Филипп Станиславский - Шёл четвёртый день войны
"Илы", которые поднимались из Таманский аэродромов, шли на Керчь девятками. Каждая получала истребителей сопровождения при подлете к линии фронта. Колонна в тридцать шесть боевых единиц, каждой своей клеткой повинуясь главному самолете, сформировалась, каждая машина нашла свое место в строю, успокоилась, возбуждая общее ощущение собранности, неделимой - венец командирских усилий! - Единства, позволяя ведущему, как говорят летчики, "добавить газку", увеличила скорость полета.
Вслед за штурмовиками шли "Пе-вторые". Будут завершать удар штурмового полка, ставить в Керчи окончательную точку ...
Пилоты основы, предупреждены воздушным пунктом наблюдения, сидели в кабинах и прислушивались к раций. Все готово к мгновенному запуску, шлемы застегнуты, весь технический состав возле машин. Но сигнала все нет. Вот уже десять минут, как вражеские самолеты в воздухе. И вдруг короткое, спокойное:
- "Замок", давай! - Заревели двигатели и прямо со своих стоянок "Грифоны" пошли на взлет. - Давай, родненькие!
Солнце, косо струился в разрывах облаков, пробегало по живому телу колонны. Чувствуя в себе силу для удара, Леонид от набора высоты отказался: сверху в строй втайне не подойдешь. Сумеречное воздух внизу над Азовским морем смягчало краски, размывало очертания предметов и это было ему на руку. Ведущий штурмовиков сверкал в лучах солнца, как "карающий меч революции в мозолистые руке пролетариата". В этом блеске играл вызов приманки - вызывающе, будто заговоренной. Но смертной. Смертной!
- Бьем в голову! - Скомандовал Ляховский. Бить в голову - значило рубить под корень. Бить снизу, из сумерек, которые еще стелились внизу у моря, подчиняясь порыву, звучавший в нем при разгоне.
"Кого увидим в воздухе - убьем, и баста!" - Сказал летчикам перед стартом Амет-Хан Султан. Или мы их увидим первыми и убьем, или нас увидят и убьют. Звено разделилась, пара Амета пошла круто вверх - они будут бить штурмовики сверху сзади. То засохло, сжалось в душе Ляховского, затвердело, освободив от предполетного томления, которое всегда истощает душу. Страхи, неясные картины, попытки скрыть от других смятение души - все кончилось. Война вытравила в нем все, что стоит между бойцом и целью. "Нет щепотки жира ..." - подумал про себя и линию его рта исказила скорбящая тень ...
... Он увидел, что уже не усы, не вожжи, а прямо полотнища инверсии срываются с крыльев "Грифона", - влажный воздух не заслоняло движение его пары, а выдавало с головой. Расчет на внезапность упал, развалился, он обмер - и тут все перестало существовать: осталось одно небо. Одно только небо. Оно шло, повинуясь Ляховскому, острый нос самолета прошивал небо, как корабельный бушприт. Вдавленный в чашку сиденья, с отвисшей челюстью и оттянутыми перегрузкой вниз - по-бульдожьей - веками, ничего, кроме неба не видя - нет "илов", ни "яков", ни собственного ведомого, - Леонид ждал: наколет он флагмана задранным носом? Опередит его трассой? Или промажет, подвесит обоих без скорости под огонь "яков"? Широкие крылья и острый поплавок носа штурмовика вошли в сетку круга прицела. Леонид ударил, на стекле заплясали всполохи пушечного пламени в корнях плоскостей за спиной. В зеркало заднего вида он увидел, как ударили четыре пушки ведомого по ведомом флагмана. Брызнули тени осколков от кабины и крыльев. Мелкие щепки, куски дюраля в сиянии огня на том месте, где только плыл, покачиваясь в волнах воздуха и покачивая плавниками рулей, флагман штурмовиков. Ближайший к Леониду "как" заколебался и этого момента ему хватило. Предчувствуя мгновение сближения, он знал, что "как", схваченный им, обречен.
"Бить их до последнего!" - Сказал он своим пилотам, когда получили задание на вылет.
- Врежь! - Летчики в воздухе не болтают, призывов к вниманию не любят, короткая команда вместо "Открыть огонь!" Бросает напарника вперед. - Врежь ему!
"Грифоны" прошли строй штурмовиков насквозь. Сверху падала на строй штурмовиков, который рассыпался, вторая пара "Грифонов". Амет-Хан доконает, Амет-Хан довершит ...
***
День с утра накалявся боем. Солнечный зной бесследно уничтожала остатки ночного дождя. За ночь небо остыло от вчерашних боев, дым пожарищ осел, открыл взгляда далекие перспективы извилин линии фронта, обозначенную догораючимы кострами боевого железа, сел и хуторов, нескошенной пшеницы и ржи. Трепетное марево горячего, пыльного от поднятого взрывами пыли и дымного воздуха снова поднимался и плыло над полями сражений, размывало контуры наземных ориентиров и заслоняло от пилотов вражеские войска.
