Степан Разин. 2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич

В размоченном или распаренном дереве на клеточном уровне происходили изменения, Когда дерево гнули с выгнутой стороны клетки растягивались, а с вогнутой сжимались. Главное, чтобы влажность была не более тридцати процентов. Причём, если древесина была сырой, то при выпаривании она подсыхала, и наоборот.

Наш струг был встречен приветственными возгласами все казаки проходили практику управления шхуной сначала в Измайлово потом на Москве реке. Многие казаки-члены абордажных команд проверялись и отбирались мной там же. Кто-то обучался иноземному бою, как казаки называли мои придумки. ТО есть, многие меня знали, а кто-то увидел своих товарищей. Веселье при встрече было искренним.

Я раньше бывал на Каспийском море. Помогал Азербайджану собирать буровую платформу. И поэтому знал, что от Астрахани до кавказского хребта по прямой было что-то около двухсот километров. И это по морю на пятиметровой «ванне» с парусом.

Читая про морских путешественников, например про Беринга, я поражался, как они, прройдя пешком десять тысяч километров на берегу Охотского моря собрали «бот с палубой» и на нём отправились искать пролив между Азией и Америкой. Дошли до Чукотки, свернули на запад, узнали у чукчей, что дальше берег только в ту сторону. Потом проплыли от крайнего азиатского мыса двести километров в море на восток. Не найдя берега, повернули обратно. Снва приплыли в Охотск и вернулись в Санкт-Петербург. Это, для меня, какой-то «сюр». Я родился и вырос на море и я его боюсь, «как огня». Кажется бредом, но это факт.

И вот теперь мне предстояло пройти те же двести километров, правда в караване. Ха-ха! Сколько я читал историй когда налетал ветер и шторм разносил корабли в разные стороны. А если наш унесёт в отрытое море? Ведь я на нашем «боте» самый грамотный шкипер.

Однако переход прошел удачно. У каждой шхуны имелся верёвочный лаг и песочные часы на пятнадцать секунд. Узлы на лаге отстояли на пятидесяти футах друг от друга. И они ими пользовались, ядрён батон!

— С какой скоростью мы движемся? — спросил я, «подрулив» к ближайшей шхуне.

— Восемь улов, атаман!

Я мысленно хмыкнул, отметив, что Фрола называют просто «Фрол». Судя по часам шли мы уже часа четыре, а значит прошли всего тридцать две мили — это чуть меньше шестидесяти трёх километров. Надо ещё три раза по столько и ещё чуть чуть. А входить нам надо в залив, выгнутый дугой, выходившей нам навстречу

В июле дни длинные. Должны успеть, если ничего не случится. Не случилось. Сразу было видно, что казаки стали исключительными моряками. А может они такими и были?

Залив, о котором говорил Фрол, открылся и я прифигел. Слева в море был выдвинут ковш «горлом» вверх. Справа открывалось побережье, с впадающими в него тремя или четырьмя реками. Корабли, пройдя их все, развернулись оверштаг и вошли в устье крайней правой, метров двухсот шириной, реки. Там я увидел простенький причал из вбитых в дно свай, скреплённых между собой брёвнами и мостиком, и небольшую крепостицу, собранную из срубов нескольких десятков домов, поставленных произвольной фигурой с пустым центром и соединённых между собой частоколом. Берег был не высоким, а потому крепостица издалека просматривалась хорошо.

— Не хорошо, — подумал я. — Из пушек можно легко всех там внутри положить.

Спустив парус и работая вёслами, корабли прижались к «причалу» и привязались к «быкам» растяжками.

— Трап за борт! — сказал я.

На берегу нас ждали.

— Что за городок? — спросил я.

— Как тебе он? — спросил Фрол, не отвечая.

— Нормально! Только побьют его с моря.

— Не успеют. Вон там, на вершинке батарея из восьми пушек.

Фрол показал пальцем на невысокий холм, где, и вправду, виднелась артиллерийская батарея, скрытая корзинами и кустарником.

— Да и даже обстреляют, то урону не нанесут. Избы дубовые…

— Понятно, — задумчиво протянул я. — Значит это Терек?

— Нет, Стёпушка, это Кизляр.

— О, как! — удивился я. — Ты говорил, плывём в царский городок Терки?

— Плывём, но зачем же всем скопом? Ещё испужаются терские казаки, да палить начнут? У них тоже пушки есть. На твоей и пойдём. Вот, переночуем и пойдём. Терек — следняя река.

