Парагвайский вариант. Часть 2 (СИ) - Воля Олег
— К сожалению, мистера Тейлора нет в офисе. Но я отправлю мальчишку к нему домой, — с этими словами управляющий нацарапал несколько строк на листке бумаги, подозвал мальчишку лет тринадцати и передал ему депешу вместе с письмом Уильяма Хантера.
Парень рванул с места так, словно за ним гнались черти.
«Выслуживается перед начальством, — подумал Солано. — Всю дорогу он так бежать не сможет».
Скоротать время, пока вернётся посыльный, управляющий предложил в офисе, а сам снова погрузился в управление хозяйством.
Солано, воспользовавшись оказией, прошёлся по офису, щупая всё руками и внимательно разглядывая рабочее место клерка крупной конторы. Вся мебель была солидной и массивной на вид. Не то что хлипкие кресла и стулья из будущего. Папки на завязках уже заполняли собой шкафы. Бумага была желтовата и в среднем тоньше привычной офисной бумаги его времени. Любые часто повторяющиеся линованные бланки или учётные книги отпечатывались типографским способом. Перья для письма, разумеется, уже были не гусиные, а стальные, но их по-прежнему надо было постоянно обмакивать в чернильницы.
В общем, вполне удобное место для работы, хотя ряда привычных для человека из XX века атрибутов офиса здесь не было. Ни дырокола для папок, ни скоросшивателей, ни кнопок для досок объявлений, ни скрепок. Эти копеечные мелочи на самом деле гораздо более выгодный товар, чем оружие. Они, как гвозди, — нужны всем, всегда и во все времена.
«Напрашивается стартап, — подумал Солано. — Но для разработки автоматических станков нужен нормальный технолог. Не будут же работяги вручную скручивать скрепки или вырубать кнопки из листа».
Примерно через двадцать минут прибежал тот же мальчишка и, тяжело дыша, протянул управляющему листок бумаги, видимо, с визой шефа.
— Мистер Тейлор приглашает вас разделить с ним обед, — несколько удивлённо озвучил распоряжение толстяк. Видимо, нечасто первые попавшиеся торговцы из Бразилии удостаивались такой чести.
Уточнять адрес не пришлось. Управляющий приказал запыхавшемуся бою проводить «господ коммерсантов» к шефу, и мальчишка был явно доволен этим поручением. Бежать не надо. Может, и чаевые перепадут.
Трое парагвайцев шли по городу и крутили головами, как деревенские жители.
В первую очередь в глаза бросалось обилие людей. Ни в Рио, ни в Лиме на улицах не было таких толп. Социальные слои пешеходов легко определялись по одежде: вот богатый купец в тёмном, отлично сшитом шерстяном сюртуке, с высоким бобровым цилиндром на голове и золотой цепочкой от карманных часов, перекинутой через жилет; вот клерк или приказчик — его сюртук скромнее и уже слегка протёрся на локтях, на голове фетровый цилиндр, в руках кожаный портфель; а вот рабочий или грузчик в грубых парусиновых штанах, засаленной куртке и кепке — его руки испачканы углём или смолой.
— Кукуруза! Горячая кукуруза! Цент за штуку!
Громко кричала крупная чернокожая женщина, стоя со своей тележкой у стены рынка Франклин Маркет. Прямо в тележку был встроен котёл, который, видимо, подогревался какой-то жаровней, и торговка ловко доставала горячие початки деревянными щипцами, поднимая медную крышку. Пар обдавал её лицо, заставляя шоколадную кожу блестеть.
— Шеф, давай пожрём, — Рамон толкнул Солано вбок. — Нас на обед не позовут, а после этого сахарного склада так хочется есть, что сил нет.
Возражать не было причин. Тем более что варёная кукуруза с солью — вполне гигиеничное блюдо. А вот пирожки Солано покупать поостерёгся бы, памятуя про недоброй памяти Суини Тодда и миссис Ловетт.
Солано на один потёртый серебряный реал купил кукурузы и себе, и своим ребятам, и мальчишке-проводнику. Это сделало того абсолютно счастливым человеком. Пришлось остановиться, потому что початки были горячими и есть на ходу было неудобно.