Ранним рассветом Мельник вел десятку штурмовых вертолетов на поиск танков. Ему нужны были только танки. На пилонах по два блока с неуправляемыми ракетами. Ракеты тоненькие, длинные, заостренные, будто карандаши, не вызывают на первый взгляд доверия. Их привезли вчера вечером транспортным самолетом прямо с завода и заводские инженеры до ночи объясняли, что это за новинка.
Две четверки "Кобра", которые шли в колонне звеньев, пара Мельника спереди и эскадрилья истребителей этажеркой над ними пока одни в воздухе. По всему выходило, им сегодня начинать в небе новый день войны. Тишина была обманчивой, ненадежной, поэтому Мельник заранее начал готовить себя к встрече с врагом. Минута отделяла его от вражеской территории, группа вертолетов начала разгон, плыла незаметно из стороны в сторону, сбивая вероятную наводку прицелов зенитчиков. "Самое главное - увидеть первый залп разрывов. Не дать зенитчикам сделать его по-настоящему прицельно. "
Двухкилометровая карта, будто хорошая фотография, точно копировала местность, которая пролетала под машинами. Нужно было не только найти танки, но и точно знать, где ты их нашел, чтобы не ударить по своим, чтобы дать потом разведданные.
Карта ... Местность ... Маневр ... Главный вертолет незаметно скользил по солнечных лучах, будто детские санки по снежной горке. За ним послушно повторяли маневр ведомые пары.
Всплеск вспышек и перед штурмовыми вертолетами встала стена заградительного огня.
- Рассредоточиться, "полосатые". Линия фронта! - Мельник плавно перевел машину в другой незаметный разворот, еще увеличил скорость. - "Сто двадцатый", как там сзади?
- Все нормально. - Ведомый перешел в правый пеленг. - Разрывы выше хвостами ...
- "Маленькие", я искать цель буду. Смотрите за воздухом лучше ... Все, пошел вверх. - Мельник увеличил шаг и газ, его вертолет послушно полез вверх.
Разрывы ... Маневр ... Разворот ... Вниз ...
Воздух. Группа ... Ведомые на месте, хорошо. Местность ... Карта ...
Разрывы ... Маневр ... Разворот ... Вверх ... Местность ... Карта ... Ведомые ...
Наконец глаза нашли. Две параллельные дороги. На дне неглубокой балки они были сплошь заставлены танками, которые стояли неподвижно. Вдоль колонн - пузатые автоцистерны. Заправляются. Вот повезло, так повезло!
- "Маленькие", вижу танки! Как воздух, Гера?
- Работай. - Лениво тенорком отозвался ведущий истребителей. - Спокойно.
- "Полосатые", два мероприятия. Беда, твоя звено бьет ближнюю дорогу, я дальнюю.
С бронетранспортеров ударили очередями крупнокалиберные пулеметы и зенитные автоматы. Беззвучно неслись по небу трассы, загораживая путь к танкам. Но острые, как нож, силуэты вертолетов ловко уклонились от красных росчерков МЗА {4} и, зависнув на три-пять секунд, с высоты сорока метров ударили по неподвижным коробкам "тридцатьчетверок" пятисантиметровыми кумулятивным неуправляемыми ракетами. Достаточно попасть хотя бы одному, как танк будет на время выведен из строя. Новое оружие сразу же заявила о себе в полный голос. А потом, закладывая невероятные пируэты, выходили из зоны огня зенитных установок. Ныряли вниз, скрываясь от трасс МЗА и пулеметов за зелеными купами деревьев.
Второй заход. Две пары вертолетов ударили по выявленным БТРами с зенитными автоматами и пулеметами, другие пошли вдоль колонн, расстреливая из подвесных пулеметных контейнеров все, что оставалось еще живым на земле. Танки боком и кормой неслись навстречу, увеличиваясь в размерах. Глаза фиксировали в прицеле черные фигурки танкистов, выскакивали из своих бронированных коробок. И палец синхронно со взглядом нажал гашетку на ручке управления, посылая вперед огонь крупнокалиберных пулеметов с подвесных контейнеров. Летчик-оператор горбился над прицелом отыскивая цели и турельных пулемет выбрасывал простыни огня то справа, то слева, то бил прямо по курсу, терзал дымный пространство четкими росчерками трассирующих пуль.
Сколько длится бой? Сколько раз мы уже атаковали? На все отвечает счетчик топлива ... Есть, еще есть ... Все чувства и мысли поглощает бой. Тошнит от этого слалома над землей, ощущение потного одежды и прилипших перчаток. Мир весь - круговое быстрый взгляд, автоматические движения рук и ног, сетка прицела. Уже не различается свистящий гул турбин. Кажется, гудит в голове и пулеметы постукивают в висках.
