Воин-Врач V (СИ) - Дмитриев Олег

— Тот, Слав, — кивнул на трясущегося Гнат. Явно находясь в чрезвычайном напряжении, раз при своих назвал друга по имени, а не по должности. Такие его оговорки Всеслав помнил все, все шесть, эта седьмой была. И лучше бы было ему их не помнить.

Я «шагнул» вперёд князя, и тело Чародеево поднесло меня к припадочному. В котором что-то мне не понравилось, настораживало, но вот что именно — пока понять не получалось.

— Говори, — обратился я к Рыси, беря дёргавшегося за запястье.

— Целый был, по башке не били, жути не нагоняли, даже больно сделать не успели, — начал Гнат. Явно тяготясь последним моментом и ярко желая эту недоработку исправить. — Щёлкнули хлебалом. Сперва Гришка вон, когда не запихал ему в пасть ни палки, ни тряпки какой. А потом и сам он. Клацнул зубами — и с тех пор лежит, трясётся.

Волны судорог ломали крепкое жилистое тело, поднимали над ним не самых худосочных Гнатовых демонов. Но что-то продолжало меня настораживать.

— Тащи давай шибче, потом расскажу, коли успеем! — долетел с берега знакомый хриплый голос Ставра. — Сердцем чую — беда рядом, шевели ты копытами!

Над кустами появилась невозмутимая голова Гарасима, а следом за ней и лицо старого убийцы. И по тому, как расширились вдруг его глаза, я понял — прав был старый чёрт, рядом она. Совсем рядом. Потому что в это время тянул вторую руку пощупать пульс на сонной, пока мужика, кажется, стало чуть реже потряхивать. И в тот миг, когда распахнулись широко глаза ветерана, понял я, что же так необъяснимо напрягало меня. Судороги были ненастоящими. Очень похожими, для обычного человека и неотличимыми. Но врачей учат не только распознавать симптомы, но и тому, что и как их вызывает. И рывки припадочного ни на одно из тех объяснений не походили. Не все мышцы работали, и не так, как если бы ими управляла неподконтрольная разуму нервная система. Лежавший прикидывался.

И тут случилось сразу много всего.

Эпилептик распахнул глаза. Видимо, от того, что Солнце било в них из-за моей спины, зрачки его показались мне крошечными, врачи такое сразу отмечают. А потом он раскрыл рот, и оттуда показались два змеиных зуба, тонких и длинных. Блестевших в ярких лучах потёками слюны на серебристом металле. Качнув головой, он совсем легонько, кажется, задел запястье того самого Гришки, что держал его сверху. И парень застыл, вытягиваясь в струну рядом с лежавшим.

Тот, кто держал ноги, отлетел, кувырнувшись через плечо и тут же вскакивая, еле вывернувшись из стального захвата колен и голеней. Ноги фальшивого припадочного двигались необъяснимо быстро и гнулись, кажется, во все стороны. А сам он вытянул шею, склонившись рывком, и тяпнул меня за руку.

Вернее, почти тяпнул, потому что рука, вслед за мной всем, отлетела назад. Кто-то рванул князя за одежду так, что крепкая ткань треснула, а зубы щёлкнули. Хорошо, что молчал — так и язык откусить можно было.

Уже летя спиной вперёд, заметил, как рванулся из короба Ставр, зацепившись руками за край и вскинув себя над ним. Ладони его выстрелили тут же вперёд, будто ударив молниями. Только не длинными, белыми и ветвистыми, а короткими и еле различимыми. Безногий убийца метнул ножи с обеих рук, будто застыв на миг в самой верхней точке после чудовищного подскока. Но справа что-то звякнуло.

Глаза за движениями на берегу не успевали. Только смазанные тени и звуки удавалось хоть как-то распознать изумлённому мозгу. Вот кровавая дуга от живота одного из нетопырей, того, что удерживал припадочного за руки, взмывает вверх. Вот падает в траву один из ножей, сбитый мечом. Нетопыриным мечом, что сперва сменил руку, а после убил хозяина, покорившись чужой злой воле. Вот скользят с боков, с самых границ поля зрения, новые тени, но вряд ли успевают к тому, со змеиными клыками, что уже поднимает меч надо мной. Вот горло его перехватывает узкая полоска, вдавливая кожу под бритым не по-здешнему подбородком. А вот моя собственная нога, ставшая уже Всеславовой, прямо из положения лёжа на траве влетает в колено змеезубого, с отвратительным хрустом ломая его. Такой перелом я, пожалуй, не соберу… Как и того, кто получил тычок сталью в живот. Там точно аорта перебита в области печёночной артерии, а то и обе они…

