Патриот. Смута. Том 6 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

— Прошу простить, Игорь Васильевич, но тогда я сомневаюсь в умениях вашего советника. Возможно…

— То есть… — Я перебил его, проговорил медленно, посмотрел зло. — Вы считаете, что я не в силах выбрать себе достойных советников? Или в моих словах вы усмотрели лож?

Вот ты и попался, голландец.

Ты того, кого называл Величеством и этим своим, как его… Инфантом! Ты сам оскорбил меня до глубины души. Неумеха, глупец и лжец — читалось в твоих словах. Первое еще ладно, вельможа и генерал армии может быть слаб в поединках на мечах. Он ведет воинство, а не рубится сам в первых рядах. А вот остальное, это уже и на смертную казнь наговорить можно. Видимо, житье в русской глуши сыграло злую шутку с иностранцем и лишило его верткости ума в дипломатических, щекотливых вопросах.

Не верил я, чтобы вот так запросто голландец мог взять и сморозить такую ерунду какому-то корольку там, в центральной Европе.

Франсуа, я чувствовал это, криво усмехался. Он уже привык к моей манере общения и понимал, когда я говорю откровенно и так как мыслю, а когда пытаюсь заставить людей сделать то, что нужно мне. Уловил суть ситуации и радовался победе над коллегой по цеху.

Голландец слишком поздно понял, что сказал не то, что должно и нужно. Лицо его побледнело.

— Ваше Высочество, инфант. Я не то хотел… — Он сбился, добавил. — Я лишь.

Люди, чтобы были с ним, напряглись сверх меры. Казалось, вот-вот и здесь прольется кровь. Они не сдадутся просто так. Если я прикажу их схватить, казнить, то будут отбиваться. Думают, что уйдут в неразберихе. А на что им еще надеется?

Хотя — шансов-то почти не было.

— Хочешь проверить, насколько я хорош с саблей?

— Игорь Васильевич, ваш талант на простого бойца тратить. Недопустимо! — Вторил мне Франсуа. — Думаю, этого…

— Стой, Франсуа. — Пристально смотрел на Вильяма. — Я хочу узнать у нашего гостя, в чем же причина столь пренебрежительного ко мне отношения?

— Ваше Высочество, инфант, я… — Начал оправдываться голландец, а двое его сотоварищей, напряженно и нервно осматривались по сторонам, искали пути к отступлению.

Однако, я вел себя так, как будто один могу справиться с ними. И это, вероятно, была истинная правда. Вряд ли хоть один из этих троих приблизился по мастерству к французу. Ох как вряд ли. Как и говорил мой советник, они простые вояки, пехота. Да, может быть очень хорошие бойцы, прошедшие через многое и умеющие строить отличные фортификации. Но, не дуэлянты. В отличие от Франсуа и, как показала практика — от меня.

Шансов на саблях у них против меня не было никаких.

Тем временем, путаясь в словах и не очень понимая, как так вышло, голландец проговорил слова оправдания:

— Игорь Васильевич, я ни в коем разе не желал обидеть вашу сиятельную персону. Но, мой опыт показывает, что страна твоя довольно дика. Люди здесь отважны, безжалостны и умеют сражаться. — Он кашлянул, переводя дыхание. — Спору нет, они отличные солдаты, могут ими быть. Особенно если их хорошо учить этой науке. — Он сделал паузу, бросил взгляд на Франсуа, на Григория с Войским, оценивая ситуацию. — Я видел, как русские творят чудеса храбрости. Но… Прости, инфант, за правду, они плохо обучены. Ужасно. И среди русских я еще не видел ни одного стоящего фехтовальщика.

Он медленно встал, чтобы это не казалось желанием напасть. Склонился в низком реверансе поклоне.

— Я не хотел обидеть твою сиятельную особу. Ни в коем разе. Но, лишь сказал, что видел и как мыслил.

— Я был таким же наивным глупцом, Вильям ван Врис. — С усмешкой покачал головой Франсуа. — Тоже так думал до встречи с этим невероятным русским человеком. Он, бог сабли, и я преклоняюсь перед ним.

Как ни странно, в его голосе не чувствовалось какой-то иронии. Это был акт настоящего уважения.