По улице сновали разносчики в фартуках, выкрикивая названия своих товаров, и горластые мальчишки-газетчики. Они, мешая друг другу, орали новость дня:
— Ужасный пожар в Гамбурге! Город сгорел дотла! Тысячи трупов!
— Катастрофа! Крупный немецкий порт Гамбург сгорел! Десятки тысяч людей без крова и средств!
Солано нырнул в глубины своей памяти и обнаружил обрывок информации по этому событию. Оно действительно имело место 5 мая. Тысяч трупов там, конечно, не было. Погибло в борьбе с огнём пятьдесят человек. Но без крова и средств к существованию действительно осталось множество народа.
«К вопросу об источниках квалифицированных кадров для Парагвая, — отметил про себя Солано»
Обглоданные початки полетели на землю под стену забора, рядом с которым стояли Солано и его люди. Разумеется, это было сделано не от бескультурья, а потому что до уличных урн Нью-Йорк ещё не дорос. Как и до ливневой канализации. Так что крысам за добычей было бегать неудобно, но это их не очень смущало. Они тут же сбежались на свежие кочерыжки, как голуби на хлеб.
Двинулись дальше, разглядывая город. Хоть мостовые уже и были замощены камнем, но слой конского навоза, соломы и грязи отнюдь их не украшал. По этому пирогу из нечистот, пугая пешеходов и ловко лавируя между неповоротливыми фургонами, проезжали лёгкие открытые коляски, в которых сидели господа в блестящих цилиндрах и дорогих костюмах, с тростями, с презрением взирающие на уличную суету.
Но главное, чего не было в южных городах, в отличие от Нью-Йорка, — это обилия женщин. Словно стайки ярких птиц, они украшали собой улицы. Горожанки в чепцах и капорах, с корзинками в руках; служанки и прачки в простых ситцевых платьях и передниках; и даже редкие смелые дамы из высшего света (а может, и «полусвета» — Солано не мог уверенно сказать), прогуливающиеся под руку с кавалерами, — все они были неотъемлемой частью этой людской массы. Этот город жил не только торговыми интересами, но и социальными связями.
Улицы, по которым шли Солано и его спутники, были плотно застроены многоэтажными домами, плотно жмущимися друг к другу. Главным конструктивным материалом являлся кирпич, облицованный буро-коричневым песчаником с редкими элементами декора. Такой стиль диктовала протестантская этика — ничего лишнего, всё во имя дела.
По обеим сторонам мостовой тянулись узкие, но ровные тротуары, выложенные плитняком. Зелени повсюду было очень мало — лишь редкие побеги плюща, карабкавшиеся по кирпичной кладке. Да кое-где на подоконниках красовались ящики с геранью — упрямая попытка жителей отвоевать у города каплю природы.
Над витринами многих лавок были натянуты холщовые маркизы. Сами лавки кричали о своём товаре через витрины-окна: аптека выставляла сосуды горкой, бакалейная лавка — круги сыра, а магазин готового платья — балки-вешалки, на которых вплотную друг к другу висели десятки плащей, сюртуков и дамских платьев, демонстрируя богатство выбора.
«Точно! Манекены ещё не придумали!» — поймал Солано очередную мысль, которые стайками порхали у него в голове при каждом взгляде по сторонам.
Зайдя из любопытства в этот магазин, Солано убедился, что и элементарные плечики для одежды здесь никому не известны.
— Господин желает приобрести платье? — тут же подскочил продавец, профессиональным взглядом окинув костюм Солано — весьма нетипичный для Нью-Йорка. Белая тройка из тонкого льна и элегантная соломенная шляпа со слегка загнутыми и непривычно широкими для горожан полями. Образ гостя из южных стран дополнял тропический загар.
— Возможно, позже, — уклонился от продолжения разговора Солано и вышел на улицу.
Old Slip упёрлась в Beaver Street, и компания, ведо́мая проводником, повернула налево. Эта улица была менее шумной и более респектабельной. Здесь уже не торговали дешёвой едой, исчезли склады, а магазинов, наоборот, стало больше, и рассчитывали они на более состоятельных клиентов. По пути им попались два ювелирных магазина и зазывающая вывеска:
«Табак со всех концов света — лучшие сигары!».
