Тамавамнетута (СИ) - Киршин Павел

Перевозили два раза, местоположения не сообщали, но, куда их секретности против моего слуха. Сейчас нахожусь в Московском Коммунистическом Военном госпитале, то бишь в Лефортово. Под присмотром, чересчур умного доктора, Александра Романовича. Этот высокий, похожий на циркуль, сороколетний еврей, вызывает у меня немало опасений, был бы у меня голос, махом вывел бы на чистую воду. И так, своими реакциями, палюсь по страшному, а со словечками из будущего, уже давно был бы признан шпионом. В общем, пришёл к выводу, что немота, это дар, а не проклятье — ещё одна сверхспособность.

В местных реалиях, от разоблачения, также спасает всеобщая занятость подступом немцев к Москве и подготовкой к эвакуации. Наверное, до моих супер‐пупер способностей у госбезопасности просто руки не доходят.

Оп‐па. Неужели Юрий Сергеевич едет. Не ко мне ли?

— Здравствуй Николай. Мне Александр Романович звонил. Сообщил, что тебе швы сняли и ты готов к выписке. Как самочувствие? Нормально? Ну, тогда собирайся, я за тобой приехал.

В смысле собирайся? Все мои шмотки на мне. Трусы, халат с тапочками, да и то выданны на время.

В связи с отсутствием в госпитале нормальной одежды, пришлось закосплеить раненого красноармейца. В здешней каптёрке ничего приличнее гимнастёрок и галифе не нашлось.

Попрощавшись со всеми новыми знакомцами, загрузились в машину, пробудившую во мне воспоминания о первом дне в этом времени.

Молодой веснушчатый водитель, пообещав приехать в течении часа после звонка Геллера, высадил нас на территории необычной воинской части. Глазами не видно, но за длинным зданием казармы бегают кругами группа полуголых молодчиков, выбивая из сухой земли клубы пыли. Там же, под широким навесом, два десятка бойцов суетятся вокруг длинного стола с разобранными пулемётами. Ещё человек патьдесят рассредоточились по классам, слушают лекции по взрывчатке, оружию и прочим игрушкам настоящих мужчин.

Газанув на прощание, "Эмка" умчалась прочь, оставляя нас с Сергеичем в школе для советских диверсантов. Ничем иным, эта часть быть не могла.

В двадцати метрах от нас находилось административное здание школы, на второй этаж которого мы направились.

Прихрамывая, майор провёл меня по неосвещённому коридору в совершенно типичную ленинскую комнату. Как в моей бурной молодости: обязательный бюст вождя революции; на стенгазете лозунги, политинформация; карта мира и портреты видных политических деятелей страны.

— Заходи. Я скоро вернусь.

В ожидании Сергеича, отправившегося в сторону местного стрельбища, вышел прогуляться. Как оказалось зря. Был вынужден куковать возле бдительного вояки, охранявшего тумбочку с телефонным аппаратом, возле кабинета здешнего главнюка — майора А.А. Данилина. Дальше меня не пустили, недоверчивый дневальный приказал стоять на месте, угрожая новеньким ППШ.

Идут. Злобный солдатик вытянулся, приветствуя идущих по коридору. Начальник школы, Геллер и два бравых командира в звании капитанов, державшихся у них в кильватере.

Оба майора зашли в кабинет начальника оставив нас троих ожидать в коридоре.

Через пару минут Данилин вызвал одного из капитанов. Высокого, смуглого, внешностью смахивающего на Брежнева в молодости.

— Степан Витальевич Крапивин. Пятого года. Киев. Русский. Та‐а-к, школа погранохраны в тридцать четвёртом. Первый выпуск?

— Так точно, товарищ майор.

— Не тянись Крапивин, не на параде.

— Как с языками? — Геллер закрыл личное дело капитана, откинувшись на спинку стула.

— Финский немного. Немецкий получше, но с акцентом.

Выбивая дробь кончиками пальцев по столу, майор о чём-то задумался.

— Так точно, сдал экзамен на радиста второго класса.

Во как! Они там морзянкой общаются. Ни хрена себе, я тоже так хочу.

— Родственники за границей? Судимости? Участие в антисоветской деятельности?…

Задав ещё множество подобных вопросов, Сергеич отпустил Степана и вызвал второго.

Шигалез Виктор Иванович был ровесником, однокурсником и другом Крапивина, но, уже из Воронежа.