Всё это произошло, кажется, за одно мгновение, если не меньше. Столько движений, звуков, смертей. Но в памяти отложились образы как-то странно. Будто время то замедлялось, почти останавливаясь, то чуть ускорялось. Такое бывает, когда в крови больше адреналина, чем эритроцитов, как говорил в шутку мой учитель-академик. А потом скорость восстановилась, приблизившись к привычной.

— Язык, жало ему прикусить не дай! — заорал Ставр, вися в руках Гарасима, что поймал своего седока над самой землёй. Досталось и ему, — Вперёд давай, хрена ли замер-то⁈

Припадочный, что, кажется, на сломанную ногу внимания не обратил вовсе, обмяк в петле, что стягивал на его шее Гнат, оскалившийся так, будто планировал вот-вот перегрызть тому глотку. Или вовсе откусить голову. В руке голобородого, в той, где только что был чужой меч, торчало три швырковых ножа: между лучевой и локтевой прямо над кистью, в плече и в локтевом сгибе. Этот, в локте, был самым большим и едва не отрубил её. Сустав перебил точно — при движении было видно, что болталось всё ниже него только на коже и оставшихся мышцах.

— Арканами его, падлу! — продолжал вопить старый диверсант, дёргаясь в сильных руках великана, будто забыв, что бежать на подмогу ему нечем.

Закатившего глаза эпилептика растянули на траве на четыре стороны. Нет, на три — к почти отрубленной руке петлю цеплять не стали. Над горлом сошлись крест накрест два меча, вбитые в дёрн, которые держали двое Гнатовых.

— Убрать железо! Вскинется — сам себе башку отхватит! — Ставр вносил коррективы на ходу.

Мечи вылетели, на место их тут же встали сулицы, метательные копья. Об их твёрдые, обожженные над огнём, древка точно было не порезаться. Но и выбраться из-под них, сложенных под углом, можно было, только оторвав себе голову. Но для этого надо было чем-то упереться в землю. И быть при этом в сознании.

— Клещи давай! — хрипел безногий, которого Гарасим осторожно опускал на траву возле растянутого тела.

В вытянутую руку его сами собой легли щипцы, какими на углях поворачивали подковы. В инвентаре нетопырей у мирного кузнечного орудия профиль был другой, конечно. Вот по нему старик и работал. Во второй руке у него появился короткий нож с лезвием, похожим на сапожное, на один скос, только подлиннее.

— Взнуздайте его, чтоб не свёл челюстей! — скомандовал дед. — Только смотреть мне, змеиных зубов не касаться!

И этот приказ выполнили тоже мгновенно. Одна петля легла за клыками верхней, вторая — нижней челюстей. Отхватив ножом лоскут толстого кожаного поддоспешника под самым подбородком, а точнее — под скрещенными древками копий, Ставр положил его на левую ладонь, а правой влез в пасть припадочного. Тот лежал недвижно, хотя, судя по толчкам крови из ран на руке, был жив. С противным хрустом, от которого Всеслав сморщился, изо рта голобородого вытянулись клещи с зажатой в них странной конструкцией. С теми самыми серебристыми змеиными клыками.

Отложив очень осторожно лоскут с ними в сторону, старый убийца полез обратно. На этот раз, помогая себе ножом. Смотреть на это, кажется, было тревожно даже Гнатовым.

— Фу-у-ух, — долго выдохнул Ставр, утирая рукавом пот со лба. — Кажись, всё. Кончились.

— Кто? — непонимающе уточнил тот нетопырь, что держал верхнюю верёвку.

— Зубы. Вынимайте уздечку, ребятки. А на руках-ногах шнурки не трожьте. Гнат, пошли кого на лодьи, пусть цепей притащат живо.

— Деда… А это чего сейчас было? — спросил Рысь, внимательно глядя на безногого. Который убирал в кошель окровавленные зубы, бережно и неспешно вытирая их по одному, пристально и очень придирчиво разглядывая каждый. Будто себе выбирал.