.
В небо кинем больше синьки,
Не жалей! Ведь мы на юге,
Мы почти в гостях у мавров,
Что гнездо в Гранаде свили.
Только все цвета – по краю,
В середине будет черный,
Грязно-черный, цвета крови,
Что покрыла коркой рану,
Запеклась на ярком солнце.
А идти нам под чакону,
Под напев ее печальный,
Что на поминках играют,
Что у склепов ночью слышен,
В час для призраков привычный.
Зелень, спелые лимоны,
Синька, золота немного,
Чернота кровавой коркой
И чакона!
ХОРНАДА XI. О том, как Дон Саладо рассказывал о своих подвигах
– Не встречали ли вы, рыцарь, во время своих странствий некоего Федерико Гарсиласио де Кордова? – поинтересовался я с самым невинным видом, на тучки, что по небу плыли, поглядывая.
– Как ты сказал, Начо? – встрепенулся Дон Сала-до. – Де Кордова, слов нет, род известный, более того, слыхал я, кто-то из этой семьи был возведен в достоинство маркиза, однако же ни с кем из де Кордова я не встречался, да и в свойстве с ними не состою.
Я кивнул, ничуть этим не удивленный, хотя следовало бы. Ведь именно к маркизу де Кордова направила барынька в маске моего калечного идальго.
Узнавать об этом было самое время – до поместья маркиза всего день пути оставался. Почти приехали.
Итак, не знает, и даже не родич. Почему-то я сразу об этом подумал, когда меня барынька попросила…
Кстати!
– А не приходится ли вам родственницей сеньора Лаура Брантес-и-Энрикес?
Дон Саладо подумал, помотал головой своей ушастой:
– Нет, даже не слыхал об этой достойной сеньоре и не встречал ее никогда.
…Встречал, да только оная сеньора Лаура любит маску носить. И представляться не спешит. Мне вот не представилась. Только мир, как известно, тесен…
И что прикажете делать? С одной стороны, моя забота маленькая: довести Дона Саладо до места, сдать с рук на руки, эскудо свои, честно заработанные, получить.
Это с одной стороны…
Я покосился налево, где восседал на муле достойный сеньор лисенсиат. Совета спросить? Так он вроде не видит ничего, не слышит. Думает – разговаривать не желает.
Еле уговорили его на постоялом дворе мантию отдать, чтобы зашили, да лед к синякам приложить.
И вновь, в который раз, ощутил я некую странность. Ну точно на похороны спешит, а не к невесте! Понятно, что не по душе ему все, нами в Касалье виденное. Да и какому кастильцу этакое понравиться может? Но только слишком мрачен наш толстячок, словно гложет его что-то…
А между тем самое время на что-то решиться. Горы далеко за спиной остались, вокруг – сады да поля, селеньица друг к другу жмутся, по дорогам народу – как на ярмарке. Андалузия! Скоро Гвадалквивир, а там и морем повеет.
…И снова схитрил я чуток – на одном перекрестке влево мы свернули вместо того, чтобы прямо ехать – к Севилье. Влево, потому что поместье Кордова-маркиза как раз в полутора днях пути. Так наш толстячок даже не заметил, а еще географию изучал!
Вредно много думать. И ничего не замечать – тоже вредно. Плохо, если не видишь, не слышишь…
– Вы что-то говорили о маркизе де Кордова, Начо? Я вновь покосился налево. Слышит. Ну, надо же!
– Я немного знаю этого достойного человека… Вот даже как? Достойного!
– …Он и супруга его – известные меценаты, ко всем людям ученым весьма щедрые. Маркиз каждый год присылает немалые деньги в Саламанку, в наш университет. Слыхал я также, что и у себя в поместье создал он школу…
Теперь уж я поглядел направо, на рыцаря нашего. Или барынька эта думает его в школу отдать?
– Впрочем, слывет маркиз изрядным чудаком. Поговаривают, что избегает он дневного света, все же приемы проводит только ночью.
Я только плечами пожал. Еще один чудак! Будто мало мы их встречали. Впрочем, чудак – это не беда.
– Однако же рассказывают о нем и не столь лестное. Передавали мне, будто бы маркиз де Кордова первым в совете королевском настаивать стал, чтобы Супрема начала поиск марранов, якобы от веры католической отпавших. Именно он на Севилью указал, сообщив Ее Высочеству, что в городе этом проживают чуть ли не сто тысяч отступников. А сейчас, по слухам, требует он, чтобы каждый подданный королевский получил хартию, в которой указано будет, давно ли принял он веру христианскую. Впрочем, это лишь слухи, а верны ли они – не знаю даже.
Помолчал сеньор лисенсиат, кончик носа зачем-то потер.