— Та, дай угадаю… Не Сулак?

— Сулак, — удивлённо сказал Фрол. — Был здеся, что ли?

— Когда, Фролка? С вами же всегда рядом!

— И то…

Фрол почесал затылок.

— Да, ты, словно бы какой-то другой стал. Вроде, как и ты, и не ты. Словно чужой парень. Не узнаю я тебя.

— Взрослею.

— Ну, да, ну да…

А я подумал, что нихрена себе, как изменился берег. Этого залива в моём времени не было! Тут намыло столько земли, что куча посёлков возникло. Если это река Кизляр, которой у нас не было, а был только посёлок, то значит это речка Таловка, которая тогда впадает в Терек. Тогда в море впадало три больших Терека: Терек, Старый Терек и Новый Терек. Полноценные такие реки. Но то русло, которое видел я с ними не сравнить. Оно шире тех трёх вместе взятых. Это — полноценная судоходная река. Потому воеводы и выбрали ту реку и, войдя в неё, поставили там крепость. А по Кизлярке далеко не поплаваешь, узковата и камениста. Вон, дно уже тут видно.

— Не ругал воевода-то царский? — спросил я. — Кто сейчас там?

— Князь Андрей Оболенский. Когда узнал, что не воровские мы, а царёвы, — не ругал. Пригодилась грамотка твоя.

Грамотка была о том, что казачьей ватаге атамана Степана Разина, то есть — мне, дозволяется ходить по морю — Каспию свободно, где и когда вздумается. Для воевод бумага. По этот городок я и не вспомнил, что он был когда-то важнейшим пунктом пропуска на Кавказе. Войска турецкого султана, шедшие на Персию, будут спрашивать разрешения на проход. Да-а-а… А вообще-то, это была отправная точка торгового пути из Индии в Европу. По долинам Прикавказья шёл тот «шёлковый» путь.

Грамотка была о том, что казачьей ватаге атамана Степана Разина, то есть — мне, дозволяется ходить по морю — Каспию свободно, где и когда вздумается. Для воевод бумага. По этот городок я и не вспомнил, что он был когда-то важнейшим пунктом пропуска на Кавказе. Войска турецкого султана, шедшие на Персию, будут спрашивать разрешения на проход. Да-а-а… А вообще-то, это была отправная точка торгового пути из Индии в Европу. По долинам Прикавказья шёл тот «шёлковый» путь.

— И что мы с этого можем поиметь, кроме проблем? — подумал я. — Торговый путь в Восточную Европу — это хорошо, но ведь в Крыму сидит какой-то там Гирей! А путь идет через Темрюк и Керч. Как всё интересно, но мне-то что до этого? Как перевалочная база место так себе. Вода здесь «дерьмо» в натуральном смысле. Устье ведь. Ага…

— А зачем вы крепость тут поставили? В Сулаке вода чище. Хотя, и там её пить нельзя.

— Почему? — спросил Фрол.

— Потому, что туда выбрасывают отходы и стекает дерьмо со всех аулов, что стоят на реке. Её длина семьдесят пять английских миль и живёт там куча народу. Даже в горах.

— А Терек? — выпучил глаза Фрол, ни сколько не удивляясь моим познаниям. И братья и отец давно устали удивляться чему бы то ни было.

— А Терек в длину триста миль и рек в него впадает больше и по долине он течёт дольше.

— Поэтому и дерьма в нём больше, — продолжил Фрол заворожённо.

— Вы хоть не пьёте воду прямо из реки? Кипятите?

Фрол потупил взор.

— Отстаиваем, — произнёс он.

Глава 2

— Кровавого поноса ещё не было? — спросил я.

Фрол покрутил головой.

— Будет.

— Ну, чего ты опять, Стёпка, пророчишь? — недовольным тоном проговорил Фрол. — Пошли уже!

— Золото где? — спросил я.

— В моей избе, — ответил, случайно в рифму, Фрол.

— А кто в избе?

— Никого.

— Понятно. А сладкую соль с Яика привезли?

— С собой везём. У Никона на струге. Целый бочонок.

— Понятно. Не ели, случаем?

— Не, как можно. Ты же запретил!

— Я и воду некипячёную пить запретил, — буркнул я. — А вы, как кони, из каждой лужи горазды…