— Ты, голландец, оскорбил меня. — Я смотрел на него холодно и тяжело. — Думаю, твой дар здесь и сейчас, тот самый гонец, о котором мы говорили, будет хорошей частью компенсации. А еще думаю служба мне, о которой мы говорили… — Сделал многозначительную паузу. — В новых условиях будет стоить по пять…

Лицо голландца от бледного стало по-настоящему зеленым. Такая сумма была, видимо, для него невероятно малой.

— Да, да, пять ефимок за человека. И твои люди поступят в полное подчинение к Франсуа де Рекмонту. И мы все потратим какое-то время на тренировки и слаживание войск. Раз впереди нас ждет скорый бой.

Он сокрушенно покачал головой, забубнил.

— Это… Это…

— Если ты и твои люди смоют оскорбление кровью и потом, я подумаю, по восшествию в Москву, как наградить вас. Дополнительно, друг мой. — Улыбнулся, добавил. — Ведь я очень ценю своих друзей, да и своих людей, сотоварищей.

— А что в случае отказа? — Процедил сквозь зубы совершенно разбитый иностранец.

— Мы уйдем дальше на север, а вы здесь будете сидеть и ждать… Чего? Как вы пройдете через русские земли? Или через Поле? На западе Дмитрий, которому вы не хотите служить. — Усмехнулся, продолжил. — Он уже один раз кинул вас, думаю сделает это вновь, и вы погибните здесь понапрасну. На юге — бескрайняя степь, где лютуют десятки казацкий и татарских отрядов. На север к Туле… Туда идем мы, а вы вроде как не идете. На восток? Еще дальше в просторы Руси? — Я хмыкнул. — Ты уверен, что хочешь этого? Если да, то удачи тебе, Вильям ван Врис, с возвращением на Родину. А если нет, то, мне кажется, мое предложение вполне стоит обдумать и рассмотреть. Обсудить с твоими собратьями, наемниками.

— Мне… Мне надо подумать. — Он посмотрел на замерших подле него сотоварищей.

— Думай. Только гонца ко мне доставь сегодня. Сейчас. А если не веришь в то, что я одолею тебя в поединке, приходи тренироваться утром. — Показал ему на эфес своей сабли. — На ночь биться желания у меня нет. Да и разговор с гонцом я вижу, как более важный, чем махание мечами. Пошли за ним человека. Я жду.

Вильям ван Врис вздохнул. Пожевал губами, отчего его маленькие усы смешно, как-то по-кошачьи задвигались. Проворчал что-то неразборчивое себе под нос. Сдался. Кивнул тому, что сидел слева от него. Он поднялся, быстро вышел. На короткий миг повисла тишина, которую я нарушил вопросом.

— Григорий, мы же можем себе позволить оплатить сорока семи наемникам по пять ефимков?

Подьячий задумался, погладил свою чахлую бороденку.

— Да. — Ответил он. — Мы так быстро идем к Москве, что я думаю, жалование войскам выдавать придется всего раз, в худшем случае два. А там уже и Московские арсеналы и сундуки будут открыты. — Он вздохнул тяжело. — Если господь победу нам всем даст. И Земский Собор будем собирать.

— Даст Бог. — Я перекрестился, широко, смотря на них двоих.

Видел я, что этот человек, несмотря на весь свой врожденный скептицизм, видит победу, ждет ее. Молиться за нее. И считает, что есть все шансы одолеть врагов и войти в Москву, очистив ее от этого клубка боярских интриг и заговорщиков, их плетущих.

Ждали.

Прошло немного времени, и посланный за гонцом голландец привел помятого мужичка, с подбитым глазом.

Среднего роста, неприметный, в сером, не по размеру большом кафтанчике человек. Возраст средний, ничем особо не примечательный. Самый отличный вариант гонца, на которого внимание обратят в самый последний момент. Заросший, небритый, худой, вжимающий голову в плечи.

Такого и лошади тащить проще. Считай, в моем богатыре Пантелее два таких человечка по весу. А может, и больше.

Синяк выглядел примерно двухдневным, уже немного позеленел. При захвате, видимо, либо не сразу понял, что происходит и схлопотал. Либо сморозил не то, от удивления. Вряд ли бы такой человек стал отбиваться от нескольких голландцев. Не похож он был на героя.

— Ну, садись мил человек, поговорим.

Смотрел он на меня, как покойника или святого. Будто крылья за спиной у меня или рога на голове, а может нимб. Рот чуть приоткрыт, глаза навыкате. Дышал быстро, волновался, потел, трясся мелкой дрожью.

Удивительный кадр.