Во время их собеседования, а иначе это не назовёшь, местному майору позвонили из наркомата, с приказом явиться завтра к восьми ноль ноль.

Мысленно ему посочувствовал, на заднем фоне у звонившего звучали чьи-то грозные обещания загнуть майора Данилина в интересную позу.

Шигалеза отправили в коридор и я зашёл внутрь, провожаемый любопытствующими взглядами капитанов вставших поодаль от дневального.

— Николай Иванович Кувшинов, будущий герой советского союза. — Начал обзываться Геллер.

Шучу. Приятно звучит.

Майор Данилин представился Аристархом Абросиевичем.

— У нас тут спор вышел с…, — Тут он запнулся. — … преподавателем радиодела. Никак не может поверить в такие м-м… подвиги. Говорит, мол привирает комсомолец.

Честное слово, как дети. Хотите устроить проверку. А сказать напрямую не судьба?

Хотя… Я и сам хотел попрактиковаться после госпиталя. Небольшая "Зарница" будет весьма кстати. Лишь бы не переусердствовать во время тренировочного процесса.

Мне бы в туалет выйти?

Почему-то поухмылявшись над моим вопросом, майор показал на двор.

***

— Уже шесть часов вечера, где его черти носят? Столько народу ищет и не могут найти?

— Успокойся! — Геллер уже сам был не рад, что позволил Николаю выйти из кабинета без сопровождения.

Измеряя шагами расстояние от стола до окна, Аристарх в очередной раз набрал дежурного по району. Ничего нового ему не сообщили.

Только он положил трубку, как зазвонил аппарат внутренней связи.

— Товарищ майор! С третьего поста докладывает сержант Евсеев! Оружейка взорвана!

— … Что?!!

— Следуя приказу капитана Стеблова, мною было проверено помещение оружейной мастерской. Открытие двери спровоцировало падение учебной гранаты на открытый ящик с тротиловыми шашками. Здесь записка с просьбой сообщить вам, что оружейка взорвана. — Сержант Евсеев грамотно оттарабанил доклад, но, в конце допустил вольность — не удержался от вопроса. — Это выпускники экзамен проходят?

Услышав подробности, майор слегка подуспокоился. Что-то прошептал, едва шевеля непослушными губами и, видимо побоявшись испортить казённое имущество, осторожно положил трубку на рычаги.

— Что там, Арик? — Юрий с интересом следил за процессами происходившими с лицом давнего друга. Сейчас, играющие на нём краски цвета спелого фиолетово-багрового крыжовника, уже начали блекнуть. Данилин шумно выдохнул.

— Сам ты тамарик. С третьего поста докладывали. Твой пацан нам оружейную комнату заминировал. Су… Стеблов! — Майор вспомнил об упомянутом капитане.

Когда по телефону никто не ответил, Данилин не выдержал.

— Бегом!

Несмотря на возраст, Геллер, будучи младше на семь лет, едва поспевал за разъярённым начальником школы.

Несчастный Стеблов находился в узле связи. Стоя лицом к двери, он был примотан к телеграфному аппарату, а в добротно связанных за спиной руках, до судорог сжатая "лимонка" без чеки.

— Учебная. — Успокоил его Юрий Сергеевич, распутывая мокрого от пота капитана.

Тот, опасаясь начальственного гнева, кивнул Геллеру на канистру с бензином из генераторной под столом.

БУМ!

Связи нет.

Сообщить майору Данилину.

Разьярённый, перекосившись лицом, Данилин сорвал с канистры записку. — Ты кого ко мне привёл?!

— Я уже говорил. Будущий герой советского союза. Забыл? — Юрий Сергеевич, сам непонимающий, что происходит, вынужденно делал уверенный вид. — Ты лучше подумай, что ещё у тебя можно взорвать?

— … Вашу ж мать! Картотека!

***

Оставив на столе Данилина послание с АЙЛ-БИ-БЭКом, взялся за прихваченые из каземата тротиловые шашки. Сложил их городошной фигурой, в виде пулемётика, направленного на дверь. Последнюю гранату — в серебряный подстаканник. Учебных нашёл только две, поэтому боевую. Вытаскивать чеку и делать имитацию растяжки не стал. Во‐первых, страшно за старичков, мало ли сердечко прихватит. А во‐вторых, они уже приближались — банально не успевал. Надеялся, что сначала в гараж пойдут, а они за бумажки испугались.