Я – Товарищ Сталин 5 (СИ) - Цуцаев Андрей

Сергей слегка прищурился, обдумывая услышанное. План был рискованным, но безупречным. Он мысленно отметил мастерство. — Следы? — спросил Сергей.

Судоплатов покачал головой. — Следов нет. Яд не оставляет химических маркеров, а симптомы соответствуют естественной смерти. Тела Теводроса и Алема осмотрены местными врачами — официально это сердечные приступы. Вольф и Мюллер умерли на вилле, их наёмники в смятении, но связать это с нами не смогут. Материалы Абвера подтверждают, что бойня в Гондаре — их провокация. Мы можем передать эти бумаги Хайле Селассие через наших советников, чтобы убедить его в нашей невиновности и указать на немцев.

Сергей откинулся на спинку кресла, его взгляд скользнул к окну, за которым Москва тонула в сером свете. Он знал, что Абиссиния — лишь один из фронтов. В Европе нарастала тень войны, Германия Гитлера набирала силу, а британцы и французы продолжали свою двойную игру. Но успех в Аддис-Абебе давал СССР козырь — доказательства немецких махинаций могли убедить Лигу Наций или, по крайней мере, Хайле Селассие, что Советский Союз — не враг, а союзник. — Что с Вяземцевым? — спросил Сергей, возвращая взгляд к Судоплатову. — Он остаётся в Абиссинии?

— Да, товарищ Сталин, — ответил Судоплатов. — Он сейчас в Дессие, работает с нашими советниками.

— Хорошо, — сказал Сергей, его голос стал твёрже. — Вяземцеву продолжать работу. Документы Абвера должны быть в Москве через неделю. Мы используем их для переговоров с Хайле Селассие и, если нужно, в Лиге Наций. И ещё, товарищ Судоплатов…

Он сделал паузу, его глаза впились в Судоплатова, и тот невольно напрягся. — Убедитесь, что никто из наших агентов в Абиссинии не заговорит. Ни Тсегайе, ни другие информаторы. Если хоть один след приведёт к нам, вся операция рухнет.

Судоплатов кивнул, его лицо стало ещё более непроницаемым. — Понял, товарищ Сталин. Тсегайе уже покинул Абиссинию, он на пути в Александрию. Остальные информаторы под контролем. Вяземцев лично следит за этим.

Сергей встал, медленно прошёлся по кабинету, заложив руки за спину. Впереди ждали новые угрозы: Италия, Германия, внутренние враги в самом СССР. Но пока Вяземцев справился. Мюллер был мёртв, документы — в их руках, а советское влияние в Абиссинии укрепилось. — Свободны, товарищ Судоплатов, — сказал он, не оборачиваясь. — И держите меня в курсе.

Судоплатов поднялся, коротко кивнул и вышел, тихо закрыв за собой дверь. Сергей остался один. Он подошёл к окну, глядя на улицы Москвы. Где-то там, за тысячи километров, в жаркой и пыльной Аддис-Абебе, Вяземцев продолжал свою игру. И Сергей знал, что эта игра только начинается.

Глава 9

Токио в апреле утопал в розовато-белом море лепестков сакуры, которые, кружась в прохладном вечернем воздухе, оседали на влажную брусчатку Гиндзы. Город дышал весной: аромат цветущих деревьев смешивался с дымом угольных жаровен, запахом жареной рыбы и соевого соуса из уличных забегаловок. Неоновые вывески мигали, отражаясь в лужах, оставшихся после утреннего дождя. Улицы гудели привычным ритмом: звон трамваев, стук деревянных гэта, крики торговцев, расхваливающих свежую макрель, горячие бататы и сладкие данго, сливались в симфонию мегаполиса. Над крышами деревянных домов и кирпичных зданий возвышалась тёмная громада Императорского дворца, чьи стены в сумерках казались непроницаемыми, будто хранили тайны, о которых никто не смел говорить вслух. Вдалеке, в районе Асакусы, где старые дома с потемневшими балками теснились вдоль узких переулков, свет бумажных фонарей отбрасывал мягкие тени на мостовую, а из чайных доносились звуки сямисэна, вплетавшиеся в шум города.