– А об ее сиятельстве маркизе говорят, как о прекраснейшей из женщин, хоть видели ее немногие, ибо редко покидает она поместье. Не знаю, так ли это, ведь слыхал я, что маркиза блистала еще при дворе покойного короля Хуана, то есть лет сорок тому. Значит, сейчас ей, как и супругу…
Я быстро подсчитал – да не сходится. Впрочем, и это не диво, за десяток реалов любую старуху наши стихоплеты первой красавицей назовут.
Я ждал продолжения, но толстячок явно исчерпался. Зато Дон Саладо…
– Вспомнил я, сеньоры, разговор наш, что случился в тот день, когда повстречали мы сеньора Новерадо. Обещали вы, что, буде доберемся мы до славного города Севильи, покажете вы мне книги, именуемые атласами, дабы мог я поискать там землю, мне привидевшуюся.
Вот ведь, не забыл! Одна беда, не в Севилью я его везу.
…Или плюнуть на маркиза вкупе с двумя эскудо? Отвезти дядьку в Севилью, а еще лучше в Палое или Кадис? Там моряков – пруд пруди, никакие атласы не понадобятся.
– А также рассказывали вы, сеньор Рохас, про двух братьев из Венеции, кои двести лет назад…
– Что? – вздрогнул сеньор лисенсиат. – А-а, действительно. Извольте, охотно завершу я рассказ, ибо должно мне отвлечься от забот…
Давно пора!
– Итак, причалили оные галеры к некой земле. Произведя необходимые измерения, определили братья, что находятся они много западнее и несколько южнее относительно Геркулесовых Столпов. Неудивительно, что климат земли той от нашего весьма отличается. Он много теплее и влажность немалую имеет, однако же не чрезмерную…
А я уже и слушать бросил – не до того. Севилья скоро, а в Севилье ой как много крутиться придется! И по делам Калабрийца, и по своим собственным. А ведь еще доехать следует, да так доехать, чтобы никакая рожа любопытная нос свой в мой вьюк не сунула. Пока обходилось вроде.
…Повезло мне с идальго моим да с толстячком! Другой кто спросил бы, не удержался: а по какой надобности ты, друг Начо, пикаро с Берега, так далеко от моря оказался? Отчего не на фелюге в Севилью добираешься, удобней ведь да и привычней. И вообще, откуда едешь?
Соврать-то можно, но не люблю врать без крайней потребности. Оно и опасно – умный человек всегда ложь почует. Есть, правда, способ: когда врешь, чуток глаза скашиваешь – налево и вверх. Да только не всегда помогает.
А кстати, что там с землей этой неведомой?
– …На обратном же пути настигла братьев Вивальди новая буря, – вещал толстячок, ручкой своей пухлой для убедительности помахивая. – И на сей раз разметала она галеры. Та, на которой Пьетро Вивальди пребывание имел, без вести сгинула, брат же его Луиджи после странствий долгих у берегов королевства Английского оказался, после чего в плен попал и только через десять лет в Венецию вернуться сумел. Там уже сеньора Вивальди погибшим почитали, отчего передали имущество его наследникам. Пришлось оному Вивальди с родичами судиться, о чем он тоже с огорчением великим пишет…
Вздохнул толстячок, усиками дернул, не иначе жадных родичей сеньора Вивальди осуждая.
– Отчего же не плавали больше к этой чудной земле? – весьма удивился Дон Саладо, немного подумав. – Разве не долг наш попасть туда, дабы жителей тамошних в веру Христову обратить и с добрыми обычаями познакомить?
– С такими, как мы в Касалье видели? – не утерпел я, на что мой идальго лишь головой помотал. – А насчет Венеции дело ясное, сеньор, – продолжал я. – Жадные они, венецианцы, за цехин удавятся. А что за выгода в столь дальние края плыть? Никакого барыша, я вам скажу.
– А другие о той земле просто не узнали, – подхватил сеньор лисенсиат. – Подозреваю, что скрыли власти Святого Марка рассказ Луиджи Вивальди. Дивлюсь лишь, как рукопись сия в замок Анкору попала? Однако же ныне, в Кастилии нашей, разговор идет, что есть нечто на западе, за морем-океаном. Тому и доказательства имеются. Мартин Висенте, кормчий на службе короля португальского, подобрал к западу от мыса Сан-Висенти кусок дерева, весьма искусно обработанный. Подобный же обломок дерева найден был на острове Порту-Санту. К берегам же островов Азорских прибивало во время бури целые сосны и тела неких людей, ни с кем из известных нам народов не сходных. Даже имя той земле дали. Кто называет ее Антилия, кто – остров Святого Брендана, а кто – земля Семи Городов.