Кэндзи Ямада вышел из редакции «Асахи Симбун» около семи вечера. Его серый пиджак, слегка потёртый на локтях, был застёгнут на все пуговицы, а фетровая шляпа, чуть сдвинутая набок, прикрывала усталые глаза за круглыми очками. В портфеле, небрежно болтавшемся в левой руке, лежали черновики статей о росте цен на рис и репортаж о весеннем фестивале в Уэно, где толпы горожан любовались сакурой, пили сакэ под бумажными фонарями и зажигали свечи в храмах. Но в кармане пиджака, прижатая к груди, покоилась шифровальная книжка, чья тяжесть напоминала о его настоящей миссии: добыть планы генералов и политиков — Араки, Тодзио, Хироты — и передать их в Москву. Мысли о риске, о Кэмпэйтай, чьи агенты, казалось, прятались в каждом тёмном переулке, не давали покоя. Его худощавое лицо с острыми скулами выражало напряжение, но он сохранял спокойствие, отточенное годами работы журналистом и подпольной деятельностью. Каждый шаг по улицам Токио был игрой, где малейшая ошибка могла стоить ему жизни.

Кэндзи шёл по улице, вдыхая весенний воздух, пропитанный запахом мокрой древесины, цветущих деревьев и угля от жаровен. Его шаги отдавались эхом на брусчатке, пока он не услышал другие — быстрые, уверенные, не похожие на случайные. Напрягшись, он не обернулся, лишь поправил шляпу и ускорил шаг. Улица впереди сужалась, переходя в переулок, где бумажные фонари отбрасывали мягкие тени на влажную мостовую, а запах мисо-супа из ближайшей забегаловки смешивался с сыростью. Шаги приблизились, и низкий, спокойный голос окликнул его:

— Ямада-сан, минутку. Нам нужно поговорить.

Кэндзи замер. Сердце заколотилось, ноги словно приросли к брусчатке. Он медленно повернулся, стараясь сохранить невозмутимое выражение. Перед ним стоял мужчина лет сорока, среднего роста, в тёмном пальто и шляпе с узкими полями. Лицо его было худым, с резкими чертами, а тёмные глаза внимательно изучали Кэндзи, будто выискивая малейший намёк на слабость. В правой руке он держал сигарету, дым от которой поднимался вверх.

— Вы кто? — спросил Кэндзи, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, хотя горло пересохло.

Мужчина улыбнулся уголком рта, но глаза остались холодными.

— Вы же журналист, Ямада-сан, — сказал он, затянувшись сигаретой. — А у меня есть важные данные. Меня зовут Сато Харуки, я из Кэмпэйтай.

Слово «Кэмпэйтай» ударило, как молот. У Кэндзи подкосились ноги, он сжал ручку портфеля, чтобы скрыть дрожь в руках, и заставил себя посмотреть в глаза Сато. Тот выглядел спокойно, почти доброжелательно, но Кэндзи знал, что за этой маской может скрываться всё что угодно — от вежливого разговора до камеры в подвале штаба военной полиции. Его мысли метались: бежать? Отказаться? Это было бы самоубийством. Кэмпэйтай не просит дважды, а их люди всегда ближе, чем кажется.

— Кэмпэйтай? — переспросил Кэндзи, приподняв бровь, чтобы скрыть страх. — И что военной полиции нужно от простого журналиста?

Сато выпустил дым в сторону, его улыбка стала шире, но не теплее.

— Не притворяйтесь, Ямада-сан. Вы не просто журналист. Вы любопытны. Слишком любопытны, — сказал он, сделав паузу. — Но это не допрос. Пока. Я хочу, чтобы вы выслушали меня. Есть информация, которая должна попасть в газету. Без имён, конечно. Садитесь в машину, поговорим.

Сато кивнул на чёрный автомобиль, припаркованный у обочины. Его бока, покрытые лаком, блестели под светом фонаря, а в окнах отражались огни Гиндзы, мерцающие, как звёзды в ночном небе. Кэндзи почувствовал, как холодный пот стекает по спине. Шифровальная книжка в кармане словно стала тяжелее, напоминая, что любая ошибка может стоить ему жизни. Он кивнул, стараясь выглядеть уверенно, и последовал за Сато к машине.

Сато сел за руль, бросив сигарету на мостовую, где она задымилась, попав в лужу. Он завёл мотор, и автомобиль плавно тронулся, скользя по улицам Токио. Кэндзи устроился на пассажирском сиденье, чувствуя, как его сердце бьётся в ритме двигателя. Салон пах кожей и табаком, а за окном мелькали огни Гиндзы — неоновые вывески, фонари, силуэты прохожих, спешащих домой под зонтами или в соломенных шляпах. Кэндзи пытался понять, что нужно Сато. Если Кэмпэйтай знает о его связи с Москвой, эта поездка закончится в камере, а может, и хуже. Но если Сато хочет использовать его как журналиста, это шанс — опасный, но шанс. Он сжал ручку портфеля, чтобы успокоить дрожь в руках, и посмотрел на Сато, чьё лицо в тусклом свете приборной панели казалось высеченным из камня.